Леди Феникс

Паренька было жаль. Он голосил так отчаянно, с такой обидой смотрел на мир, что мог разжалобить более жестокосердное существо, нежели я. Тут выяснилось, что подобных существ немного: похоже, никто, кроме меня, не обратил внимания на бедственное положение мальчишки. Народ сновал по площади туда-сюда, занятый своими проблемами, и, казалось, вообще ничего не замечал вокруг.

Десять минут назад я влилась в толпу,

оставив свою машину в переулке. У меня была назначена встреча в кафе на Дворянской, а эта улица с некоторых пор стала пешеходной зоной, так что попасть туда я могла только на своих двоих. С унылым видом, глядя на себе подобных, я шла через площадь, когда там появилась компания подростков на роликах. Они быстро двигались, рассекая толпу, траектории их сходились, расходились и вновь соединялись, а по толпе прошел ропот недовольства, потому что ребята на роликах кружили по площади не просто так, а с целью, которую правоохранительные органы охарактеризовали бы как мелкое хулиганство: кого-то толкнут, с кого-то сорвут бейсболку, а вот у вопящего паренька вырвали из рук мобильный. Он шел неподалеку от меня и болтал по телефону, когда рядом возник тип на роликах, в свитере с большим воротом, натянутым на нос, и в бейсболке, прикрывавшей верхнюю часть лица, так что разглядеть физиономию парня было невозможно, вырвал трубку из рук мальчишки и через мгновение скрылся с глаз, оставив в душе недавнего обладателя мобильного обиду на судьбу и попранное чувство справедливости. Пареньку на вид было лет десять, и впереди его ждала долгая жизнь, в которой обидам места хватит, и мне ничто не мешало двигать дальше, посетовав на уличное безобразие, но я подошла к нему и со вздохом спросила:

— Ну и чего ты вопишь?

Он закрыл рот и взглянул на меня с откровенной надеждой, готовясь переложить на мои плечи свои проблемы, размазал по щекам слезы и ответил:

— Мобильный украли.

— Вижу, что украли, — опять вздохнула я и кивнула. — Идем.

— Куда?

— В милицию, конечно.

— В милицию? — растерялся он. — Зачем?

— Заявление писать.

Отделение милиции располагалось в переулке неподалеку. По дороге паренек, которого звали Ваней, торопливо и довольно бестолково поведал мне историю утраты мобильного телефона. Если учесть, что я была свидетелем данного события, история особого впечатления не произвела.

В отделении мы долго сновали от одного кабинета к другому, пока какой-то милиционер вдруг меня не узнал.

— Что случилось-то? — поинтересовался он с печалью в голосе, мое присутствие в коридорах родного отделения счастливее его отнюдь не сделало.

— У Ваньки мобильный украли. Вырвал из рук парень на роликах на площади.

— А-а… — кивнул он. — Опять эти роллеры.

— Что, очень досаждают? — спросила я.

Он пожал плечами.

— Да не то чтобы очень, но бывает. Три заявления уже есть, каждый раз одно и то же: выхватывают из рук мобильный — и деру.

— Но если три заявления уже есть, пора бы принять меры, — без особой уверенности произнесла я.

Слуга закона опять пожал плечами.

— Пора, конечно, только разве их поймаешь? Они то в одном конце города возникнут, то в другом… На площади дети на роликах всегда полно, отличить грабителей от тех, кто просто катается, невозможно. Если установить здесь пост, то конечно… но это сколько людей надо, а у нас полно дел посерьезнее, чем всякую шпану ловить.

— Ясно, — кивнула я. — Заявление примете?

— Конечно, — порадовал он, разведя руками.

Минут десять ушло на заявление. Ванька, который поначалу оживился и смотрел по сторонам с интересом, свято веря, что взрослые дяди и тети, в большом количестве проходящие мимо, моментально бросятся искать его телефон, понемногу сник, сообразив, что особо никто не пошевелится. Когда заявление было написано и мы покинули кабинет, он с грустью спросил:

— И что теперь? — Взгляд его был суров, хоть и обращен не по адресу. А мне вдруг стало стыдно, хотя ловить шпану на улицах в мои обязанности никогда не входило.

— Если парня отыщут… — начала я и замолчала.

— И ничего сделать нельзя? — с душевной болью поинтересовался он.

— Видишь ли…

— Мне отец телефон подарил, — он не сдержался и заревел, отворачиваясь от меня.

— Понимаю. Объяснишь ему, в чем дело.

— Не объясню, — вытерев слезы кулаком, буркнул парнишка. — Его убили.

— Кто? — растерялась я.

— Пьяный дядька на машине. Сбил и уехал. Отца спасти можно было, так мама сказала, но его только утром нашли.

— Да, — вздохнула я. — История. Дядьку пьяного отыскали?

Он кивнул и вновь отвернулся.

— Ладно, найду я твой телефон, — сказала я. Теперь он смотрел внимательно, но все еще с сомнением.

— Найдете?

— Найду.

— Вы что, в милиции работаете?

— Вроде того. Будут новости — позвоню. До дома доберешься или подвезти?

— Доберусь.

— Тогда до встречи.

Я пошла по коридору, но он окликнул меня:

— А вас как зовут?

— Ольга, — ответила я, оборачиваясь. — Ольга Рязанцева.

Проще всего было отправиться в ближайший магазин и купить телефон той же модели. Немного корпус покарябать, чтобы Ванька с уверенностью не мог сказать, его вещь или нет, и, сделав доброе дело, спать себе спокойно в надежде, что оно где-то там зачтется. Но… Дед бы наверняка сказал, что мне просто нечем себя занять. Должно быть, так и есть, потому что я твердо вознамерилась найти телефон, тот самый, который Ваньке подарил погибший отец.

Покинув отделение, я пересекла площадь и вышла на Дворянскую, безнадежно опоздав на встречу. Впрочем, не очень-то это меня беспокоило. Еще находясь в милиции, я предупредила пресс-секретаря фирмы "Лорен", что звезды воспрепятствовали нашему свиданию, и получила заверения, что он все прекрасно понимает и встретится со мной в любое удобное для меня время. В этом я не сомневалась. Хозяева фирмы "Лорен" в решении своих проблем очень рассчитывали на поддержку Деда (отнюдь не безвозмездную, надо сказать), а пока довольно усердно "окучивали" меня. Весть о том, что любящие сердца соединились и мы теперь с Дедом живем одним домом, быстро распространилась среди тех, кто считал необходимым знать такие вещи, и мой личный рейтинг взлетел в заоблачные выси. Будь я чуть глупей, могла бы возгордиться.

Дед в наших краях являлся единовластным хозяином, а слыл ловеласом, что в глазах избирателей по неведомой причине было скорее достоинством. В конце концов, мог себе позволить, раз давно ходит во вдовцах. О его победах рассказывали с хитрой улыбкой и с дурацким подмигиванием, присочиняя на ходу, а иногда откровенно фантазируя. Но даже самым безупречным фантазиям было далековато до реального положения дел: все особи женского пола, хоть чем-то выделяющиеся из серой массы, были Дедом замечены и обласканы, и с каждой он умудрялся расстаться так, что дамы и через год, и через два, и даже через десяток лет готовы были примчаться к нему по первому зову и совершить в его честь что-нибудь глупое и героическое.