Леди Гамильтон и Адмирал Нельсон. Полжизни за любовь
Шрифт:
— Вот…
Она уходила по боковой дорожке в сторону Розмари-коттеджа несчастная, с опущенной головой…
Джеймс развернул лист. Неровным почерком, большими буквами, на редкость безграмотно Эмма сообщала Гарри, что уезжает к родным в Хаварден, где и будет рожать. Там ее будут знать, как Эмму Харт,
— О-хо…
Руки Джеймса медленно разорвали листок. Ни к чему сэру Гарри такая обуза, и без того натворил дел.
У Джеймса дочь примерно такого же возраста, конечно, не такая красивая, зато воспитана в строгости, Мари ни за что не
Конечно, Эмма очень хороша, и голос у нее ангельский, вот и воспользовалась бы своими талантами, чтобы хорошо выйти замуж, а не связываться с баронетом. Джеймс, осуждал Эмму за стремление попасть не в свой круг, жажду получить то, что ей от рождения не доступно, не принадлежит. Конечно, хочется выбиться из деревенской тяжелой жизни, это не грех, но не в шлюхи же! Управляющий хорошо знал, каких женщин привозит молодой хозяин в имение. Родители всегда ругали его за это. Но обычно все обходилось парой разгульных дней, а тут несколько месяцев и слухи в Лондоне. Конечно, сэр Мэтью разозлился.
Еще немного поразмышляв на тему непотребного поведения молодого хозяина и его приятелей, Джеймс махнул рукой: никто не виноват, что эта юная шлюшка забеременела от беспутного сэра Гарри, пусть теперь сама выпутывается!
Приехала Эмма в Ап-Парк в карете, привратник открывал перед ней ворота, а слуги стояли навытяжку. Уезжала в скромной повозке, которую предложил, пожалев, местный викарий.
— Лиз, если ты отправишься со мной, то запомни: для всех я миссис Харт, никто не должен знать о Гарри и Ап-Парке. И о леди Федерстонхо тоже.
— Да, мисс.
— Миссис, Лиз. Я должна сказать своим родным, что вышла замуж за кого-то, иначе нам в Хавардене не жить.
Конечно, ни Сара Кидд, ни семейство Томасов, у которых Эмили до отъезда в Лондон работала нянькой, не должны даже заподозрить, что отец отказался от будущего ребенка. Бабушка Сара и миссис Томас были так добры к ней. Нужно придумать какую-то душещипательную историю о коротком, очень коротком замужестве, закончившемся приездом в деревню к родственникам.
Время поразмыслить у Эммы было, едва живая кляча тащила повозку со скоростью черепахи, но и на том спасибо.
Потом пришлось нанимать другую повозку, отправленный викарием глуповатый Томас не мог везти их в графство Флинтшир. Увидев единственную улицу Хавардена, Лиз явно пожалела, что увязалась с Эммой.
— Мисс… миссис Эмма, а мы скоро отсюда уедем?
— Я надеюсь, что очень скоро, но только после того, как родится ребенок.
Покосившись на Эмму, Лиз вздохнула, это «скоро» грозило затянуться на несколько месяцев, значит, придется мерзнуть в этой дыре… Она уже мысленно прикидывала, хватит ли денег, чтобы самой выбраться из страшного захолустья графства Флинтшир. Похоже, бедность здесь поселилась одновременно с жителями, а попадать в ее сети Лиз не хотелось совсем.
— Миссис Торн, не могли бы вы позволить мне выдернуть
Фанни Торн, безобразно толстая рябая женщина, долго таращилась на Эмму, и непонятно, что поразило ее больше — отменно вежливое обращение Эмили или ее странная просьба. И то и другое для деревни немыслимо.
— У гуся?
— Да, мне нужно гусиное перо, чтобы написать письмо родственникам мужа, возможно, они что-то узнали о его судьбе.
— А… Выдергивай! Я подержу, а ты дергай!
У Томасов Эмма раздобыла бумагу и села за письмо. Гарри должен знать, где она! Возможно, он опомнился и ищет их с будущим сыном (или дочкой?), но он понятия не имеет о Хавардене. Нужно срочно известить. Эмма помнила, что написала Гарри в последний день, но не была уверена, что Джеймс передал письмо.
Немного подумав, она достала подписанный Гревиллом конверт и написала ему тоже. Осторожно спрашивала о Гарри, сообщала, где находится. В конверты Гревилла были вложены и листы бумаги, раздобыть которые в деревне не так-то просто, как и конверты.
Грамотностью Эмма никогда не отличалась, хотя читала немало и с удовольствием. Но, как и все остальное, правила правописания проходили мимо ее сознания, словно чириканье воробьев у лужи. Она проглатывала слова в книгах, нимало не задумываясь, как они написаны, а потому сама писала с дикими ошибками, не признавая никаких знаков препинания, выделяя большими буквами не только начало фразы, не только важное, по ее мнению, слово, но и важную букву в слове, если считала, что так звучать будет лучше. Читать написанное Эммой — занятие не из легких.
«Я прям в отчаиньи…От Г нет не слова. Что мине делат, что делат? Я сем писем писала, а атвета нет… Ради Бога, дарагой Гревел сразу как палучиш это пис мо ответь и скажи только, что мине делать пряма скажи… Я ведь прастая девушка в биде… правда в биде… Ответь, что са мной будит».
Видимо, представляя уровень грамотности красотки, Гревилл и дал ей уже подписанные конверты. Иначе письма могли просто не дойти, ведь даже его имя — Гревилл — Эмма писала с ошибкой, искренне удивляясь, к чему писать не так, как слышишь.
— Я же говорю «тибе», почему писать нужно «тебе»?
— А ты говори правильно. «Тибе» — это по-деревенски, — учил еще Гарри Федерстонхо. Но Гарри меньше всего занимала грамотность любовницы, тем более он понимал, что это ненадолго.
Дни шли за днями, Сара Кидд не могла понять, к чему тащить с собой в деревню еще и служанку, если Эмма твердит, что у нее ни пенса? И что это за родственники мужа, которые не интересуются, где Эмма и что с ней? Кидды чувствовали, что что-то здесь не так, но предпочитали делать вид, что верят внучке. Однако атмосфера в доме постепенно накалялась. Откровенная бедность на грани нищеты приводила в ужас и Лиз, и саму Эмму. Лиз уже открыто говорила, что Эмма заманила ее в деревню без возможности выбраться, что теперь нет денег даже на обратную дорогу… А, что будет, когда родится ребенок? Что Эмма намерена делать?