Ледяная колыбель
Шрифт:
Чааен Лорин был явно недоволен этим решением. Он протянул было руку к Рами, но не осмелился прикоснуться к нему.
– Принц мой…
Повернувшись к своему советнику, Рами похлопал его по плечу:
– Давай-ка и ты с нами, Лорин! Когда дело доходит до деликатных вопросов, твое наставничество всегда только приветствуется.
– Но…
Рами схватил чааена за плечо и шагнул к двери, не оставив тому иного выбора, кроме как последовать за ним.
Вспомнив о своем собственном наставнике, Канте повернулся к Саймону:
– Постой! А как насчет Фрелля и…
– Твоего алхимика? – Саймон махнул в
Канте схватил шпиона за руку.
– Да погоди же! Ты можешь ему помочь?
Саймон вырвался и вывел всех за дверь.
– Только не мы. Но есть еще один человек, который уже пытается это сделать.
Глава 27
Пратик держался рядом с Фреллем, высоко воздев свой клинок. Вместе они преодолели последний поворот винтовой лестницы, поднимающейся из недр логова Дреш’ри. За ними по ступеням тянулся след из распростертых тел – как бездыханных, так и беспомощно стонущих. Пратику не приходилось особо гордиться своим мастерством владения мечом – до сих пор Дреш’ри нападали на него безоружными. Здесь, в этом подземном царстве, которым правили страх и алхимия, ученым мужам не требовались носить оружие.
И все же многие Дреш’ри положили свои жизни к ногам Пратика. Он понимал причину столь отчаянного самопожертвования – она ясно звучала с каждым резким ударом гонгов, эхом разносившимся по гулкому пространству. Прежде чем Пратик и Фрелль сумели выбраться из помещения с алтарем внизу, Зенг ри Перрин успел убежать и поднять тревогу. Остальные Дреш’ри пытались остановить их даже ценой собственных жизней – задержать до тех пор, пока спустившаяся сюда дворцовая стража не сможет прочесать библиотеку.
Даже кое-кто из прислужников набросился на святотатцев с метлами и швабрами – только лишь для того, чтобы столь же наверняка погибнуть или быть отброшенными назад. К счастью, большинство низкорожденных – которых здесь, внизу, было значительно больше, чем их хозяев, – держались в стороне, строго придерживаясь выполнения обязанностей, предписанных той или иной касте. Это был один из тех редких случаев, когда Пратик по достоинству оценил регламентированную структуру своей культуры и мантру, вбитую в него в детстве: «Каждый на своем месте, каждый в своей чести». Даже малейшее отклонение от этого курса навлекало позор на семью и клан нарушителя.
Самого Пратика подобные жизненные принципы давно уже не волновали. Как раз поэтому и удалось так легко запудрить мозг одному из Дреш’ри, связать его и присвоить его верхнюю одежду. В городе, где одежда обозначала принадлежность к той или иной касте, никто не задавал ему никаких вопросов.
А еще он вооружился.
«И это было весьма предусмотрительно».
Еще только услышав подробности допроса Фрелля Зенгом ри Перрином, Пратик сразу насторожился – особенно из-за того, что Дреш’ри взяли у его друга образец крови. Поэтому решил сменить облик и как следует все разнюхать. А еще стал внимательно наблюдать за комнатами Фрелля и Канте и, к счастью, вовремя заметил группу Дреш’ри, направлявшуюся туда. Один из них нес на цепи дымящуюся жаровню, а еще двое – ручные кузнечные мехи.
Заподозрив неладное, он сел им на хвост и стал свидетелем того, как Фрелля усыпили и вынесли из его покоев. Опасаясь худшего, Пратик следовал за ними, держась на расстоянии, пока они не добрались до той проклятой комнаты. Оказалось достаточно легко проскользнуть туда и до поры до времени не высовываться – трудней всего было не ахнуть от потрясения при виде изуродованных венинов.
Наблюдая за происходящим, он надеялся, что жрецы в итоге освободят Фрелля, так что его хитрость с переодеванием пройдет незамеченной. По местным законам, подобный поступок относился к действиям, караемым смертью в случае разоблачения – никто в Клаше не имел права выдавать себя за представителя другой касты, особенно более высокой. Увы, но Прайя – богиня судьбы, в честь которого и был назван Пратик, – оказалась не столь благосклонной…
– Куда теперь? – спросил Фрелль, когда они добрались до главного помещения библиотеки. Обоим приходилось кричать, чтобы быть услышанными сквозь гул гонгов. – Ты знаешь другой выход отсюда?
Пратик покачал головой:
– Я никогда еще сюда не спускался.
Фрелль ткнул пальцем в проход между громоздящимися впереди стеллажами, по-прежнему прижимая к груди скомканную кипу страниц.
– Тогда уходим тем же путем, каким пришли.
Пратик кивнул и направился туда. Алхимик ощутимо пошатывался, все еще одурманенный затяжным действием того неведомого средства, которым его усыпили. Иногда чааену приходилось поддерживать его свободной рукой.
В краткий миг тишины между ударами гонга Пратик услышал у себя за спиной шарканье кожаных сандалий и сразу же развернулся, взмахнув мечом. Позади них с винтовой лестницы только что сошла какая-то служанка в биор-га. Позвякивание бус указывало на ее принадлежность к касте уборщиц. При виде них она на миг застыла, а затем, ни слова не говоря, метнулась в сторону – просто стремясь поскорей убежать подальше.
«Как же я ее понимаю…»
С колотящимся сердцем Пратик повел Фрелля вперед. Между стеллажей стало гораздо темнее. Горело всего несколько фонарей, да и те были далеко. Помещение выглядело поспешно покинутым. Еще несколько прислужников заранее убрались у них с пути, низко пригнувшись и прикрыв свои фонарики, испускающие лишь тусклые отблески. В остальном же лишь летучие мыши сновали наверху – смутное мельканье теней над головой. Пратик настороженно наблюдал за ними, в то же время пытаясь ускорить шаг. Фонарями им разжиться не удалось, так что было все трудней различать дорогу. Пратик придерживался одного из тех бесконечно длинных стеллажей, которые, как он помнил, лучами расходились от центральной лестницы. И молился, что они не сбились с пути – что и вправду направляются к подъемнику, ведущему в сады.
Подавшись ближе, чтобы быть услышанным, Фрелль высказал то, что давно уже не давало покоя и самому Пратику:
– А где же остальные Дреш’ри?
Чааен нахмурился. Попытки напасть на них и вправду прекратились.
И тут впереди них появился ответ.
В проход между стеллажами вдруг хлынул ослепительный свет – как будто прорвало плотину и все вокруг затопило языками пламени. Когда глаза Пратика отошли от внезапной вспышки, можно уже было различить отдельные фонари и факелы, которые быстро двигались во всех направлениях.