Легальный нелегал
Шрифт:
Алекс Бэр в этом лично убеждался все последние полчаса, которые он проводил в пивном баре. Заведение имело громогласное название «Валькирия» и располагалось в немецком квартале Ла-Пуэрто. Над входом висела здоровенная вывеска, на которой красовалась воинственного вида дева с обнаженной грудью и распущенными волосами. Из-за ее спины торчали орлиные крылья, а вот в руках вместо души павшего на поле брани воина она держала пивные кружки, доверху наполненные пенистым напитком. Само собой разумеется, что основными посетителями в нем были этнические немцы, составлявшие местную немецкую общину.
Внутри
Алекс нарочно не стал садиться за стол, а расположился у стойки, заказав себе стаканчик рома. Во-первых, здесь чаще менялись люди, а во-вторых, отсюда можно было, не привлекая к себе внимания раньше времени, держать в поле зрения почти весь зал. Существовала, правда, и еще одна причина, по которой Алекс облюбовал себе местечко именно здесь. На высоком стуле у барной стойки, закинув ногу на ногу, сидела белокурая девушка в короткой кожаной юбке. Легкая маечка оставляла совершенно открытой в меру загорелую спину, поскольку состояла из одного кусочка светлой ткани, облегавшего высокую упругую грудь, и держалась на паре тесемок, крестнакрест пересекавшихся между лопатками. Локоны, ниспадавшие на потрясающие плечи, были завиты и искусно уложены, а от всего облика красотки исходили невероятные по силе притягательность и женственность. Потягивая коктейль через соломинку, блондинка о чем-то беседовала с барменом, который вел себя крайне деликатно и услужливо.
Бэр довольно хорошо разглядел ее. Если поначалу он оценил ее возраст максимум в двадцать лет, то, увидев ее симпатичное, но с немного резковатыми чертами лицо и глаза умудренной опытом женщины, больше стал склоняться к двадцати пяти – двадцати семи годам. Девушка тщательно следила за собой, вполне знала о своей привлекательности и наверняка умело ею пользовалась. Странным было лишь то, что за все время не нашлось ни одного мужчины, который не то чтобы начал приставать к одиноко сидящей девице, но даже не попытался познакомиться с ней. Все, кто проходил мимо или заказывал бармену выпивку, только вежливо здоровались с ней, даже не пытаясь заигрывать.
Оставив анализ блондинки на потом, Алекс прислушался к разговору двух «белых воротничков», занявших соседние с ним стулья.
– …да ты что, Ганс! Наш президент ни за что не выпустит такое ценное изобретение из страны!
– Допустим! – упрямо мотал головой Ганс. – Сам аппарат он может оставить здесь, как разработанный на территории республики. Но русского-то он никак не удержит! Это же скандал! А без него кто в этом двигателе разберется?
– Да запросто удержит!
– В тюрьму, что ли, посадит?
– А хоть бы и так!
Улучив момент, Алекс поставил свой стакан и во всеуслышание заявил:
– Тогда он будет похож на собаку на сене. Только евроатлантическая цивилизация может разумно распорядиться изобретением.
– Это почему это? – повернулся к нему Ганс.
– Произойди это в нормальной стране, например в Германии, – Бэр нарочно говорил громко, чтобы привлечь к себе внимание своей точкой зрения, – уж нашлись бы достойные аргументы, чтобы уговорить гения жить там и работать дальше. Да у него и самого мысли бы не возникло куда-нибудь ехать! А все потому, что там живут умные люди, способные оценить и, самое главное – воплотить идею в жизнь!
Публика, для которой он произносил свои пламенные речи, реагировала по-разному. Кто-то, заслышав критику власти, поспешно отворачивался, кто-то молча выслушивал. Но были и те, кто всерьез заинтересовался. Над ухом раздался низкий женственный голос:
– Вы действительно так считаете или это дешевый популизм?
Алекс неспешно обернулся и смерил переместившуюся поближе к нему блондинку оценивающим взглядом.
– А вы считаете популизмом уважение к арийской расе? – вопросом на вопрос ответил он, с удивлением отметив, что Ганс и его приятель с появлением блондинки тихонько ретировались.
– А откуда вдруг такое уважение? Вы ведь не немец?
– Необязательно им быть, чтобы видеть очевидное, – завернул Бэр, краем глаза любуясь колышущейся при дыхании грудью собеседницы.
– Вы американец, так? – довольно резко спросила она, осмотрев его с ног до головы.
– Меня выдали мои джинсы? – улыбнулся Алекс.
– Нет. Вас выдала ваша самоуверенность, мистер… как вас там?
– Смит. Сэмюэль Смит. Можно просто Сэм. А ваше имя позволите узнать? – Тут Бэр ни капли не соврал: у него в бумажнике действительно лежало водительское удостоверение на имя Смита с его фотографией. А свою собеседницу он узнал еще раньше.
– Хельга Брунер, – с вызовом ответила блондинка. – Это еще раз подтверждает, что вы не местный. Меня здесь все знают.
– О! Так это ваша статья о русском изобретателе наделала столько шума? У вас сильный слог, фрау Брунер!
– Фрейлейн. Может, закажешь мне стаканчик, Сэм, а заодно и просветишь, откуда такой интерес к немецкой прессе и чудное владение языком? – Голос Хельги немного потеплел, и она уже с интересом разглядывала могучий бицепс «американца», обтянутый коротким рукавом белоснежной футболки.
– С удовольствием, Хельга! Могу я так тебя называть?
Сделав заказ, Алекс посмотрел в глаза немке. Откровенной вражды в них уже не читалось, но настороженность еще можно было заметить. Обнажив в улыбке ровные белые зубы, он со вздохом признался:
– Моя бабушка была немкой. Дед увез ее в Штаты сразу после войны.
Соломинка погрузилась в щель между чувственными губами Хельги, на которых мерцала дорогая помада. Сделав глоток, она выпустила ее и приподняла бровь:
– Это многое объясняет.