Леди на одну ночь
Шрифт:
Он старался отслеживать новости, но понятия не имел, насколько информация, публикуемая в газетах, соответствует действительности. Многие уже вернувшиеся из России военные говорили о своем походе безо всякой бравады — они одинаково жестко ругали и русские морозы, и командование белогвардейских частей. Насколько он понял, полного согласия между союзниками достигнуть так и не удалось. Как с горечью сказал один из знакомых Андрею офицеров, «трудно помочь тем, кто не хочет помогать себе сам». Это была не их война, и они не хотели проливать свою кровь на чужой земле.
— Думаю, уже к зиме Архангельск перейдет в руки большевиков, — заправляя трубку табаком, заявил капитан. — Они — фанатики, и им нечего терять. А все русские аристократы только и умеют, что рассуждать о судьбах родины. Но пойти на уступки ради общего дела — нет, гордость и принципы не позволяют. А по другую сторону фронта — те, кто как раз готов работать сообща.
Он искренне удивился:
— Неужели вы думаете, что большевики победят? Горстка оборванцев, многие из которых попросту неграмотны.
Диггинс усмехнулся:
— Вот именно снобизм русское дворянство и погубит. Вы недооцениваете противника, а ведь среди красных есть прекрасно образованные люди. И у них есть великая цель, которая их объединяет.
Андрей хотел возразить, но задумался. Да, он жадно проглатывал все газетные статьи, где говорилось хоть что-то о России. Но пытался ли он понять, что там происходит? Пожалуй, нет. Он был слишком занят — работой, разводом с Джудит, мыслями о Шуре. И он предпочел промолчать.
Довольный победой в споре капитан предложил ему партию в преферанс, и этот вечер они провели в салоне на верхней палубе в компании еще нескольких морских офицеров.
А утром на горизонте показался Архангельск.
34. Совет
Поверенный Дерюгина — седовласый почтенный Константин Петрович Ларинцев — разыскал ее в госпитале. Представился, сообщил о цели своего визита. Ей, как обычно, было некогда, и она мотнула головой, спеша в палаты:
— Простите, господин Ларинцев, но я не имею никакого права на эти деньги. Прошу прощения за доставленное беспокойство.
Но он заставил ее остановиться и выслушать.
— Простите, Александра Сергеевна, но я вынужден настаивать. Указания покойного Аркадия Сергеевича не оставляют никаких сомнений в том, как он хотел распорядиться этими средствами. Насколько я знаю, у него не было ни жены, ни детей, так что если вы согласитесь их принять, то никому не сделаете хуже. А в это тревожное время дополнительный капитал лишним не бывает.
Она подумала и согласилась. Кто знает, возможно, ей придется ехать к тетушке в Екатеринбург, и лучше, если ей не нужно будет экономить каждую копейку.
К тому же, ей казалось, что эти деньги какой-то незримой нитью связывают ее с Кузнецовым. Они напоминали ей о том, что когда-то давно она кое-что значила для него.
Она по-прежнему ничего не знала о брате — ей хотелось, чтобы Кирилл поскорее вернулся домой, и они поехали бы к Таисии Павловне вместе. Прошлое путешествие в Екатеринбург не оставило у нее приятных воспоминаний, но нынешнее одиночество совсем сводило ее с ума.
К тому же, обстановка в городе становилась всё тревожней. Говорили о масштабном наступлении большевиков и о том, что они, вернувшись в Архангельск, в ответ на «белый террор», начнут свой, красный.
— Советую вам, Александра Сергеевна, подумать об отъезде, — сказал ей однажды Константин Петрович.
С недавних пор она часто стала бывать у Ларинцевых в гостях, и он, и его супруга Дарья Михайловна взяли над ней что-то вроде негласной опеки. У нее было мало друзей в городе, и каждым таким знакомством она дорожила.
— В конце сентября англичане тоже покинут Архангельск. Что начнется после этого, никто не может знать. Конечно, можно тешить себя надеждой, что когда-нибудь мы вернемся к привычному укладу жизни — к тому, который был до революции, — но вы же понимаете, Александра Сергеевна, не можете не понимать, что это вероятие этого крайне мало.
Она поделилась с ними планом уехать в Екатеринбург к тетушке, но, вопреки ее ожиданиям, Ларинцевы ее не поддержали.
— Ничего глупее и придумать нельзя, Шурочка! — заволновалась Дарья Михайловна. — Вы представляете себе, что сейчас творится в центре страны? Вам придется несколько раз переходить то к красным, то к белым. А в некоторых губерниях, говорят, поезда вовсе не ходят, потому как разобраны пути. Разве можно женщине одной пускаться в такое путешествие?
Она не стала с ними спорить, а для себя решила обсудить всё с Кириллом — как только он вернется домой.
Но домой брат так и не вернулся — вместо него почтальон принес письмо от его боевого командира, который известил ее, что Кирилл Сергеевич погиб в ожесточенном бою у двинского поселка Березник, проявив себя как храбрый воин и защитник Отечества.
Она не спала всю ночь — ходила по пустым комнатам, где всё напоминало о брате. Вот журнал «Родина», который он любил читать. А вот забытые им на комоде папиросы. И любимый серебристый подстаканник на кухне. Может быть, если бы она выплакалась, ей стало бы легче. Но слёз не было — было только жгучее всепоглощающее отчаяние.
Она осталась совсем одна. Ларинцевы правы — ехать сейчас через полстраны в Екатеринбург — безумие. Она даже не знает, там ли Таисия Павловна и Евгений. И что она станет делать, если не найдет их там?
Теперь воспоминания об Андрее уже не вызывали обиды и желания всё забыть — только грусть и сожаление об упущенных возможностях. Как ей хотелось бы вернуться на пять лет назад и принять другое решение. Ну, что ей стоило ответить согласием и отправиться в Лондон вместе с ним? И почему она не рассказала обо всём тетушке? Быть может, та как раз порадовалась бы ее счастью.