Легенды авиаторов. Игровые сказки.
Шрифт:
.
— Юнкерс уже старенький был, за семьдесят, — сказал Вася и вздохнул. — Но все равно обидно, что не увидел первого полета «Штуки». В сущности, именно этот самолет его прославил.
— Парадокс на парадоксе, — заключил Хопкинс. — Руководил проектом нервный представитель богемы, худший начальник из возможных, — Удет. Возглавлял вышестоящую инстанцию противник проекта — фон Рихтгофен. Строили самолет на фирме,
— Работал хорошо, — согласился Вася. — Но тут можно добавить, что у самолетов, как и у людей, своя судьба.
Они замолчали и снова дружно уставились на японца.
Хопкинс, чувствуя некоторую неловкость за то, что Хирату как будто отстранили от разговора, обратился к нему:
— Мы благодарим вас за интересную тему, которую вы предложили для нашей беседы. Несомненно, она укрепила... э... надлежащий дух единства.
Японец поклонился, улыбнулся и пошел прочь.
Вася проводил его глазами.
— Нет, ну ты посмотри! — воскликнул он. — И хоть бы слово вставил. Ты его понимаешь?
— Вообще-то он летчик, — сказал Хопкинс. — Так что, наверное, да, понимаю.
— Восток — дело тонкое, — буркнул Вася. — У тебя виски еще остался?
24. Летающее крыло
— Вы уже видели, как летает Frau Leutnant Шнапс? — понизив голос, поинтересовался Вася.
Франсуа Ларош подмигнул:
— По-моему, она делает это секретно от всех. По крайней мере, никто из нас с ней в одном звене не летал.
— Откуда вам это известно, Ларош? — вмешался Герман Вольф.
— Да я уже всех спрашивал... Японец тоже не в курсе, — объяснил Ларош. — Мадемуазель, конечно, шарман с головы до ног, на то она и мадемуазель, но летает, я думаю... фью-ю! — Он прищелкнул пальцами.
— Ага, — кивнул Вася, — вот и мне чего-то кажется, что она портит нам статистику аварийностью.
— Да ладно вам, — перебил Вольф, — все поначалу не очень-то... Асами не рождаются.
— Точно, — с хитрой улыбкой подтвердил Вася. — Воспитаем аса в собственных рядах. На собственном примере.
— Я серьезно, Василий, хватит зубоскалить, — видно было, что Вольф не шутит.
— Ладно, — Вася малый покладистый, поэтому и спорить не стал. — Смешно просто: называется как валькирия, а летает как...
— Василий! — страшным шепотом произнес Ларош.
А Герман Вольф сказал:
— Между прочим, «Брунгильда» — вовсе не имя валькирии. Так одну королеву звали. К сведению.
— Кровавую, конечно? — прищурился Вася.
— В древнегерманском эпосе все кровавые, — сказал Вольф.
— А на чем она летает? — не унимался Вася.
— На «фарманах», — сообщил Ларош. — А что? Хорошая машина.
— Вот бы ей Go.229 предложить, — хитро сказал Вася. — Как думаете, ребята, — откажется?
— Ни за что не откажется, — сказал Вольф. — Я верю в Брунгильду.
— Но грохнется, — добавил Ларош. И быстро пояснил: — Я тоже в нее верю.
— Мне, кстати, нравится Go.229, — заметил Вольф. — Оригинальная машина. Это ведь первый турбореактивный самолет схемы «летающее крыло»?
— Точно, — кивнул подошедший Билл Хопкинс. Он уже некоторое время прислушивался к разговору. (Вольф надеялся, что не слишком долго). — Братья Хортены трудились над ним лет десять. Они ведь рано начали разрабатывать эту идею: в тридцать первом, когда полетел их первый планер, «Хортен-I», Вальтеру Хортену было шестнадцать... Целеустремленные ребята. Очень хотелось им получить «летающее крыло» — сил никаких нет! Как уперлись в эту идею, так и работали.
— Ну так а что, — сказал Вольф, — только так дела и делаются. Чем метаться от проекта к проекту, лучше заниматься чем-то одним.
— Чисто немецкий подход, — вставил Вася.
— Только не в Третьем Рейхе, — покачал головой Вольф. — Там было много... гм... романтизма. В странном смысле этого слова.
— Хортены тоже были романтики, — сказал Хопкинс. — Их первый планер был деревянный, с тканевым покрытием. Главная идея, которая лежала в основе всех их разработок, очень проста: чистое крыло будет иметь значительно меньшее аэродинамическое сопротивление. Всё.
Через три года они сделали второй самолет и назвали его «Хортен-II», с большим удлинением крыла и стреловидной задней кромкой. Затем в тридцать пятом они поставили на него двигатель «Хирт» HM-60R. Он располагался внутри крыла и работал на толкающий винт. Вообще для работы с самолетами нужно было состоять в каких-либо, скажем так, интимных отношениях с Люфтваффе. Поэтому оба брата, и Вальтер, и Реймар, поступили на военную службу в ВВС.
— В каком году? — уточнил Вася.
Вольф подумал:
— Кажется, в тридцать шестом. Но это, в общем, никак не сказалось на их работе: они продолжили конструкторскую деятельность. Самолет участвовал в состязаниях в Роне в 1937 году. Через год они, правда, ушли из рядов Люфтваффе.
— И что им за это было? — спросил Вася.
— Почему им обязательно что-то должно было за это «быть»? — осведомился Вольф. — Ничего не было. Работали над самолетами. Я же говорю — упорные! Построили «Хортен-III».
— Как непредсказуемо! — восхитился Вася.
— По-моему, друг мой Василий, ты пытаешься язвить, — заметил Ларош. — Меня лично всегда восхищала в людях последовательность. Сам я ее, к сожалению, лишен. Се ля ви!
Хопкинс почесал кончик носа.
— Это те самые «Хортены», которые опять участвовали в состязаниях в Роне в тридцать восьмом? Ну когда еще они здорово обледенели, и пилоты выпрыгнули из самолетов с парашютом...
— Ну и что? — сказал Вольф. — Ну, выпрыгнули. Все равно самолеты были признаны удачными.