Ледовая армия
Шрифт:
Шум метели за бортом убаюкивал, мысли облепляла мокрая снежная крошка, и они едва шевелились под белым налетом. Глаза смыкались и, наконец-то, сон победил ее.
Утром все же пришлось выбираться наружу. Она вывалилась из едва слышно тарахтящего харьера на мороз, и, стараясь дышать медленно, носом, сквозь шарф, наколупала себе ведро льда. Дотащила его до баков и присела. Синее небо лишь встречало солнце. Ослепительный шар повиснет надо льдами за ее спиной и спрячет от случайных взглядов. Это хорошо. Мороз холодил укрытую повязкой рану, ломал
Из поясного ремня Жнец вытащила одну из капсул с серым порошком. Вскрыла ее и высыпала в ведро. Накрыла крышкой, из-под которой тут же повалил пар. Едкий запах пробрался под шарфы, ударил в ноздри.
Дурная смесь. Но никакой магии.
Она забралась на одну из заструг, приложила бинокль к забралу шлема. Ночная метель замела следы красного фрета, но деваться тому все равно было некуда — ледник справа тянулся как минимум на сотню лиг. Монолитный, ощетинившийся огромными ледяными иглами Гребень Спящего. Акула скользнула взглядом по колючему хребту. Ветер сдувал с пиков снег, и тот струился дымкой, смазывая четкие линии.
Она почти месяц огибала его вместе с Барроухельмом. Хотела сунуть голову под лыжу харьера от тоски, но старательно выполняла приказ Технобога.
В которого давно уже не верила.
Через Гребень проходило несколько торговых путей. Так что этот фрет легко может свернуть в любой из них. Такие вероятности необходимо учитывать.
Когда она вернулась назад, то обнаружила, что у ее харьера сидит человек в белых одеждах. Лоскуты маскировочного одеяния трепал слабый ветер. Белый шлем с черным забралом был повернут к ней.
— Сестра, — поднял руку Жнец. — Не убивай, сестра.
Она молча спустилась к ведру. Присела рядом, приоткрыла крышку, смесь пузырилась, и процесс еще не завершился. Соратнику она не сказала ни слова.
— Это ведь ты? Старая Акула? Харьер необычный, говорят, только у нее такой. — Он был молод. Моложе ее. Но уже отмеченный Пустыней.
— Чего тебе надо? — ей не хотелось студить горло в такой мороз, и потому она толькопробурчала свой вопрос.
— Точно… Ты настоящая легенда. Холодная, как сердце Пустыни! Прекрасная, как утреннее солнце.
Интересно, он симпатичный? Акула едва не коснулась лица и своей раны. Губы поджались сами собой.
— Я Серый Звук, сестра. Веду корабль, ушедший из Барроухельма. Фрет красного цвета. Я видел тебя вчера.
Она вздрогнула. Плох тот Жнец, кого заметили на охоте.
— Я пытался поговорить с тобой, почему ты не отвечаешь? Это важный корабль. Нам нужно держаться рядом с ним.
— Ты уже сказал, где он?
— Конечно, сестра.
Он поднялся на ноги, встал рядом с ней. Выше на две головы. Сильный, молодой — она чувствовала это даже под бесформенными одеждами.
— Тебе нужна помощь, сестра?
— Кто из наших еще рядом?
— Барроухельм дал жару, сестра. Пустыня до сих пор пылает-горит. Не мне осуждать решения Магистрата, но не лучше ли было подождать остальной флот? Тем более, после нападения дикарей у Белых Ладоней и новостей с Провалов о...
Она нетерпеливо кашлянула, и он прервал поток размышлений:
— За этим фретом иду только я. И, как вижу — легенда Снежных Жнецов. Думаю, теперь-то они не уйдут! Сама Акула!
— Ты хотел помочь?
— Конечно! Все что могу, сестра!
— Да, пожалуй, можешь… Вот, ведро.
— Такая легенда. Я столько слышал про тебя, Старая Акула. Говорят, никто не сравнится с тобой в красоте и в умении выслеживать врага. Хотя, я вчера же тебя заметил, ха-ха. Может и с красотой не все так, а?
Он говорил беззлобно. Он не знал, что случилось с ее красотой два дня назад. Жнец подхватил ведро, прошел мимо Акулы, почти коснувшись ее плечом.
— Куда его, сестра?
Она вонзила лезвие ему в горло. Ударила левой рукой сзади, рванула кинжал на себя и отступила. Жнец уронил ведро, энга выплеснулась на лед, и тот стал таять, смешиваясь с топливом и темной дымящейся кровью. Парень засипел, попытался зажать рану рукой. Акула ловко приблизилась и ударила в горло справа, а затем вновь отпрянула. Мороз может стянуть рану. На нем много одежд, ее и заткнуть можно. Хотя Жнец запаниковал, не додумается. Паникующий Жнец — плохой Жнец. Парень привалился к ее харьеру и всхлипнул, как ребенок. Сполз вниз, оставляя кровавые разводы на стене ее корабля.
На миг брата стало жалко. Ровно на миг.
Она молчала, пока он не затих, потом взрезала одежду, добралась до проводов, идущих под кожу, и обрезала все. Жнец был красив. Лицо для поцелуев. Гладкое, приятное. Когда-то он смог бы вскружить ей голову.
Она опять коснулась пальцем повязки. Губы поджались в такт стрельнувшей боли.
Акула срезала его пояс с контейнерами, прошла по следам до его харьера, забрала оттуда припасы и вернулась. Падал снег и больше не таял на теле убитого.
— Не обижайся. У тебя не было будущего, — сказала она, вылила остатки из ведра с энгой в бак и пошла колоть себе еще льда.
После полудня поднялся ветер. С востока понесло облака, и за несколько минут небо затянула серая хмарь. Это хорошо-хорошенько, так как глазки отдохнут. До того момента, как папа продал ее Братству, он часто повторял эту присказку. Теперь с нею игралась уже она, Старая Акула.
Легкий харьер она вывела поближе к Гребню, чтобы не маячить на пространствах, открытых для любопытных глаз, и неспешно, то и дело останавливаясь, чтобы обшарить биноклем горизонт, продолжила преследование.
Когда фрет вновь появился в окуляре, она снизила скорость до минимальной, чтобы не поднимать крошку. Белая легкая машина скользила по льду, шипели полозья, и трещал под гусеницами наст. Наконец Акула остановила харьер. Выбралась через люк наверх и несколько минут наблюдала за фретом, не обращая внимания на душный мороз. Корабль Содружества не двигался. На верхней палубе бродили люди. Братство Ледяной Цитадели обеспечивало Жнецов множеством лучших даров Технобога, но даже с их помощью разглядеть что-то большее, чем точки на игрушечном кораблике, ей не удалось.