Ледяной огонь магии
Шрифт:
Ниже облаков, мигая серебристыми огоньками, на уступах горы раскинулись особняки из серого, белого и черного камня. Днем я смогла бы разглядеть украшенные гербом знамёна, что венчали башни, но сейчас они были лишь размытыми пятнами в ночном небе. Цвета и гербы представляли семьи, или мафии, которые были главными в городе, по крайней мере, для большинства магов.
Но были две семьи, что возвышались над всеми остальными — Синклеры и Драконисы. Их особняки были самыми большими, самыми шикарными и расположенными на горе выше остальных — Синклеры занимали западную сторону, а Драконисы — восточный склон.
Все остальные семьи находились под ними, в буквальном смысле слова.
И я тоже. Хотя мне было плевать как на Синклеров, так и на Драконисов и их постоянную вражду. Но это относилось и ко всему прочему. Вы бы не смогли заниматься работенкой, вроде моей, и следовать правилам, и уж тем более переживать, что можете кого-то разозлить, нарушив эти правила.
Всё же я предпочитала оставаться в тени по целому ряду причин, а это означало — не воровать у семей. По крайней мере, у наиболее знаменитых её представителей. Хотя их наемный персонал, вроде бухгалтера, которого я обчистила сегодня, были дичью, на которую я могла охотиться.
Избегать семей — было единственным правилом, которому я следовала.
В конце концов, в городе полно богачей, которых можно было ограбить, не говоря уже о толпах туристов, обычно замечающих пропажу своих бумажников, камер и телефонов уже в номере отелей.
Временами Мо взбирался на гору, чтобы сбагрить добытое нечестным путем добро любой семье, пускающей его на порог. Я сжала пальцами футляр в кармане. Интересно, кому он продаст рубиновое ожерелье. Вероятно, какому-нибудь болвану из богатой семейки, ищущему для кого-то подарок — или взятку.
Свет сменился, и я пересекла улицу, выбросив из головы все мысли о Синклерах, Драконисах и остальных семьях.
Чем дальше я продвигалась на запад, тем пустыннее становилась улица, а все вокруг теряло свой глянец лоск и магию. Оживленные забегаловки исчезли, сменившись блокированной застройкой. Назвать эту часть города самой дерьмовой, было бы преуменьшением, ведь даже спичечный домик был бы прочнее большинства здешних строений. Практически в каждом доме, мимо которого я проходила, бетонные ступеньки были разбиты, деревянные веранды стояли, покосившись на бок, а в крышах зияли дыры, словно нечто прогрызло насквозь тусклую, выветренную жесть.
Вероятно, так оно и было.
Как дополнение к смертным и магам, монстры образовывали третью, пусть и меньшую, часть населения, и они не были редкостью в этой части города. Запущенные дома, заколоченные магазины и заброшенные склады представляли собой прекрасное убежище для нечисти, где они могли залечь, в ожидании следующего потерявшегося туриста.
На улице я была совсем одна, поэтому вытащила меч, а мои голубые глаза глядели в оба, пристально всматриваясь в тени, что подкрались к краю тротуара, благодаря выбитым фонарям. Однако темнота почти не беспокоила меня, благодаря таланту к видению. Я могла видеть все вокруг ясно, как днем, не важно, насколько было темно.
Как и во всем остальном, в магии тоже доминировало число три. Она делилась на три категории: сила, скорость и чувства, включающее зрение, обоняние, слух, вкус и осязание. Большинство талантов были вариациями в этих трех областях, будь то способность поднять автомобиль одной рукой, двигаться быстрее змеи или же расслышать звон монеты с расстояния в тридцать метров.
Вдобавок ко всему прочему, некоторые умудрялись даже материализовывать свою магию и держать в руках огненные шары, разряды молний или ядовитые тучи, так что все могли увидеть и ощутить их силу — как и пострадать от нее.
Существовало три уровня силы — слабый, средний и сильный — в зависимости от того, насколько человек был талантлив в магии и сколько мог сделать с её помощью. Большинство населения попадало в слабую и среднюю категории, но некоторые таланты автоматически считались сильными из-за своей редкости или могущественности, или того и другого.
На самом деле, мы, маги, были циркачами, способными вытворять невероятные вещи со своими телами. Сильные женщины, быстрые мужчины, люди, способные выкручивать свои конечности в невозможные положения, создавать иллюзии мановением рук или менять свой облик одной силой мысли. Но вместо тигров и львов у нас были монстры. Вот так.
Видение было распространенным талантом, наряду с другим обострением чувств, но оно было одним из самых полезных. Уж точно полезнее нюха. Вонь от мусорных мешков, сваленных на углу, заставила меня сморщить нос от отвращения. Я могла себе только представить, насколько хуже был бы смрад, будь он магически усилен.
Я миновала квартал секционных домов и ступила на серый булыжник моста, что аркой вздымался над рекой Бладайрон. Три Х были высечены в камне, вставленном в невысокую колонну, возвышающуюся с правой стороны моста. Ясное предупреждение. Там был монстр.
Я притормозила прямо перед тем, как миновать середину моста; заглянула через край и прислушалась, но не увидела и не услышала ничего, кроме тихого плеска реки. Ни лязга металла, ни скребущих о камень когтей, ни монстров, облизывающих клыки в предвкушении лакомого кусочка. Либо Лохнесс, живущий под мостом, скользил по реке, словно огромный черный осьминог, на которого он был похож, либо как раз лопал свой сегодняшний ужин.
Я подумала о том, чтобы пересечь мост без уплаты обычной дани, но лучше не испытывать судьбу. Кроме того, это было бы не вежливо. Моя мама придавала большое значение таким вещам: обязательно заплатить за проход, следовать старым традициям, отдать дань каждому созданию — смертному, магу или монстру — проявление уважения, которого они заслуживали. Особенно тем, кто мог проглотить тебя в один присест.
Поэтому я порылась в карманах и извлекла три четвертака. Я положила монетки на потертый гладкий камень, отмеченный тремя Х и установленный посередине с правой стороны моста.
Довольно дешево, если спросите меня, особенно с учетом безумно высоких цен, которые туристы, и мы, местные, платили за все в городе. Я могла бы дать монстру помятую пятидолларовую купюру, но этот Лохнесс по какой-то причине предпочитал мелочь.
Может потому, что монеты блестели, словно идеальные серебряные кружки в свете луны. Хотя лично я понятия не имела, что существо делало с этими четвертушками.