Леди-рыцарь
Шрифт:
И детина с топотом уличался, радостно поблескивая белками глаз и зубами.
– Ищуть их, – метнув вслед грузчику злобный взгляд, продолжил типчик с геморроем. – Въезды-выезды из города перекрыты. Всех осматривать будут на предмет энтого, значитца.
– И-и, воры да убивцы, знать? – фальцетом поинтересовались от соседних подвод.
– Оне самые. И как только наш хоробрый барон не убоится заключати в своем замке таких злодеев… И ведь опять спымать их хочет, сокол наш, ужо и про награду у Объявного столба кричали – по двести маврикиев за кажного, а общим-то числом их шестеро!
– Эт што ж, ежели проскладать, чуть ли не тыща
Типчик тут же принялся сосредоточенно складывать что-то на пальцах.
– Тышша и есть! – наконец объявил он заинтересованной аудитории, и все дружно ахнули.
Прибежал давешний грузчик, бухнул на подводу еще один мешок.
– Ты бы, дядя, – с азартом рявкнул он, – хучь описал бы их. Глядишь, мимо кто пробегить. Тут мы их и… А?! Те ж усе равно уезжать, так посочувствуй оставаюшимся – каково нам тута оставаться-то, с татями-разбойниками за кажным углом и без баронских маврикиев к тому ж!
Толпа дружно грохнула хохотом. Типчик важно откашлялся, выдавил из себя предупредительно-сигнальное “э-э-э”, и все быстро умолкли.
– Шестеро их, – строго провозгласил он, указующе воздев к небу перст. – Ростом преогромны и плечьми преразмашисты, одно слово – тати и душегубы. Одна из их —девка, смердовка беглая, еще в малолетстве некоего благородного господина премерзко совратившая, втершаяся к ему в дом и оттого ухватки и манеры благородной дамы досконально знающая и изображающая. Волосом светла, лицом хороша, очеса имеет синие и телом могуча. Еще бывший лекарь города вашего, спознавшийся с гостями из преисподней и черной магией творивший падеж скоту, мучительные смерти бедным горожанам и младенцев по ночам резавший, дабы утробу свою их плотью и кровью невинной набить! Третий – преотвратный оборотень-скелет, на коего остановительное заклятие наложил некий святой отец в самый момент его превращения, и оттого он навеки теперя – полускелет-полулюдь! Ликом страшен и духом зело зол, беззащитным человекам творит мерзопакостное. Бойтеся его, честные люди! Дале – гном, творение нечистое, душой не обладающее, смрадное и отвратное Богу! Пятый – злой колдун, погуба роду человецкому, в младенца человецкого ж превратившийся-переродившийся, дабы еще второй срок на матушке-землице пожити и хучь бы на втором сроку жизненном род людской на самом корню сгубити!
– Во-во, и будет он на энти самые корни-корешки людские заклятия класть! – радостно вклинился в появившуюся паузу вновь прибежавший с очередным мешком на плечах давешний грузчик. – Так что берегите ваши корешки, земляки-граждане!
Аудитория частью захихикала, частью испуганно заозиралась, ладошками поприкрыв область пониже пояса.
Типчик метнул в шутника возмущенный взгляд.
– А последний из них и, значитца, шестой по счету, – заявил он, до предела возвысив голос, – самый страшный злодей! Лицом и телом аки вьюнош, и зело опасен он для девиц и молодок и деток женскага полу, а также почтенных хозяек и добрых матерей преклоннага возрасту! Развращает он сих несчастных и творит с имя столь непотребные вещи, что Бог на небе плачеть кровавыми слезьми!
Н-да, подумалось Сереге, эк меня… расписали. Значит, я теперь совратитель малолеток, несовершеннолетних и старух. Н-да… То ли обижаться, то ли… гордиться, что ли. Хотя чем здесь гордиться?
– Развратом гнилостным наполнены очи его! – вещал тем временем типчик. – А орудие его, бают, несоразмерно огромно и посему прельстительно для лиц женского полу. И опосля энтого злодея ни одна баба простым муш-шиной удовлетворена не будет, а беспременно будет опять желать энтого ирода!
Зрители возмущенно охнули. Посыпались возгласы: “И воистину злодей!”, “На кол его надо, братцы! За такие-то достоинства”, “Да живьем жечь, за такое-то гадство!”, “Девка-то, она того, братцы… Она завсегда господину барону пригодиться могет – для оприходованию, а вот энтого беспременно сжечь нужно!”.
“Прирезать бы тебя, добрый дядя, – в ярости подумал Серега. – Ишь какой ты хороший и добрый… Вот того рассказчика за “смердовку беглую” только утопить охота, а вот этого радетеля о бароновых нуждах и посильнее “порадовать” не грех. Скажем, пятки к языку присоединить безо всякого присутствия хирургов… И потом повесить это колечко на сучку проветриться. Глядишь, вони в воздухе станет поменьше без его незатейливых измышлений на тему леди Клоти… Клотильды”.
– Лицом бел, телом высок и сухощав, глаза бесстыжие – карие, власы русые… – бегло перечислял его собственные приметы субъект.
Ай молодца барон, ай молодца… Оперативно среагировал. И как просчитал! Главным зверем на этой охоте назначен явно он, Сергей. За него даже маврикиев теперь просить не будут. Прямо на месте и просто на клочки и порвут. За “несоразмерно огромное орудие”. И не будет никакого герцога Де Лабри, а вместе с ним и угрозы баронским владениям. Чисто и со вкусом сделано. Эстет у нас господин барон, однако. Что же до леди Клотильды… После такой уничижительной рекомендации, каковую выдал ей барон Квезак… В конце-концов, навалившись на нее всем скопом, ее одолеют. Когда-нибудь и господину барону выдадут, не пропадать же маврикиям? Но что с ней будет до этого, господи ты боже мой…
– А маврикии-то дадут хучь за живых, хучь за мертвых! – с торжеством в голосе провозгласил рассказчик. В унисон Серегиным мыслям.
Ну что тут сказать – ай молодца! Светлая у барона голова, ничего не скажешь… И пусть грядущая охота на ведьм сметет всех, кто хоть мало-мальски смахивает на беглецов, ему-то что? В огромном количестве предоставленных трупов опознает искомые, и дело с концом. И, если вдуматься, даже маврикии можно не платить – обознались-де вы, ребята, не те это. И нос в борще, и губа в лапше, и вообще…
И вообще двигать пора отсюда, вот что.
Серега вынырнул из-за угла, затрусил прочь. В прежнем умеренно-спешащем темпе. Что ж, будем надеяться, что грязь достаточно надежно замаскировала цвет его волос, и весь его нынешний облик прирожденного босяка с обликом коварного обольстителя мало совместим…
На него, как и прежде, никто не обратил внимания. Он рысью преодолел энное расстояние и добрался до хибарки ярко-зеленого цвета. Веселенький домик, ничего не скажешь… Осторожно стукнул в чистенькое окошко с белыми занавесками. Никого. Он постучал погромче, еще и еще. Опять ни ответа ни привета.
– Шибче стучи, малой, – со знанием дела посоветовал проходивший мимо парень в линяло-полосатой рубахе. – Вдова небось на огороде задницей кверху красуется. Или в спаленке и с дружком, ха-ха!
– Тю на тебя, охальник! – грозно донеслось из-за высокого забора, идущего по обе стороны от домика. Хихиканье тут же оборвалось, и парень пулей припустил по улице. Чувствовалось, что вдову тут знали и уважали. И чувствовалось, что уважали за дело – видать, почтенная дама скора была на расправу с подобными болтунами.