Ледяной клинок
Шрифт:
– А Ол… – начал было Бенеш.
– О нем не беспокойся, – прервала ученика мага девушка. – Либо он вернется, либо нет, а мы сделать ничего не в силах.
Остаток дороги проделали в молчании.
Винтовую лестницу Олен покинул через крошечную дверку. Оказался после этого в винном погребе, где рядами лежали громадные бочки, а от запаха хмельного кружилась голова. Освещая путь не перестающим светиться ледяным клинком, протиснулся в узкую щель между самой дальней от входа бочкой и стеной.
Нашарил на
– Похоже, что в последние двести лет этим выходом никто не пользовался, – пробормотал Олен, вспоминая одного из дальних предков, императора Лалтина Седьмого, построившего этот туннель, чтобы сбегать из-под надзора жены и охраны. – Надеюсь, что его нигде не засыпало…
– Мяу, – Рыжий потянулся и зевнул, а затем протиснулся мимо человека к ходу, показывая, что готов проверить.
Олен встал на первую ступеньку и захлопнул люк за собой.
Они спускались долго, мимо проплывали шершавые каменные стены, иссеченные трещинами, кое-где покрытые пятнами сырости. Доносился лишь звук шагов и негромкое дыхание.
Лестница закончилась, коридор пошел вправо, постепенно расширяясь. Попались несколько ответвлений, но все они оказались завалены наглухо. Рыжий обнюхал каждое, расчихался от поднявшейся пыли. Олену пришлось подождать, пока кот умоется, и лишь затем они продолжили путь.
Через сотню шагов тоннель уперся в массивную каменную дверь. Справа от нее на стенке обнаружилось углубление, а в ней – короткий железный штырь. Олен подергал его и дверь с шорохом поползла в сторону. На пол упала расширяющаяся полоса дневного света.
– Вот и все, выбрались, – протискиваясь через узкую щель, Олен едва не лишился пуговиц. – Эх, здорово тут!
– Мурр… – не стал возражать кот.
Из-под земли они выбрались на северо-западном склоне холма, держащего на себе Золотой замок. От расхаживающей по стенам стражи беглецов спрятал крутой откос. Слева открылось море, усыпанное багрово-желтыми бликами, и висящий над ним алый шар закатного солнца.
От него дул сырой, довольно прохладный ветер, волны глухо бились о берег, вдоль которого шла тропинка.
– Нам туда, – Олен убедился, что дверь в тоннель закрылась, вновь став похожей на серый округлый валун, и принялся спускаться вниз, к тропинке. В один момент чуть не съехал по мокрым камням.
Оказавшись на ровном месте, у самой воды, проверил, не разорвана ли где одежда. Отряхнулся и торопливо зашагал вдоль кромки воды. Через пару миль тропинка свернула вправо и, поднявшись по косогору, вывела к городскому району, известному как Мокрая плешь.
Обитали тут рыбаки. Их небольшие домики беспорядочно теснились вдоль берега до самой городской стены. Там и сям виднелись сушащиеся на кольях сети. Вопя и визжа, бегали дети, из труб поднимались дымки, и над всем витал неистребимый запах рыбьих потрохов.
Рыжий, ощутив его, забеспокоился и начал дергать хвостом.
Олен прошел между домиками, выбрался на узкую канаву, гордо именующуюся главной улицей Мокрой плеши. Пока шагал по ней, ему и оцилану достался не один десяток полных изумления взглядов.
Чужаки сюда забредали не часто, а уж таких котов в Безарионе не видел никто.
Городская стена показалась впереди, когда солнце на треть погрузилось в море. Олен ускорил шаг – еще не хватало опоздать к закрытию ворот и провести всю ночь в городе.
– Оп-па… – только и смог сказать, увидев распахнутые створки.
Эти ворота именовались Морскими, через них мало кто ездил, и поэтому охраняли их спустя рукава. Но сейчас доблестные стражники, призванные беречь покой Безариона, были самым ужасным образом пьяны. Десятник сидел, прислонившись спиной к караулке, и силился поднять съехавший на лицо круглый шлем. Один из его подчиненных спал на земле, двое других бродили кругами, заливисто хохоча.
– Выпьем еще! – провозгласил десятник, совладав, наконец, с непокорной амуницией. – Эй, ты, как тебя… ари Хайс… наливай!
– Один момент… – из караулки, шатаясь, выбрался высокий мужчина в одежде таристера и с мечом на боку. – Для меня… ик, большая честь… угостить смелых воинов… ик, братьев по оружию…
Под мышкой таристер держал глиняную бутыль, заткнутую сургучной пробкой. На богатом торлаке с бело-синим гербом виднелись мокрые пятна, а светлые волосы торчали дыбом.
– Эх, гуляем… – таристер отшиб горлышко одним ударом и протянул бутыль десятнику, а Олен с удивлением подумал, что где-то видел обладателя герба. Но вот где именно, не смог вспомнить.
– Да… – десятник сделал несколько глотков, голова его упала на грудь, и раздался сочный храп.
– Слабаки… – таристер выдернул сосуд из руки собутыльника. – Эх, разве так пьют? Ой, бочонки и кружечки, удалые подружечки… эх, ты доля солдатская и неволя кабацкая…
Пошатываясь, он ушел в караулку. Некоторое время изнутри доносилась песня, а затем и она стихла.
– Как удачно, – проговорил Олен, посмотрев на обеспокоенного чем-то Рыжего и дернув себя за ухо, – надо идти, пока не явился какой-нибудь сотник с проверкой.
К воротам зашагал неспешно, с нарочитой ленцой. Один из хохочущих стражников заметил его, выпучил красные и совершенно безумные глаза.
– А ну… это, стой раз-два… ты кто таков? – говорить пьянице удавалось с трудом, лицо его при каждом слове перекашивало от усилий.
– Я иду мимо, – сказал Олен. – Собираюсь покинуть Безарион.
– А… да, конечно… – стражник задумался, вспоминая, что ему надлежит делать дальше, а через мгновение забыл про Олена. Заковылял в сторону все еще смеявшегося приятеля и они, обнявшись, затянули какую-то невразумительную песню. А Олен вместе с Рыжим прошел через ворота и повернул направо, чтобы обойти город по широкой дуге и ближе к утру добраться до постоялого двора в Лидене.