Легенда об Истинных

Leras

— Ну, ты и сука, Бекс, — процедил он, — ты же знаешь, что все было совсем не так.

И в комнате повисла напряженная тишина.

— Я хотела, чтобы она пошла с нами, — голос Марии, нарушивший гнетущее молчание, был хриплым, было видно, что слова даются ей с большим трудом, — но Элайджа… Он заставил меня поверить в то, что остаться будет лучше для нее. Он поставил нам тогда ультиматум. И я… Я выбрала Клауса! Ты права, Ребекка, не мне рассуждать о семейных ценностях. Но и не вам, коль даже самый благородный из вас смог бросить свою любовь!

Она хотела сказать что-то еще, но внезапно побледневшее лицо

Ребекки, заставило ее замолчать. А потом она подняла глаза, поймав направление взгляда Первородной, и увидела Анну, напряженно застывшую на верхних ступенях лестницы. По ее ошарашенному лицу сразу стало понятно — она все слышала.

Анне казалось, что после слов Марии, которые она услышала, спускаясь по лестнице, ее уши как будто заложило и все звуки вокруг исчезли. Она не понимала, о чем говорил Элайджа, мягко притягивая к себе и что-то горячо и торопливо шепча ей на ухо. Не могла разобрать, о чем спорили внизу Клаус и Ребекка, и что пыталась сказать ей Мария, мгновенно оказавшаяся рядом. Она не только не слышала, но и не могла говорить, а когда Анна почувствовала, что ноги ее подкашиваются, она поняла, что потеряла контроль не только над органами чувств, но и над всем телом.

Элайджа тут же подхватил ее на руки и быстро зашагал вверх, потом вглубь дома, пока не остановился у дверей своей спальни. Анна не сопротивлялась, она вообще никак не реагировала на ситуацию, и в ее голове не было ни одной мысли.

Вампир бережно опустил ее на постель, и девушка послушно села, глядя перед собой пустыми глазами.

— Скажи что-нибудь, — тихо попросил Элайджа, пытаясь поймать ее взгляд.

Анна медленно подняла на него глаза и пару секунд смотрела, не отрываясь на его лицо, пока, наконец, не проговорила глухим голосом:

— Ты представляешь, что мне пришлось пережить за эти два года?

— Охотники… — начал было Элайджа, но Анна тут же перебила его, чувствуя, как эмоции, прежде утихшие, возвращались в ней, сметая все на своем пути, оставляя после себя лишь ярость.

— Охотники?! — скривились ее губы, — да это было просто развлечением, по сравнению с той болью, которую мне пришлось пережить! Я ненавидела свою сестру! Проклинала Клауса! И лишь к тебе, к одному тебе у меня не было ни единого упрека!

— Прости меня, — лицо Элайджи было мертвенно бледным, в темных глазах застыло отчаянье, — я думал уберечь тебя…

— От чего? — Анна уже кричала — от боли? Тебе это не удалось, и это еще мягко сказано! Тебе даже не пришло в голову поинтересоваться моим мнением!

— Ты была очень молода, и я…

— Я всегда буду моложе тебя! Всегда! — глаза Анны потемнели от гнева, — и ты теперь всегда будешь принимать за меня решения? Не оставляя мне даже выбора? И почему ты раньше не рассказал мне об этом? Хотел сначала поиграть с чувствами наивной дурочки?

Услышав последние слова, Элайджа дернулся как от удара. Увидев, как боль затопила его темные глаза, Анна поняла, что перегнула палку. Она прикрыла веки, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Вся ярость, которая, казалось, заполняла ее с головы до ног, вдруг исчезла, и ей на замену пришло понимание того, что она причиняет боль любимому. Минуту назад ей хотелось этого больше всего на свете, но сейчас вместо ожидаемого удовлетворения, она чувствовала лишь боль. Его боль. И это перекрывало все остальные

эмоции.

Ей хотелось сказать ему об этом, но, открыв глаза, она поняла, что его уже нет в комнате. Тяжело вздохнув, Анна опустилась на подушку и прикрыла глаза. Им обоим нужно было время.

========== Часть 25 ==========

Анна проснулась, когда небо уже окрасилось в бордовые тона заката, а в спальне царил полумрак. Она потерла глаза, огляделась и поняла, что так и осталась в комнате Элайджи. Откинувшись на подушку, девушка почувствовала знакомый древесный запах и улыбнулась. Вся злость, которая бурлила в ней еще несколько часов назад, исчезла, будто ее и не было.

Да, он сделал выбор за нее. Но выбор этот, Анна знала это точно, был не столько за нее, сколько ради нее. Ради ее счастливой безопасной человеческой жизни, которую Элайджа ей искренне желал. Виновен ли он в том, что не знал, что она желала прямо противоположного?

«Нет» — ответила себе Анна, и это было правдой.

Ведь он не знал о ее чувствах. Она и сама не понимала их до конца, даже встретившись с ним в той старой хижине, когда он спас ее от Охотников. Только потом, много позже, к ней пришло осознание того, что эта тяга, безумное желание, вызывающее эротические видения, и чувство абсолютной безопасности в его присутствии и были любовью.

А ведь чувства вампиров, Элайджа сам рассказывал ей об этом, были намного сложнее. И сильнее. И все же, несмотря на это, он нашел в себе силы оставить ее. В отличие от того же Клауса, который легко поддался уговорам Марии и совершил с ней то, о чем она толком и не знала, то, что невозможно было изменить, и то, из-за чего она чуть не погибла, попавшись под горячую руку ведьмы.

Элайджа был благородным древним вампиром. И это было источником вечного недовольства его семьи, потому что он жил по своим принципам, руководствуясь честью. Это вызывало досаду, недоумение и порой даже бесило, но это было неотъемлемой частью его сложной натуры, его самого. И одной из причин ее любви.

Неожиданный стук в дверь прервал размышления девушки.

— Белоснежка! — Анна узнала Ребекку, — я знаю, что ты не спишь! Мы с твоей сестрой немного поспорили, но все уже в прошлом. И мы идем в бар слушать джаз! А ты идешь с нами. Но даже не смей смотреть там на бурбон! Я вхожу…

Через мгновение дверь распахнулась и на пороге появилась первородная блондинка в коротком красном платье, а из-за ее спины выглядывала Мария, в руках которой был целый ворох одежды разных цветов.

— А где Элайджа? — вырвалось у Анны почти против воли.

Глаза Ребекки округлились от удивления.

— Ты уже не злишься? — с улыбкой спросила она, — это добрый знак. Он поехал с братьями на поиски какой-то магической штуки для твоей защиты. Как видишь, так или иначе, его интересы сводятся лишь к одному. Ты простила его?

— Да, — легко ответила Анна и улыбнулась, — мои интересы, знаешь ли, тоже весьма однообразны.

Мария захлопала в ладоши, а Ребекка хитро улыбнулась, слегка прищурив глаза.

— Но ему мы пока об этом не скажем, — медленно проговорила она, пристально глядя на Анну, — и даже не спорь, Белоснежка! Элайдже полезно будет подумать, куда может завести его упрямство. В любом случае у нас теперь даже не один повод для праздника! У тебя пять минут на сборы!