Легенда о трех мартышках
Шрифт:
– Я ими в молодости объелась, даже смотреть на шоколад не могу.
– Значит, вы зря переживаете, - поддержала я бессмысленный разговор, - старушке еще понадобится курево.
– Умерла Королькова, - мрачно сказала блондинка, - вчера преставилась. Все под богом ходим, суетимся, щеки надуваем и… хлоп! Конец! Уж какая баба Аня рукодельница была! Картины вышивала…
– Королькова?
– подпрыгнула я.
– Баба Аня? Она курила «Житан»?
– Паровозом дымила, - подтвердила продавщица, - поэтому я блоком и запаслась. А кому он теперь нужен? Возьмете?
– Давайте, - я решила задобрить блондинку, - а где изба Корольковой?
– На отшибе, - махнула рукой продавщица, - деревню пересечь надо, за старый коровник завернуть
Глава 17
Я совсем не боюсь собак, поэтому без всякой опаски вошла во двор и поднялась на крылечко. Дверь оказалась незапертой, я заглянула в сени и закричала:
– Есть кто-нибудь?
– Заходите, - донеслось в ответ, - я в спальне.
Миновав террасу, большую комнату и узкий коридорчик, я очутилась в небольшой светелке, почти все пространство которой занимала громоздкая кровать и здоровенный трехстворчатый гардероб с мутным зеркалом. Возле его раскрытых дверок стояла субтильная пожилая женщина, похожая на встрепанного воробья.
– Приехала!
– всплеснула она руками.
– Вот хорошо-то! Адреса я не нашла, и телефона тоже, посеяла бумажку, голова садовая! Положила к важным вещам и шмырк! Пропала! Я прямо вся издергалась! А ты почуяла! Ох, недаром говорят: между матерью и дочкой связь никогда не рвется, тянется ниточка, пока они живы! Я Вера Сергеевна, но ты зови меня бабой Верой. Мы с твоей мамой дружили, вместе вышивали! Как я рада, что ты приехала. Гора с плеч. Теперь есть кому заниматься и похоронами, и поминками. Тело Ани в больничный морг увезли.
Я попыталась раскрыть рот, но баба Вера не дала мне издать и звука, она трещала как обезумевшая сорока.
– Когда Аня сюда переехала, я к ней сразу заглянула, чтобы предупредить: надо газовую трубу на кухне поменять. Она в аварийном состоянии, хорошо, на воздух прежний хозяин не взлетел. Я, конечно, при торге не присутствовала, но уж так рассудила: если от домушки избавиться решили, навряд ли обо всех плохих местах рассказали. Брат твой человек интеллигентный, его легко обжулить!
– Чей брат?
– попыталась я разобраться в бестолковом рассказе бабы Веры.
Старушка быстро юркнула за шкаф, вытащила оттуда круглую табуретку, хлопнула по ней морщинистой рукой, сама устроилась на кровати и, сказав: «Садись, в ногах правды нет», - вновь принялась тарахтеть.
Баба Вера принадлежит к породе людей, которые по пять-шесть раз повторяют одно и то же, обычно это меня утомляет, но сегодня я сумела понять суть только потому, что услышала информацию многократно.
Изба, в которой я находилась, ранее принадлежала семье Стефановых. Много лет назад Дураково-Бабкино было процветающим поселком, сплошь состоявшим из дач работников завода имени Байкова [10]. Земельные наделы начальство и лучшие сотрудники предприятия стали получать давным-давно. Семья Стефановых, отец, мать и сыновья, тоже имела здесь надел. Родители построили дом, баню, сарай и две беседки. По тем временам ни о какой свободной продаже земли речи не было, а пресловутые участки в шесть соток стали обычными в конце шестидесятых. Ранее власти не жадничали, Стефановы получили почти полгектара и зажили в свое удовольствие. Лес, грибы, ягоды, свой огород, колодец неподалеку от забора, рядом речка, ну что еще нужно людям для полноценного летнего отдыха? Стефановы проводили в Дураково-Бабино время с мая по сентябрь, а потом уезжали в Москву. Ключи от основного дома и избушки они оставляли матери бабы Веры, зимой та ходила раз в неделю протапливать чужую дачу и за небольшое вознаграждение следила, чтобы на участок не забрели воры.
Андрей Григорьевич Стефанов работал на заводе замдиректора, его жена Алевтина преподавала историю в техническом училище при предприятии. Трудолюбивую семью уважали, награждали грамотами и ценными подарками. Среди заводчан было немало женщин, и все они завидовали Алевтине Глебовне.
– Сама страшная, прическу никогда не сделает, носа не попудрит, а такого мужика отхватила, - вздыхали бабы, - повезло ей по полной программе.
Андрей Григорьевич и впрямь казался идеальным человеком, не пил, не курил, любую копейку нес в семью, никогда не ругался с тещей, уважительно звал ее «мамой» и не переживал, что она живет с ними в одной квартире. Сыновей Андрей Григорьевич любил, но не баловал, о жене заботился. Любо-дорого было посмотреть, как Андрей и Алевтина утром спешили на работу, зимой они выходили из дома в добротных драповых пальто, меховых шапках и ладной обуви, летом муж облачался в светлый костюм, а жена щеголяла в шелковом платье. Правда, вещи супруги носили годами, Андрей Григорьевич не был модником, Аля никогда не пользовалась косметикой и наряжаться не любила. Зато она хорошо готовила, твердой рукой вела домашнее хозяйство, умела экономить и летом отправляла детей на собственную дачу. И как было не позавидовать столь лучезарному счастью.
Но мать Веры Евдокия, служившая на заводе медсестрой, знала, что в действительности дело обстояло не так уж и здорово. Андрей Григорьевич был невероятно скуп, на питание выдавал Але скудные копейки и при этом не забывал напомнить:
– Если начнем сырничать, умрем в нищете. Лучше деньги в сберкассу отнести, на старость скопить.
Платья себе Аля мастерила сама, ездила в магазин при ткацком комбинате, брала там по дешевке остатки материи, так называемый лоскут, и садилась за швейную машинку. Алевтина умела и перелицовывать вещи, перешивала старые костюмы мужа для мальчиков, вот обувь приходилось покупать новую, и глава семьи очень нервничал по этому поводу. Теща Ольга Карповна всегда поддерживала зятя. Она постоянно напоминала дочери:
– Спорить с мужем, как в себя плевать, никогда правой не будешь, действовать надо лаской, не зли Андрея, он золотой. И вовсе не жадный, просто хозяйственный, но это же лучше, чем мот и выпивоха. Посмотри вокруг и поблагодари бога.
Аля понимала, что мать, как обычно, права. Когда на свет появился первый внук Леонид, Ольга Карповна стала брать работу на дом. Потом родился Юрочка, и бабушка ушла на пенсию, последнего мальчика, Глеба, она воспитала, уже уйдя со службы.
Если в семье есть один пацан, матери можно забыть про покой, если пареньков двое, нужно научиться разнимать драки, лечить синяки-ссадины и никогда не терять присутствия духа, а уж если вы обзавелись тремя мальчишками, тут запасайтесь литровыми бутылями валерьянки.
С тещей Андрею Григорьевичу повезло еще больше, чем с обожавшей его женой. Ольга Карповна преклонялась перед зятем, считала его лучшим из лучших и никогда не забывала повторять дочери:
– Муж - это главный человек в твоей жизни. Что он прикажет, то и делай. Ни в коем случае нельзя с ним спорить, давить на него или свое «я» демонстрировать. Женщина мужчине покоряется, не нами такой порядок заведен, не нам его и отменять. Хочет Андрей тебя на службе видеть? Работай изо всех сил, а я уж по хозяйству управлюсь, угожу зятю родному.
Ольга Карповна очень старалась уследить за сорванцами, но у нее это не всегда получалось, мальчики росли хулиганистыми и плохо учились. Андрей и Аля целыми днями пропадали на работе, детей видели редко, по выходным и во время отпуска, Ольга Карповна не хотела нервировать дочь, поэтому не сообщала ей о проказах и двойках, которые парни охапками получали в школе. Перед окончанием четверти старуха надевала парадное платье, вешала на него боевые награды, полученные во время Великой Отечественной войны, прихватывала припрятанные коробки конфет и шла в школу на поклон к учителям. В результате в табеле внуков появлялись четверки, и сорванцы избегали встречи с отцовским ремнем.