Легенды Армении
Шрифт:
Служанка подумала, что нехорошо княгине любоваться драгоценностями, когда ее муж готовится к тяжелой войне, но не посмела сказать. Она провела торговца в убранные коврами покои княгини.
Торговец с низкими поклонами разложил перед красавицей свой товар: золотые браслеты с тонкой чеканкой, перстни и разноцветные бусы, золотые цепочки и костяные гребни.
Глаза Джангюлюм загорелись: она склонилась над украшениями, перебирая их и рассматривая.
Старая служанка опять ничего не посмела сказать, но посмотрела так сердито, что княгине стало
– Ну что ты стала в дверях? – скалала она. – Иди работать, я позову, когда ты мне будешь нужна.
Служанка вышла, а хитрец обрадовался. Десяток способов таил он в голове как сказать княгине несколько слов по секрету, а все получилось само собой.
– О Цветок Красоты, слава о которой идет по всему свету, прекрасная Джангюлюм! – льстиво заговорил он, глядя, как княгиня примеряет перед бронзовым зеркалом золотое ожерелье. – Такого ли ожерелья достойна твоя лебединая шея? Таких ли браслетов достойны твои лилейные руки?
– Я не понимаю тебя, торговец, – нахмурилась княгиня.
– О черноокая! – воскликнул хитрец. – Дозволь мне вымолвить несколько слов не опасаясь твоего гнева.
– Говори, а прогневаюсь я или нет, ты узнаешь после, – ответила княгиня.
Только этого и надо было торговцу. Он заговорил еще льстивее и слаще:
– Могу ли я говорить лучше, чем зеркало, что ты держишь в руке? Молва о твоей красоте дотигла ушей Царя Царей, великого Шапура. Сотня чернокудрых красавиц с подобными звездам очами украшают его гарем. Но ни одна из них не сравнится с тобой, чей лик подобен полной луне, а стан тонок как кипарис. Сердце царя Шапура воспылало любовью к тебе, несравненная Джангюлюм!
– Ах, ты, дерзкий толстяк! – воскликнула княгиня. – Твои пятки ответят под палками моих слуг за то, что твой язык посмел сказать такие слова жене моего мужа!
– О, змеекосая Джангюлюм, – тотвечал хитрец, нимало не испугавшись. Ум его был остер и глаза наблюдательны. Он знал уже, что женщина гневается не так сильно, как хочет показать. – Кто твой муж рядом с Царем Царей? Всего лишь князь небольшой крепости! Может ли он окружить твою красоту теми богатствами, которых она заслуживает как рубин – золотой оправы? Велик ли почет быть его женой? Да и долго ли будешь ты получать даже эти малые почести? Сегодня ты – княгиня, а завтра тебя повлекут закованной рабыней на невольничий базар! Воистину жене пограничного князя жить так же спокойно, как человеку, что спит рядом с логовищем льва!
– Ты говоришь правду, – со вздохом молвила княгиня.
– Твоя судьба в твоих руках, о несравненная! Только пожелай – ты станешь первой женой в гареме Царя Царей! Другие жены будут угождать тебе! Царь Шапур созовет лучших поэтов и велит им воспеть твою красоту! Ноги твои будут ступать только по шитым золотом тканям! Пожелай – и ты покинешь эту крепость как жемчужина покидает невзрачную раковину и засияешь в лучах любви великого Шапура!
– Нет, одного желания мало, – печально сказала княгиня. – Мой муж не отдаст меня, даже если царь предложит ему в обмен отступить от границ Наири!
– Ответь любовью на любовь Царя Царей и твое сердце подскажет тебе, что делать, чтобы поскорей попасть в его гарем, о сладостная Джангюлюм! А сейчас позволь мне удалиться. А эти украшения прими все как знак расположения великого Шапура, пославшего меня к тебе в далекий путь чтобы сказать тебе о его любви.
С этими словами хитрец низко кланяясь покинул княгинины покои. Он был доволен. Он знал, что тщеславие женщины страшнее змеиного яда.
А княгиня осталась сидеть над украшениями. Но теперь она даже не смотрела на них.
Минуло два дня. Утих шум работ. Крепость стояла, как человек, застывший с натянутой тетивой в ожидании броска зверя.
Намертво затворились могучие ворота. Блеском стрел и дротиков ощетинились бойницы.
Ждали люди. Ждали горы – окаменевшие древние великаны, повидавшие многие сотни людских войн.
Рассвет третьего дня донес слабый шум, напоминающий реку, бегущую по камням. Шло персидское войско. Шум опередил его на несколько часов, как тень забегает впереди человека.
Но вот в солнечных лучах заблестел металл. Сверкали шлемы и щиты, доспехи и наконечники копий. Казалось, что по дороге вьется змея в золотой чешуе или течет река блестящего металла. По колено в этой реке тяжело ступали слоны. На шее каждого слона сидел человечек-погонщик с бронзовым длинным кайлом в руке. На спине слон нес нарядную беседку, в которой сидели вооруженные люди.
Звенел металл, ржали кони, стучали по камням колеса повозок. И вот, когда стали слышны голоса и видны черные бороды персов, река войны подступила к каменной плотине.
Так началась осада крепости.
Прошло несколько дней прежде, чем персы решились на первый штурм. Вся жизнь переменилась, и дети привыкли к этой перемене быстрее взрослых. Внизу, там, где прежде только белели камни и шелестели травы, да тянул ветви кустарник, раскинулись теперь яркие шатры. Ржали резвые кони, всадники как бы дразня обитателей крепости состязались в ловкости. Дымились походные костры – их было столько, что по ночам сама темнота казалась расцветшей алыми цветами. А по утрам лучи солнца не могли наиграться с блестящим металлом. Иногда меткая стрела со стен доставала конного или пешего, дерзнувшего подступиться слишком близко. И тогда маленький человечек валился на землю, смешно раскидывая руки.
Что и говорить, мальчишкам нравилась эта веселая жизнь! Нравилось наблюдать за медлительными могучими слонами – чего бы не отдал, чтобы прокатиться на таком! – нравилось бряцанье оружия на каждом шагу, нравилось, похваляясь друг перед другом, кидать камешки в сторону вражьего лагеря.
Весело жилось и девочке Манушак. Хоть старухе вдове и хватало дел втрое больше обычного, она отчего-то не гнала девочку прочь. Наоборот:
– Разотри-ка в ступке эти коренья, Манушак!
– Хорошо, тетушка!