Легенда

Тем летом я и предположить не мог, что моя жизнь прервется. Что окажусь в небытии, там, откуда не возвращаются. Стану тенью, туманным воспоминанием, тающим в предрассветных сумерках. Безмолвным безымянным призраком, потерявшим все.

Когда-то мне казалось, что между жить и не быть – всего одно движение, один удар, шаг, выстрел. Но теперь я знаю, что это не так. Дорога к небытию – это череда случайностей, слов и поступков, не только тех, кого ты знаешь, но и твоих предков, чьи имена давно забыты. Это длинная цепь событий, которая тянется из глубины веков, и она приведет тебя к концу. Это выбор, который сделали за тебя – не вчера, не год назад, и даже не в прошлом веке. Тебе остается лишь вслепую

Я скучаю по нему. Прошло десять лет, но не было и дня, когда я о нем не думал. Мне хочется верить, что он где-то там, жив-здоров и относительно счастлив. Настолько, насколько это для него вообще возможно. Все-таки он был странным.

Хотя почему «был»? Для меня он есть и сейчас. Может, издали наблюдает за нами, оберегает и, когда действительно понадобится его помощь, появится. Это очень в его духе. В конце концов, он уже исчезал на семь лет, может, сейчас ему понадобилось чуть больше времени. Наступит день – и он вернется.

Большинство думает, что этого никогда не произойдет. Но они не знают моего брата. Никто так и не узнал его по-настоящему. Да и я, что греха таить, хоть и пытался, но так и не сумел его понять. И не только потому, что он был скрытным даже с нами, с его семьей, но и потому, что с детства избрал свой путь, который пролегал далеко от дорог, по которым предпочитают ходить обычные люди.

Я построил дом на берегу озера. Каждую весну мы семьей перебираемся сюда – и живем до поздней осени. Дом добротный, в нем можно зимовать, крепкие стены выдержат любые морозы. Запасной ключ всегда лежит в известном нам обоим тайнике – на случай, если он решит вернуться. Я знаю, он ни за что не сунется в деревню, такой уж он, мой нелюдимый брат. Он предпочтет остаться здесь. Время от времени я выбираюсь сюда даже зимой, на выходные, чтобы немного передохнуть от трудов и побыть одному. Сейчас у меня есть спутник – сын, которому уже восемь. Он достаточно взрослый, чтобы выжить в тайге. Лес – его стихия. И он поразительно похож на брата. Не только внешностью, но и своими повадками. Порой я улавливаю в нем ту же отчужденность.

Я могу часами сидеть на берегу. Иногда замечаю какое-то движение– то дрогнут метелки тростника, то шевельнется ветка, то взлетят потревоженные птицы. Жена говорит, что это самообман. Но я продолжаю ждать и верить. В конце концов, никто ведь не видел его мертвым. Он просто исчез. Бесследно. Словно растворился в осенней ночи.

Я знаю, он не умер. Он решил покинуть нас на время. И пусть люди говорят, что это не так, однажды он вернется. С сединой в волосах, исхудавший, обветренный, мрачный. Бросит сумку на пороге, скинет с плеча рюкзак, усмехнется и выдавит из себя приветствие. Или каким-нибудь зимним днем зайду в этот дом, споткнусь в полутьме о чужие вещи и обнаружу его спящим на диване. Уставшим с дороги, голодным, но живым.

Сегодня ему должно исполниться тридцать пять. Я стою у озера, смотрю на эту белоснежную гладь, на островок, который несколько лет назад появился из ниоткуда, на нем очень быстро выросли лиственницы. Мы с сыном сходили туда по льду, он взял и пересчитал их. Получилось ровно семь. Не знаю, имеет ли это какое-то значение.

Мне бы не хотелось, чтобы он чувствовал себя одиноким в этот день. Поэтому и стою тут второй час. Замерз, конечно, да и солнце садится, но я не собираюсь уходить, пока он не подаст хоть какой-то знак. Сын несколько раз подходил, но так ничего и не сказал. Тоже молчун, весь в своего дядю. Серьезный не по возрасту. Порой я смотрю на него и вижу брата. Это и пугает, и вселяет надежду. Он, конечно, другой, я это понимаю, и у него будет совсем иная судьба, более счастливая, во всяком случае, я сделаю все,

В кармане завибрировало. Не хочется нарушать тишину своим осипшим на морозе голосом, но все же вытаскиваю телефон – вдруг срочный вызов? С экрана улыбается девушка с длинными волосами, не верится, что наша младшая сестренка выросла в такую красотку. Она в городе, студентка, отличница, спортсменка, активистка и гордость всего университета. Я откашливаюсь, чтобы прочистить горло, воздух вылетает изо рта белесым облачком пара.

– Привет, – Лиана, как всегда, говорит так, словно куда-то мчится. На очередную встречу, тусовку, пару, мероприятие, – Ты в доме у озера?

Нет нужды отвечать, вся семья прекрасно знает, что в этот день я всегда выбираюсь сюда, но все же произношу короткое «Да».

– Он подал знак?

Еще один традиционный вопрос.

– Пока нет.

Сестренка умолкает. Это на нее совсем не похоже. Обычно нужно очень постараться, чтобы вставить хотя бы слово в бесконечный поток ее новостей. А тут пауза затянулась на минуту, а то и больше. Переминаюсь с ноги на ногу – относительно тепло, но я уже долго стою на улице, и холод начинает пробирать до костей.

Мы дружно дышим каждый в свою трубку. Лиана явно перешла на шаг, а то и вовсе остановилась.

– А Август? – наконец спрашивает она.

– Ничего.

Снова молчание, растянувшееся на тысячу километров. Я представляю, как оно несется по воздуху от вышки к вышке, а то и успевает метнуться в космос, к спутнику. Интересно, как для машины выглядит тишина? Ведь и для нее должен быть какой-то свой код, последовательность символов. Но нет, это ведь не полная тишина. Лиана судорожно выдыхает, я почти вижу ее хрупкую фигурку, грустно замершую у окна, лицо, скрытое длинными волосами, слезы, застывшие на кончиках ресниц. Она не умеет долго печалиться, и в этом ее спасение. Пусть лучше радуется жизни.

– Эй, – я робко нарушаю молчание, – ты чего? Только вот не надо слез, слышишь? Он вернется.

– Почему ты продолжаешь в это верить? – ее голос звучит неожиданно громко и резко, – Ведь прошло десять лет! Он уже не придет!

Еще немного – и она разрыдается. Будь я рядом, просто обнял бы ее, это всегда работало, даже в первые месяцы после исчезновения брата, когда боль была еще слишком свежа. Но я далеко. Единственное, что я могу – утешить ее словами.

– Малыш, вот увидишь, он обязательно вернется. Ты же его знаешь. Однажды он просто перешагнет порог нашего дома, ухмыльнется и выдаст одну из своих мрачных шуточек. Ты только представь, как это будет. Может, за это время он успел обрасти бородой. Или, наоборот, сбрил волосы и теперь лыс, как колено. Может, растолстел, и теперь у него приличное брюшко, и мы будем над ним издеваться. А вдруг он вставил золотой зуб и будет строго цыкать на тебя, когда ты приедешь на каникулы, – в трубке раздается сдавленный смешок, так-то лучше, и я продолжаю, – Или разрисовал все тело, вставил серьгу в нос и носит на голове ирокез. А одежда у него вся в шипах, на ногах те же самые армейские ботинки, за спиной – большой рюкзак…

– Это на него больше похоже, – Лиана не выдержала и рассмеялась. Чего мы только не навоображали за эти годы! Брат бы немало возмутился, услышав наши предположения. Хорошо, что он вряд ли о них узнает, если, конечно, сестренка не решит ему рассказать.

– Ты только не теряй надежды. Я уверен, он чувствует, что мы его ждем. И будет идти на наши мысли о нем, как на свет маяка.

– Папа! Я чайник вскипятил! – звонкий голос сына раздается откуда-то сзади. Я оборачиваюсь и вижу его худощавую фигурку, как всегда, выскочил без шапки, в одной толстовке, на ногах болтаются ботинки брата, которые я вместе с другими вещами перевез в этот дом.