Ледышка-Шарлотта
Шрифт:
— Тебе здесь не безопасно, — сказал он хмуро. — Нам всем здесь небезопасно.
Он протянул вперед обожженную руку и толкнул шкатулку ко мне. Она упала мне на колени, опрокинулась и из неё полилась кровь, которая окрасила мне руки, юбку, ноги, залилась мне в обувь. И все это время музыка не прекращала играть, отдаваясь маленькими молоточками у меня в висках, разрывая мне сердце на крошечные осколки…
Я приглушенно вскрикнула и резко села в кровати. Мое сердце бешено колотилось в груди. Песенка «Красавица Шарлотта» все еще играла, и сначала я подумала, что это всего лишь игра моего воображения, мерзкий обрывок ужасного сна. Но потом я осознала, что на самом деле слышу песню, эта была мелодия музыкальной шкатулки и она доносилась из комнаты Ребекки. Кто-то прямо сейчас, посреди ночи, открыл крышку шкатулки.
Глава Седьмая
Звук был таким тихим, что я едва ли услышал бы его, не находись в комнате по-соседству. Но он совершенно точно доносился из-за стены, и я знала — кто-то открыл крышку музыкальной шкатулки. Я глянула на экран сотового, телефон показывал, что на дворе середина ночи.
Я вся похолодела, когда перекинула ноги через край кровати. Схватив фонарик, который я нашла в ящичке прикроватного столика, я на цыпочках прошла в коридор, но фонарик не зажгла. Если там кто-то есть, я не хотела его спугнуть своим появлением.
Как только я вышла на лестничную площадку, мелодия зазвучала яснее, и я увидела, что дверь в комнату Ребекки была слегка приоткрыта. Когда я шла спать, она совершенно точно была закрыта. Свет там не был включен, но вот ненавистная музыка играла. Часть меня хотела бежать обратно к себе в комнату, запрыгнуть под одеяло и спрятаться там до рассвета. Но я должна была выяснить, что происходит, ради Джея.
Я бесшумно прокралась к двери, фонарик дрожал у меня в руке. Я про себя досчитала до трех, а потом быстро толкнула дверь и пошарила рукой по стене. Судорожно пробежав по ней, выключателя я так и не нашла, поэтому включила фонарик и поводила лучом света туда-сюда по комнате.
Сначала в поле моего зрения попала кровать, потом шкаф с куклами у стены, а следом, наконец, туалетный столик с музыкальной шкатулкой на нем, в которой круг за кругом Шарлотта с Чарли кружили в бесконечном танце. Было очень страшно не видеть всю комнату целиком. Вокруг света фонарика клубились тени, пока я водила им по комнате. Но там никого не было. Комната оказалась пустой.
Я подошла к туалетному столику, протянула руку и резко захлопнула крышку шкатулка. Музыка оборвалась.
И вот тогда я услышала царапанье.
Оно раздавался из кукольного шкафа у меня за спиной. Ужасный скрежет, раз за разом, сотни крошечных пальчиков скребли стекло.
Я развернулась и перевела свет фонарика на кукольный шкаф.
Когда свет упал на шкаф, я чуть не выронила фонарик из рук.
Куклы по-прежнему были неподвижны на полках, но они больше не лежали как прежде, теперь каждая из них стояла в полный рост, лицом к стеклу, их крошечные ручки упирались в стекло, их нарисованные глаза таращились прямо на меня. Даже те куклы, что были без конечностей: рук, ног или голов прижимались к дверце шкафа.
И в это мгновение маленькая рука схватила мое запястье, холодные пальцы прикоснулись к моей коже, прямо как тогда, в тот вечер в кафе. Я ахнула, мое сердце забилось в груди и я, отдернув руку, не задумываясь, ударила рукой, в которой держала фонарик. Она столкнулась с каким-то небольшим объектом, который находился рядом со мной в темноте. Объект вскрикнул и упал на пол.
Я посветила фонариком и увидела маленькую девочку с длинными темными волосами, распластавшуюся на полу. На долю секунды я подумала, что это Ребекка, но потом поняла, что эти огромные испуганные глаза принадлежали Лилиас. Одну руку они прижимала к щеке, закрывая то место, по которому я ударила. Но прежде, чем я успела сказать хотя бы слово, она поднялась на ноги, схватила меня за руку и практически выволокла из комнаты в коридор, а потом подвела к своей спальне. Её ночник был включен и всю комнату заливал теплый уютный свет.
— Прости, Лилиас, — сказала я, сжимая её руку. — Я не хотела тебя бить. Ты в порядке?
Лилиас вырвала руку из моей ладони и уставилась на меня. Я заметила, что место удара покраснело, но царапины не осталось. Она вся дрожала с головы до пят. И возле ворота её сорочки я заметила уродливый шрам. Видимо, это было как раз то место, где она пыталась вырезать ключицу.
— Ну почему ты такая глупая? — сказала она. — Ты не должна заходить в комнату Ребекки. Если ты их выпустишь, то они натворят бед.
— Я не собиралась их выпускать, — сказала я. — Я услышала музыкальную шкатулку и хотела узнать, кто в комнате.
— Ребекка была там, — сказала Лилиас, — в углу, разве ты её не видела? Она хочет показать тебе кукол. Ты видела, что они шевелятся, ведь так? А слышала, как они скребутся о стекло?
— Я… мне показалось, что я что-то слышу, — сказала я. — Но зачем Ребекка хочет показать мне кукол?
— Почему бы тебе самой у неё не спросить? — зло сказала Лилиас. — Это ты её сюда притащила!
— Но я не могу ее увидеть. У меня не выходит. Лилиас, ты серьезно можешь её видеть? Ты на самом деле разговаривала с ней?
Я помню, как она сказала за ужином тем вечером: «Я ей нравлюсь, потому что мы одного возраста…»
Это правда — Ребекке было семь, когда она погибла, столько же лет сейчас и Лилиас. Они даже внешне очень похожи.
— Она здесь, — прошептала Лилиас. — И она очень, очень злится.
— Почему? — спросила я. — На что она злится?
Но Лилиас покачала головой и отказалась говорить еще что-либо о Ребекке.
— В следующий раз, когда ты услышишь, что куклы шевелятся, просто закрой глаза и притворись, что ничего не слышала. Я так и делаю. Бесполезно говорить кому-то, что ты слышала. Тебе все равно никто не поверит, особенно папа. Он только разозлится и назовет тебя лгуньей.
Я попыталась еще несколько раз расспросить её о Ребекке, но Лилиас поджала губы и только мотала головой, поэтому, в конце концов, я решила сдаться и лечь спать.
Я пожелала ей спокойной ночи. Но когда я была почти у двери, Лилиас сказала: