Легенда Лукоморья

Набокова Юлия

– Не утруждай себя, – тихо проронила Василиса. – Я поняла. Яга рассказывала мне, что доброе волшебство – это созидание, а злое – разрушение. И разрушение прежде всего того чародея, который за ним стоит. Недобрые чары чреваты разрушением памяти, духа, тела. Они несут болезни и укорачивают жизнь чародея. Тогда как добрая волшба укрепляет здоровье и дух, прибавляет жизни и сил.

– Светоч, – прошептала я, глядя на взошедшее над Лукоморьем солнце.

Василиса печально глянула на меня:

– Теперь ясно? Чернослав хотел использовать меня как светоч

и восстанавливать от моей волшбы свои силы для новых гнусных деяний. – Она вздрогнула всем телом. – Лучше бы сразу умереть, чем помогать ему творить зло.

Я мысленно с ней согласилась.

Варфоломей вытаращил глазищи и встопорщил шерсть:

– Так вот о каком светоче говорила Яга, когда вспоминала невестку!

– А Чернослав узнал об этом от родной матери… – предположила я.

– Агриппина! – хором вскрикнули Ив и Василиса. А Коля потряс очередной берестой, подтверждая всеобщую догадку.

Я, побледнев, глянула на Ива:

– Тебе еще повезло, что Агриппина не разглядела в тебе мага. А то бы и тебя в светочи приспособили.

На лице рыцаря заиграли желваки.

– Интересно, – протянула Василиса, – где она была раньше? Ведь о ней никто никогда не слышал. Да и Чернослав не упоминал о своем родстве с ней. На сватовстве он говорил, что его мать умерла при родах.

– Наверное, затаилась после неудачной попытки сделать светоч из Бабы-яги, – предположила я, вспомнив слова кота. – Знала, что Яга ей этого с рук не спустит. А когда сынок принялся внедрять свой план в жизнь, осмелела и явилась в царские палаты. Очень удобно: вся царская семья на виду, Агриппина вертела царем, как хотела. И Бабы-яги можно не опасаться – где старушкина избушка и где Златоград!

Не сговариваясь, мы молча повернулись к тому разрушенному углу терема, под которым нашли тело Агриппины. Иву повезло – его накрыло бревнами, как куполом. Агриппине, которая была совсем рядом, дубовой балкой перебило грудную клетку. Чернослав погиб в огне, а я уцелела чудом – спасибо волшебному яблоку удачи. Но радоваться победе было рано. Соловей-разбойник и маги, поддержавшие Чернослава, на свободе.

Василиса задумалась о том же.

– И много еще у Чернослава помощников было? – спросила она.

– Около десяти, – ответил Коля.

– А не было ли среди них ведьмы, одержимой идеей вечной молодости? – вмешалась я.

– Была одна! Он к ней в деревню Мухоедово ездил!

– В Муходоево, – поправила я.

– Ты ее знаешь? – удивился Коля.

– Еще как. И что, ведьма ему помогла?

– До власти ей не было никакого дела, а вот насолить Бабе-яге она согласилась с радостью. Сказала, что у нее есть на примете влюбленный дурень, который все ее слова воспримет на веру.

Так вот какие поручения давала ведьма Кузьме! Наверное, просила его предостеречь крестьян от козней Яги, и паренек с самыми лучшими намерениями распространял слухи по родной деревне и по соседним. Но Кузе того показалось мало, раз он и к самой Яге решил наведаться и на бой ее вызвать.

– Что ж, – Василиса строго сдвинула брови, – придется к ним наведаться в ближайшие дни. Чтобы впредь неповадно было!

– Я с тобой, – встрепенулся Коля.

– Да что ты, Кощеюшка, – смущенно заалела Василиса, – у тебя своих дел невпроворот. Ты уж прости меня, – она затеребила косу, – что я на тебя напраслину навела. Я ведь не знала, какой ты, настоящий Кощей.

– Кто? – Я чуть с бревнышка не навернулась – хорошо, Ив удержал, и во все глаза уставилась на Колю.

– Да Кощей я, Кощей! – засмущавшись, сознался Коля.

– Такое чувство, что это не меня, а тебя хорошенько бревном приложило, – крякнула я и пристыдила парня: – Не надо тут заливать! Колобок видел настоящего Кощея и рассказывал, что он старый, худой и лысый!

– Так это, наверное, он моего дядьку Феофана видел, – догадался Коля. – Он меня воспитал с младых ногтей.

Я в недоумении потрясла головой.

– Так это ты был тот царевич, который в замок Кощея тем вечером въехал?

– Не знаю, про какой вечер ты говоришь, но, когда я с прогулки домой возвращаюсь, дядька меня завсегда во дворе встречает.

– Как же так повелось, что за Кощея твоего дядьку принимают?

– Долгая история, – замялся Коля, бросая взгляды на Василису.

– Только не говори, что вы с дядькой коварством убили настоящего Кощея и завладели его роскошными апартаментами с видом на лес.

– Чем? – На лице Коли отразился живейший интерес.

– Замком!

– А, – успокоился он. – Нет, замок мой, от родителей достался.

– Что ж у тебя за родители были, что средь русского царства заморские каменные палаты отгрохали? – удивился Варфоломей.

– Почему были? – с недовольством поправил Коля. – Они и сейчас есть, живы-здоровы.

Вот дела!

– Почему ж их никто не видел? – удивилась я.

– А кому их видеть? Живем мы в стороне от людей. А матушка с папенькой за ворота почти не выходят. Так и не смогли привыкнуть к здешнему царству, а у нас дома все, как их сердцу мило, обустроено.

– Что ж они домой не воротятся? – посетовал Варфоломей.

– Что ты, – замахал руками Коля. – Никак нельзя. Мама с папой потому сбежали, что их семьи в древней вражде и им запрещали даже смотреть в сторону друг друга. Вражда та уже сколько столетий длится и вряд ли за это время угасла… А что ты на меня так смотришь? – покосился на меня Коля.

Спохватившись, я вернула челюсть на место. Не каждый день в Лукоморье встретишь живущих и здравствующих Ромео и Джульетту и сына их, Кощея.

– Очень трогательная история, – пробормотала я и напомнила: – Так ты про дядюшку рассказывал.

– А, – смутился Коля, – да что там рассказывать. Как-то я поехал на охоту, вижу – Горыныч над землей летит, девицу в когтях несет. Проследил за ним до самых гор, полез спасать. Змей девицу просто так не отдал, само собой. Драка знатная получилась. – Глаза Коли мечтательно затуманились. – Горыныч огнем плюется, я его водой поливаю. Моя стихия-то – вода.