Ледяное сердце
Шрифт:
Так зачем же пожаловали гости незваные? Неужто супостаты явились по её душу?
По спине у ведьмы пробежал холодок.
К счастью, Рагана быстро справилась с приступом страха. И чего она, в самом деле, всполошилась? Не станет же герцог лишать своих людей единственного шанса на исцеление. Народ ему этого не простит. Почитай у половины деревенских баб Рагана роды принимала. А ещё не единожды спасала поля от засухи и отводила весенние заморозки от садов и посевов. Не говоря уже о том, что избавляла от хворей не только людей, но и скотину. Не то чтобы Рагана верила в людскую благодарность, просто другой ведьмы с даром целительницы в округе
— Собирайся, старуха, да поживее, — пробасил один из мужиков, — наш герцог желает тебя видеть.
Рагане захотелось огрызнуться, мол, коли хочет ваш герцог меня видеть, так пусть сам сюда и пожалует. За свою долгую жизнь ведьма привыкла к уважительному обращению, и пренебрежительное отношение стража её немало покоробило. Однако силы были неравны, и Рагана решила за лучшее промолчать. Ей бы ничего не стоило одарить этого молодца проклятием за непочтительное отношение к её сединам, только не хотелось на старости лет связываться с инквизицией. И всё же почесуху она ему устроит, только позже, когда уже никому и в голову не придёт связать его нежданную хворь с одной очень злопамятной ведьмой.
Рагана достала из-под лавки большую плетёную корзину. Сложила в неё несколько склянок с зельями, чистые тряпицы и острый кинжал. Может и не понадобится ничего из прихваченного впопыхах, да пусть лучше будет под рукой, чем не окажется в нужный момент. Видать у герцога кто-то из дворовых захворал, а придворный маг опять напился. Герцог часто грозился прогнать выпивоху из замка, но по какой то причине продолжал и дальше терпеть у себя на службе этого жалкого пьянчугу. Рагана могла бы исцелить болезного от пьянства, только вряд ли маг сподобится обратиться к ведьме за подмогой — гордость не позволит. А вот валяться пьяной свиньёй под забором это в самый раз. Это ему гордость позволяет, потому, как сам Сибелиус после очередного загула ничего не помнил, а значит, и мук совести не испытывал.
— Я готова, — сказала Рагана, набрасывая на плечи тёплую шаль.
За порогом её ожидала повозка. Это обстоятельство несколько улучшило настроение ведьмы. По крайней мере, не придётся идти всю дорогу пешком. До замка путь не близкий. Верхом ездить она не умела, да и годы уже не те, чтобы несколько часов без продыху месить дорожную пыль, а после этого ещё и больных пользовать.
До замка доехали быстро. Там их уже ждали. Сам герцог вышел к воротам. Стражи почтительно склонили головы, но сиятельный лорд на них даже не взглянул. Сразу обратился к Рагане с вопросом:
— Ты ли та ведьма, что поселилась на моих землях?
Рагана мысленно усмехнулась: «Опомнился, милый, да я почитай шесть десятков годков тут живу. Когда я тут поселилась, тебя ещё и на свете не было. А разрешительную грамоту мне твой дед выписывал и обратной силы она не имеет, потому как стоит на ней печать рода». Но вслух, разумеется, сказала другое:
— Твоя правда, сиятельный лорд, я ведьма и живу на твоей земле. Законов не нарушаю, помогаю всем нуждающимся по мере сил.
— Ну, значит, и мне в помощи не откажешь, — герцог не спрашивал, утверждал, но выглядел при этом так неуверенно, словно сомневался в её способности ему помочь.
— Отчего ж не помочь? Помогу, коль смогу, — согласилась ведьма с притворным смирением.
Рагана не спешила вселять в герцога надежду. Пусть сперва расскажет, что за беда с ним приключилась, а там видно будет. Иную хворь без тёмного колдовства не осилить, а оно — колдовство это, нынче под запретом.
— В дом проходи, — сказал герцог, — там и поговорим.
Рагана поплелась вслед за сиятельным лордом и мысли её были безрадостными. Герцогу ведь не откажешь. Но и против закона идти — себе дороже. Герцогский маг первым в инквизицию донесёт, и тогда быть ей поджаренной на медленном огне. Куда ни кинь, всюду клин.
А герцог шагал не оглядываясь. Знать привык, что приказы его в точности исполняются. Да и как такого ослушаться? Смотрит грозно, слова бросает веско, что те камни. И тревожно делается на душе при одной только мысли, что вдруг да не удастся такому угодить. И тогда костёр инквизиции покажется меньшим из зол.
Ведьма за своими думами и не заметила, как оказались они перед дверью в чьи-то покои. Герцог толкнул тяжёлую створку, та отворилась легко, без скрипа. Широкая спина хозяина замка на мгновение заслонила Рагане обзор, но мужчина тут же отошёл в сторону, пропуская её вперёд. Лицо герцога сделалось пепельно-серым, во взгляде появилась отчаянная решимость.
— Пошли все вон, — сказал он тихо, и мимо Раганы пронеслись две девицы в синих форменных платьях и белых чепцах. Последней комнату покидала немолодая женщина. Судя по одежде, тоже служанка. Глянула на ведьму недобро, развернулась к хозяину, чтобы что-то сказать, но не решилась, столкнувшись с ним взглядом. Так и шагнула за порог с молчаливым неодобрением в блёклых глазах.
Дверь за женщиной закрылась с мягким стуком.
— Подойди ближе, ведьма, — приказал герцог. — Он стоял возле кровати, на которой лежала девушка. По исхудавшему лицу разливалась мертвенная бледность, вокруг глаз залегли тёмные тени, губы посинели, щёки ввалились. В этом измождённом до крайности создании Рагана с трудом признала герцогскую дочь — красавицу Элайну.
Ведьма помнила её здоровой и полной жизни. Сейчас же девушка походила скорее на умертвие, чем на живого человека. Рагана мысленно содрогнулась, подумав, что герцог решил с её помощью оживить умершую.
— Нет, нет, нет, — Рагана затрясла головой, поспешно отступая к двери. Теперь она действительно испугалась. Ведь хуже этого ничего и быть не могло. Да за такое её мало того, что сожгут на костре, так ещё и посмертия лишат.
— Что значит нет, — рыкнул герцог и в одно мгновенье оказался возле ведьмы. Схватил её за рукав и рывком подтащил к кровати. Рагана сопротивлялась изо всех сил, но это было всё равно, что спорить с бурным потоком. А герцог продолжал на неё кричать, чем только сильнее пугал бедную женщину. От страха у неё подкашивались ноги, воздуха катастрофически не хватало, сердце билось где-то в горле. И всё же сквозь шум в ушах Рагана услышала слова, которые моментально вернули ей самообладание: — Моя дочь тяжело больна. И если ты откажешься её лечить, я велю отрубить тебе голову.
Девушка жива. Это новость была не просто замечательной, она буквально вернула саму Рагану к жизни. Лечить живых она может. Ничего сложного в этом нет. И не таких полудохликов поднимала. Травки заварит, слова заветные нашепчет, и станет герцогская дочка краше прежнего. Ведьма согласно закивала головой, вторя своим мыслям.
— Всё сделаю, сиятельный лорд, не изволь беспокоиться, а тем паче гневаться. Вон как жилки на висках вздулись, так недолго и в немочь превратиться. Я тебе травки дам, отварчик на ночь выпьешь и думать забудешь о том, что тревожит. А за дочку свою не волнуйся. Полечу я её, как не полечить такую раскрасавицу.