Ледяной поцелуй

Я — вампир! Я красивая! У меня черные волосы и красные глаза! Сплю в гробу, как и положено. Есть клыки!

Имя у меня тоже есть, но…

В нос как будто ударили, больно, и по губам течет. Вампиры не чувствуют боли, просто я молодой вампир, мне еще бывает больно.

Люди ходят туда-сюда по улице, смотрят на меня. Фонари тоже смотрят. Зырят прямо. А вот та девица блондинистая на шпильках показала пальцем на меня и толкнула плечом своего друга. Он засмеялся.

Из глаз, из носа течет и течет. Все ладони в черной туши.

На носках черных сапог налипла грязь, даже на колготки налезла серо-коричневая каша — это весеннее. Мне не противно совсем. Вампиры не брезгливы.

На улице уже темно. Это хорошо, не хочу, чтобы кто- то видел, как я сижу тут вся в слезах и соплях. Клыки так больно давят на уголки губ, что мне приходится оттопыривать нижнюю губу и делать ее таким корытом. Или же нажимать ладонью на открытый рот. Сама не знаю зачем. Так легче. Изнутри как будто рвется крик. Я тереблю нос. кажется, он увеличился и в нем так гадко хлюпает и хлюпает. Глаза щиплет, но я их не трогаю — нельзя.

— Девочка. — Кто-то тронул мою голову.

Я медленно подняла глаза.

Женщина вскрикнула и прямо подпрыгнула на месте.

— Боже мой! Господи!

Она попятилась, бормоча: «Иди домой, поздно уже, иди», и торопливо пошла по улице.

Домой? Дома мой гробик, любимые вещи. Мне хочется сказать этой трусливой бабе: «Я со свидания, не видишь, что ли?» Вампиры тоже ходят на свидания!

Смотрю вслед женщине. Она так быстро идет, что у нее трясутся толстые ягодицы. Даже укусить ее не хочется.

Все совсем по-другому было с ним. Какой же он красивый, какой желанный…

Слезы залили все колени, трогаю их пальцем с черным ногтем — хлюп-хлюп, — аж колготки намокли. Немного и на скамейку накапало.

Он не понял меня. Не смог принять — настоящую. Испугался.

Когда-то давно… А может, и не так давно. Когда же? Осенью, что ли…

Я не всегда являлась вампиром. Кем-то я была раньше, даже непонятно кем. Это неинтересно. Но тогда на меня парни западали. И он запал.

А потом все стало по-другому! Я изменилась — раз и навсегда. Я укусила его от голода.

Вампиры очень сильные, и я сильная!

Он же назвал меня дурой несчастной.

И теперь я по-настоящему несчастна.

А так все хорошо начиналось.

Как?

С «Сумерек». Да. С них.

— Дашенька, перчатки возьми, — крикнула мама из комнаты. — На улице прохладно.

Я кручусь перед зеркалом в прихожей, корчу рожи и танцую. На мне новенькие белые угги. Угги — это богатые родственники лаптей, кто не знает. Но мне пофиг, они сейчас модны. Все девчонки в классе носят.

— Какая же я лапочка, мам, — кричу я, любуясь своей кожаной красной курточкой. Она красиво обтягивает мою фигуру. Джинсы темно-бордовые. Белый шарфик.

— Лапочка-лапочка, — соглашается мама. — На что идете хоть?

Она всегда со мной соглашается. Моей маме сорок девять. Если посчитать, то меня она завела в тридцать пять. Я поздний, долгожданный и самый любимый ребенок. Единственный и неповторимый!

— Ай, да про любовь что-то, — крикнула я, намазывая розовой помадой губы. — Мой Гришка говорит, что по-о- олный бре-ед. Но девочки мне все уши уже прожужжали. Так что идем смотреть!

Мама вышла в коридор. За последний месяц она стала стройной-стройной — ходит на групповые занятия по аэробике. А папе постоянно указывает на пузо и говорит: «Еще килограмм, и все — развод!»

Я хихикнула в кулачок.

Мои родители любят друг друга. Ухоженная моложавая мама души не чает в толстом папе, который может та раз съесть два килограмма пельменей с майонезом. У нет не только живот большой, он весь огромный — гора просто. Он может взять меня одной рукой, а маму другой и обеих нас поднять. Он владелец сети зоомагазинов. Мы уже всех знакомых снабдили зверями. А у самих никого нет, как известно, сапожник без сапог. Да нам и не нужно. Я просто люблю календарики с животными, мне этого достаточно.

Мама погладила по моим коротеньким светлым косичкам и поцеловала в макушку.

— Не задерживайся допоздна и звони.

Я показала ей язык и выбежала из квартиры, прихватив белую маленькую сумочку. В ней я ношу косметичку, телефон и всякие женские штучки.

У парадной уже ждут подруги. Галя и Мира.

Галя лучшая, Мира так.

Галя блондинка, носит прическу — два пышных высоких хвоста. А я две короткие косички. Она очень стройная, стройнее меня. Зато у меня грудь побольше! У нее прикольный курносый нос, у меня тоже курносый. Мы ужасно гордимся своими носиками. Они самые прикольные в нашем классе, а может, и во всей школе. В кабинете изо даже висит наша фотка в самодельной рамке из дерева, а на фото мы, а на наших носах прилеплены носики клена — зеленые такие.

Мира тоже худая, волосы черные до плеч, челка. Мне кажется, у нее слишком большие ноздри, но я об этом ей, конечно, не говорю прямо. Намекаю так легонько: «А вот если бы тебе, Мирк, предложили сделать пластику бесплатно, что бы ты в себе изменила?» Она говорит, подбородок. Думает, он у нее слишком острый. Между делом, она права. Но нос-то главнее.

Часто люди хитрят, знают про нос, но говорят специально про подбородок, чтобы всех убедить, что на фоне подбородка нос еще более-менее. А поскольку все видят, что подбородок не катастрофичен и вроде даже ничего, получается, как-то будто нос вообще выигрывает в этом споре. Галька понимает, о чем я!

Наверно, я оттого и намекаю, что не люблю, когда вот так хитрят. Но если подумать, чего мне ее нос? Детей мне с ним, что ли, крестить?

С Галькой мы с детского сада дружим, иногда мне кажется, если она и дальше будет такой же классной, то я попрошусь переехать к ней. А потом, когда вырастем, поедем в какой-то там американский штат и поженимся. Правда, она еще об этом не знает!

Нет, ну серьезно, она замечательная! Такого понимающего парня мне в жизни не найти. Гришка рядом с ней нервно курит в сторонке.