Ледяное сердце
Шрифт:
— Агрессивна? — уточнил Майло.
— Напротив — пассивна, с затуманенным сознанием, заторможена, ей было трудно сосредоточиться, отмечалось и нарушение двигательной функции. Она спотыкалась, падала… именно это с ней и случилось? Упала и ударилась головой?
— Едва ли, — ответил Майло.
— Кто-то помог ей в этом?
— Пока мы не знаем, сэр.
— О Боже! — воскликнул Уизерспун. Майло вынул свою записную книжку.
— Как фамилия врача, которая осматривала Эрну в связи с кровотечением?
— Мы пользуемся услугами нескольких
— Что вам известно о жизни мисс Мерфи в ее семье?
— Ничего. Она никогда не говорила об этом.
— Были ли у нее друзья? — спросил я. — Общалась ли она с вашими постояльцами?
— Я не замечал этого. По-моему, женщины побаивались ее. В крупной Эрне было что-то устрашающее.
— Каким образом?
— Ходила она покачиваясь, бормотала, что-то ей мерещилось.
— Что мерещилось?
— Эрна никогда не говорила об этом, но по ее поведению, жестам мы догадывались, что она испугана. Однако попытки успокоить ее Эрна отвергала.
— Итак, женщины боялись ее.
— Возможно, я преувеличиваю. Они скорее нервничали, чем боялись. Эрна никогда не создавала проблем. Иногда она забивалась в угол и, возбужденная, начинала бормотать и махать кулаком. В такие моменты все ее сторонились. Но Эрна ни на кого не нападала. Порой она била себя в грудь, стучала по голове костяшками пальцев. Ничего серьезного, но вы понимаете, как это пугает.
— Относительно периодов просветления, — проговорил я. — Почему вы решили, что она получила хорошее образование?
— Ее словарный запас. То, как она использовала его. Хотелось бы привести конкретный пример, но не могу. Прошло много времени с тех пор, как я видел ее.
— Сколько? — уточнил Майло.
— Три, возможно, четыре месяца.
— Вам не трудно заглянуть в ваши записи и сказать точнее, сэр? — попросил Майло.
— Мне очень жаль, но записи, которые мы ведем, предназначены для правительства. Статус учреждения, освобожденного от налогов, и прочее. Работа с бумагами, предназначенными для правительства, отнимает у меня много времени.
— Богатый словарный запас, — повторил я.
— Более того, хорошая дикция. В ее манере говорить было нечто… изысканное.
— О чем она говорила в периоды просветления?
— Надо спросить Диану. — Уизерспун подошел к своему столу, нажал кнопку внутреннего телефона и тихо поговорил с кем-то. — Она сейчас спустится.
Шестидесятилетняя Диана Петрелло, полная женщина небольшого роста, с коротко подстриженными седыми волосами и огромными очками в черепаховой оправе, в розовом свитере и длинной юбке, услышав от Майло об Эрне Мерфи, проговорила мягким высоким голосом «Бог мой!» Он добавил некоторые детали, и по ее щекам потекли слезы. Когда она села напротив нас, Дэрил Уизерспун подал ей чашку кофе.
Погрев о чашку руки, Диана сказала:
— Надеюсь, бедняжка наконец обретет покой. — Истерзанная душа, — кивнул Майло.
— О да. Не все ли мы таковы?
Он повторил мой вопрос относительно периодов просветления у Эрны Мерфи. — О чем она говорила… — начала Петрелло. — Ммм, в основном об искусстве. Эрна часами сидела, рассматривая репродукции. Однажды я купила для нее несколько книг по искусству, но когда принесла их сюда, Эрна уже ушла. Такая уж она была. Беспокойная, непоседливая. В сущности, после этого я не видела ее.
— Какой вид искусства ей нравился? — поинтересовался Майло.
— Пожалуй, этого я не знаю. По-моему, живопись.
— Пейзажи.
Красивые пейзажи Джули Киппер.
— Все красивое, — ответила Петрелло. — Казалось, красота успокаивала ее. Но не всегда. Ничто не действовало на Эрну, когда она была не в себе.
— Она находилась в сильном возбуждении, — заметил Майло.
— Но никогда не создавала проблем.
— Были ли у нее друзья в «Дав-хаус»?
— Нет.
— Друзья вне приюта?
— Я никого не видела.
— Говорила ли она о друзьях вне приюта? Петрелло покачала головой.
— Конкретно, мадам, меня интересует молодой человек немногим более двадцати лет от роду. Высокий, худощавый, темноволосый, прыщеватый. Носит очки.
Петрелло взглянула на Уизерспуна. Оба покачали головами.
— Это он убил ее? — спросил Уизерспун.
— Нам неизвестно, убил ли ее кто-нибудь вообще, сэр. Что еще вы можете рассказать нам о мисс Мерфи?
— Это все, что пришло мне в голову, — ответила Петрелло. — Она была так одинока. Как многие из них. Это главная проблема. Одиночество. Без Божьей благодати все мы одиноки.
Майло спросил, можем ли мы показать фотографию Эрны Мерфи другим обитателям приюта. Дэрил Уизерспун нахмурился.
— В приюте на этой неделе всего шесть женщин, — сообщила Диана Петрелло.
— А мужчины есть? — спросил Майло.
— Шестеро.
— Последние недели были очень трудными. И все, кто сейчас здесь, весьма ранимы. Ваши фотографии могут травмировать их, — пояснил Уизерспун.
— А если мы поговорим с ними, не показывая фотографий? Вы можете пойти с нами и убедиться, что мы не делаем ничего дурного.
Уизерспун и Петрелло переглянулись.
— Что ж, поговорите, — кивнул Уизерспун. — Но если что-то пойдет не так, мы сразу же уйдем, согласны?
Уизерспун вернулся за свой стол, а мы с Майло последовали за Петрелло наверх по жалобно скрипящим ступеням. Отельные комнаты верхних этажей располагались вдоль длинного светлого коридора. Женщины размещались на втором этаже, мужчины — на третьем. В каждой комнате стояли две двухъярусные кровати. Библии на подушках, небольшой платяной шкафчик и несколько плакатов религиозного содержания.