Легенда Клана 2. Рыцарь трущоб
Шрифт:
— Не хочу… — выдохнув, ответил я.
— Увы, у тебя нет выбора. Это обязательное условие.
— Условие, к чему?
— К тому, чтобы ты смог проснуться. — Эрнесто подошёл ближе и положил руку на моё плечо: — Подумай о будущем! Одних стараний недостаточно.
— Хорошо… — поднявшись, я начал вытаскивать фотографии. Как же их много! Я хотел всё забрать с собой… Было бы здорово поделиться этим с Марусей, чтобы она хотя бы попыталась понять мои чувства. И вдруг… в самом конце я нашел конверт. Замызганный пятнами крови. Как не странно — адресовано мне.
— Раскрой. — произнес Эрнесто: — Просто, раскрой
— Почерк знакомый… — ответил я, вытащив письмо из конверта.
— Твоего земного отца.
— Точно! Я уже успел позабыть, насколько корявым он был. — улыбнулся я: — По идее, это письмо он адресовал мне уже после своей смерти.
— Именно. Это твой сон. И в нём может быть только то, что ты и так знаешь. То, что хранится в чертогах твоей памяти.
— Ладно… — развернув отсыревший листок, я принялся читать.
«Сын. Я уже писал тебе послание на восемнадцатилетние. Тогда в нашей семье не всё было гладко, но мы с гордостью пережили тот трудный момент. Каждый день жизнь учит нас чем-то новому. Дает нам опыт. Это моё второе, и к сожалению, последнее послание. И если ты читаешь это письмо, то значит меня уже нет с вами.
В прошлом своём обращении я очень часто говорил, что нужно дотошно выбирать людей, с которыми тебе предстоит строить свою карьеру. Искать стабильную компанию или же вкладываться в то, что в любом случае будет держать тебя и твою семью на плаву. Раньше я ненавидел Климова за то, что он лишил меня всего. Не было и дня, когда я не проклинал его… Однако, со временем я осознал один важный нюанс. Раньше у меня было всё. Я деградировал. Не готовился к тому, что могут наступить темные времена. Деньги давались мне слишком легко, и я это прекрасно понимал. А Климов дал толчок… Причем, довольно мощный. Для тебя и для меня. Не убей он Босса — кто знает, как бы сложилась наша жизнь? Я бы продолжал деградировать. А ты… Ты не понял бы одну очень важную вещь. Независимость, к которой ты со временем пришёл. Воля к тому, что только ты хозяин своей жизни, и никто не смеет тебе перечить. Ты сам выбираешь дорогу и своё окружение. И ты знаешь… Я горд, сын. Очень горд за то, кем ты стал. Да, кто-то скажет, что продажа оружия — это не «работа мечты». Но мир меняется. И я вижу, что ты в своей тарелке. Теперь ты состоятельный мужчина! Как говорили в нашей компашке — Важная шишка. И если честно… мне больше нечего тебе сказать. И я счастлив. Искренне счастлив тому, что успел передать тебе всё, что нужно.
Напоследок скажу лишь одно — люби детей, свою супругу (я всё же очень надеюсь, что ты кого-то встретишь) и независимость, к которой ты так долго и упорно шёл! Цени то, что дано тебе по праву. И никогда не падай духом! Твой Батя.»
Да… я помню это письмо. Странно, что оно сохранилось в моей памяти дословно. Причем, вручили его через три дня после похорон, как и завещал отец. И, черт возьми, я понял, о каком крюке шла речь… Моя независимость.
Абсолютная свобода — миф. Я это всегда понимал. Однако быть рабом корпорации меня вообще не прельщало.
— Понял? — улыбнувшись, спросил Эрнесто: — Ты всё это время пытался заглушить своё главное желание — быть независимым. Там, на Земле ты станешь изгоем. Но зато свободным! А здесь, на Марсе — будешь важным человеком, но с кандалами на ногах. В глубине души, это поддевало тебя, порой сильнее, чем оставшиеся на Земле дети.
— Я не могу согласится.
— Делай что хочешь, Марк. Моя задача — показать тебе суть. Теперь ты увидел ещё один трос, за который можно смело хвататься, если тебе не хватит мотивации.
— Как скажешь. Единственное, что я хотел бы уточнить… — договорить я так и не успел, так как сверху на нас обрушился мощный поток воды. Какая замечательная концовка!
Резко открыв глаза, я увидел Марусю, которая нагло уткнулась мне в щеку и капала слюной, то и дело сладострастно похрюкивая. Ну, и личико у неё… Я даже боялся представить, что такого развратного могло приснится моей милой соседке. Уткнулась в щёку, физиономия, как у Рокфора, который видит сыр… Да ещё и слюной залила. Жесть, какая!
Получена ачивка: «Вы встретились с Ахегао-тян»
+ 200 к троллингу соседки
— Проснись и пой… — выдохнул я, от чего Маруся тут же подскочила и виновато посмотрела на меня.
— Ой… Прости пожалуйста! Мне приснилось, будто мы полезли на горы, а я соскользнула, и ты меня держал. Так крепко-крепко…
— Точно ли это были горы?
— Ага… — смущенно покраснев, нагло соврала она, и вытащив бумажный платок, убрала с моего лица доказательства эротического преступления во сне.
— Слушай… А, тебе, когда-нибудь снились мертвые?
— Зомби? Или… нежить? — задумчиво переспросила Маруся.
— Нет. В смысле, люди, которые уже давно умерли.
— Нет. Такого никогда не было… Говорят, что мертвые сняться к близкой кончине! У-у-у! — соседка попыталась сделать руки, как у приведения, но это больше напоминало кошачьи лапки.
— Хех… На самом деле я давно мертв.
— Да-да-да! Тебя убил Джек Бейкер три года назад. Увы, хихикнуть, как Эвелина, я не смогу.
— Нет. Дело не в этом. Я умер ещё там, на Земле. А тут… Тут я, скорее, робот, нежели человек. — усмехнулся я.
— Роботы не могут иметь детей, дурачок. — Маруся взъерошила мне волосы и направилась к протезу: — Марк, я не знаю, как работают ловцы душ, и как именно они загружаются в первое поколение дубликатов, но… у меня точно есть душа. Я это чувствую. Я это знаю. И вообще, чего тебя потянуло на такие разговоры с утра пораньше?
— Просто стало интересно, как работает весь этот механизм переноса. Блин… раньше всё было проще. Человек из ниоткуда появился и в никуда ушёл. А тут… Блин, хоть иди и выпытывай из Невзорова!
— Сейчас вас с ним связывают ОСОБЫЕ отношения… — усмехнулась Маруся и пристыковала протез к моему плечу: — У меня сегодня нет пар, так что буду весь день прибираться в твоей квартире. А ты, если будешь продолжать парить мозги — опоздаешь на работу. Интересно, как Критика будет вести себя? Душу бы отдала, чтобы понаблюдать за её реакцией в незнакомой среде.
— Ну, она… молчит. Иногда обзывается. Так что уверен — тебе будет неинтересно.
— Ты чего? Это же Критика! А с ней всегда весело!