Легенды Босфора (сборник)
Шрифт:
Полные губы темно-вишневого отлива, карие глаза с короткими ресницами, мужественный подбородок. Очки в квадратной оправе. Шрам на левой щеке. В юности он подрался с дворовым мальчишкой-«авторитетом»: он дрался кулаками, а «авторитет» вытащил нож. Полоснул по щеке безоружного противника, но тут же и поплатился, через считаные минуты перестав быть «авторитетом» двора… Рельефная грудь с легкой волосатостью. Крупные коричневые соски, накачанный пресс. Он не метросексуал, как сейчас модно. Не делает маникюр, не удаляет волоски в носу, не бреет подмышки. У него сильные руки, грубоватая кожа, обволакивающий голос, крепкие ягодицы, страстный взгляд. Он чист, опрятен. Его мужественность — природная. Родился настоящим мужчиной. Рядом с ним и чувствую себя защищенной. Как за каменной стеной. Я уверена, что он никогда не
…Клиент может понравиться, но ему нельзя говорить об этом. Клиент остается клиентом, что бы там ни было. При любой внешности. При любых обстоятельствах. С ним ты должна быть такой же, как со всеми. Ты — проститутка, он — клиент. Он — платит, ты — выполняешь… С Садыком мне не сложно перешагнуть черту дозволенного. Когда на мне бьется в конвульсиях его тяжелое тело, когда жесткая шерсть на его ногах колет гладкую кожу моих бедер и чувствую внутри горячие волны неостановимой страсти, я становлюсь другой. Маленькой женщиной в объятиях большого мужчины. Он ведет за собой, я беспрекословно подчиняюсь. Когда Садык во мне, я ощущаю себя любимой. Женщиной. Оказывается, еще могу чувствовать… Садык не оригинален в постели. Он не знает разных поз, не разбирается в ласках, предпочитает миссионерскую позицию. Нежно раздвигает мои ноги, целует грудь, ложится сверху, мгновенно проникая в самую глубину. Ничего сверхъестественного. Но этого достаточно, чтобы уже через мгновение меня накрыло волной удовольствия. Рождает страсть больше энергетика Садыка, чем тело. С ним хочется растянуть минуты в часы, продлить ночь, не впускать в окна утро…
Ему тридцать один год. Араб по происхождению. Родился в Измире, вырос в Марокко, учился в Азербайджане, затем в Кельне. Теперь уже больше полугода в Стамбуле. Пригласили работать по контракту в Центральную клиническую больницу. Садык — выдающийся хирург-онколог. Работу свою любит. Выбрал по настоянию матери: «Аллах благословляет тех, кто помогает людям», и не пожалел. Садык проводит в клинике по двадцать часов в сутки, проводит минимум три операции в день. К нему приезжают больные со всего Востока. Он пьет много кофе, отказался от сигарет, меня навещает два раза в месяц. Говорит: разрядиться, забыть обо всем. Платит щедро, в долларах.
Супруга Садыка Фатима живет со свекровью в Марокко, воспитывает двоих пацанов. «Жаль, редко удается ездить к ним. Скучаю. Жена воспротивилась переезжать сюда: не любит Стамбул. Только на Рамадан [128] привозит сыновей. Вместе проводим праздничные дни»…
На самом деле я практически не общаюсь с клиентами. Садык — исключение. После секса мы лежим на кровати и часами болтаем. Смотрим в потолок. Прижимаюсь к его влажному телу, он гладит мои волосы. Нам хорошо. В закоулках подсознания понимаю: так нельзя. Проститутке вредна любая связь с клиентом, кроме физической. Проститутке нельзя влюбляться. Восточные мужчины шлюх в жены не берут… Садык признается, что я — единственный его друг в городе контрастов. Со мной он такой, какой есть: «Спокойно мне около тебя. С тобой я могу расслабиться, смягчиться, дать волю эмоциям. С Фатимой такого себе не позволяю. Мы с ней почти не занимаемся сексом: раз в год, чтобы зачать ребенка. Когда пытаюсь любить ее, она плачет, что ей больно, и я спешу быстрее кончить. Заложить в нее семя. В нашей семье принято иметь пятерых детей, у нас пока двое. Мама ждет еще троих…» Он рассказывает сонным голосом, пьет мартини. Я смотрю на этого уставшего мужчину с грустными глазами. Сильного внешне, мягкого внутри. Настоящего мужчину. Таких ведь совсем мало. Думаю о Фатиме, не осмеливаясь высказаться в слух. «Чужая семья — темный лес». Может, Садык дома другой? Нет, ерунда! Человек с такой душой плохим быть не может.
128
Священный месяц мусульман.
Он уходит, и я забираюсь в душ. Включаю горячую воду. Кипяток. Обжигаюсь и плачу. Не по Садыку, я не влюбилась. Мне просто мучительно покидать сказку, возвращаться в жестокую реальность. Там, точнее здесь, ждут Джемаль с парой прилипчивых клиентов и очередной zalim ak am… Иногда мне хочется попросить Садыка больше не приходить. Порекомендовать ему Дашу, что ли? После арабского хирурга тяжело осознавать реальность, в которой я — обычная проститутка без будущего… Очень прошу тебя, не надо больше!
Во время разговора часто повторяет «ладно уж». Задумчивая, эмоциональная. Одевается в серое, обожает серебряные изделия, игнорирует косметику. От природы имеет густые брови — и давно перестала их выщипывать. Безумно красивая грудь. Небольшая, четко очерченная, с оттопыренными абрикосовыми сосками. Много читает. Предпочитает Саган, с ее книгами не расстается ни на минуту: считает что «волшебная Франсуаза» приносит ей удачу. Тамара — белокожая, по-кавказски волосатая, привлекательная худощавая брюнетка. Морщинок у нее почти нет, а вот вены ног опухли от постоянной ходьбы, кожа на пятках трескается от плоской обуви. Подагра активно прогрессирует. Жалуется на хроническую усталость: «В принципе нагрузка не такая, как раньше. Наверное, я сейчас переживаю взрыв усталости, накопившейся за десятки лет. Ладно уж… Судьбу не перепишешь…»
Всю молодость она пропахала на трех работах. Одна содержала семью: двух дочерей, пожилую мать. С девяти до пяти трудилась на ткацкой фабрике, с шести до девяти вечера подрабатывала в кондитерском цеху. До полуночи мыла полы в районной трехэтажной школе. Муж к тому времени уже спился и покончил с жизнью. Он был прозаик, член Союза писателей Грузии. Восхищался Нодаром Думбадзе. Сам выпустил одну повесть на грузинском, на русский переведена не была. «Такого мужа мне выбрала мама, она дружила с матерью Резо. Насильно выдала замуж в восемнадцать. Через полгода я забеременела, родила двойняшек… Честно говоря, Резо не любила, он был занудлив, страдал депрессиями, клянчил деньги у родителей. Отказывался работать, мол, „быт уничтожает вдохновение“. Когда свекровь умерла, мы стали голодать. Пришлось идти работать мне…» Резо умер через четыре года после рождения двойни, перерезал вены в кульминационный период черт знает какого по счету творческого застоя. Тамара о нем не сокрушалась: «Понимаешь, гогона [129] , меня раздражают люди, не осознающие, что жизнь — это вечная борьба. Борьба без конца. Конец — это смерть. Как можно жить, летая в облаках?! Элементарно ведь надо себя, близких кормить, стремиться чего-то достичь. Каждый день потеть во имя этих целей. Ладно уж… Каждый сам выбирает свой путь»…
129
Девушка (грузин.).
Сейчас Тамаре пятьдесят семь лет. Она лихо матерится, курит крепкие сигареты. Искренняя женщина, простодушная, верит в справедливость. Турки таких называют kemiksiz bal k [130] . «Я грубой никогда не родилась, это жизнь такой сделала. Да и с кем мне любезничать? С торгашами?! С ними надо быть жесткой: сдала товар, подсчитала общую сумму, скидку сделала и получила свои деньги — всё! А уж они наваривают: впаривают народу дешевую турецкую одежду по тройной цене. Ладно уж, бог судья…»
130
Рыба без костей (турец.).
Тамара — профессиональная челночница, с пятнадцатилетним стажем. Два раза в год добирается автобусом до Стамбула, закупает здесь шмотки среднего качества. Поставляет в Тбилиси и Москву, сдает товар владельцам тамошних «точек»: «Это выгодный бизнес, если знаешь, где закупать барахло. Я договорилась с двумя стамбульскими мелкими фабриками, за приемлемую сумму скупаю у них летнюю, осеннюю одежду. Если джинсы стоят четыре-пять долларов, отдаю перекупщикам за десять. Так и дорожные затраты покрываются, и еще прилично остается…» Тамара занимается челночным бизнесом уже для себя. Раньше на вырученные деньги кормила семью. «А вот теперь на себя трачу. Маму похоронила, дочерей выдала замуж. Спокойно живу в двухкомнатной квартирке. Отремонтировала ее, купила новую мебель, на каникулах внуки у меня гостят… Мне два раза в год приезжать сюда достаточно. Я здесь душой отдыхаю, плюс дела делаю, к тому же с тобой повидаться могу…»
Мы знакомы с Тамарой около трех лет. Познакомились в кафешке недалеко от Лалели, разговорились… Я познакомила Тамару с Джемалем, и теперь, приезжая в Стамбул, она останавливается в нашем отеле. По утрам вместе завтракаем, потом ходим по рынкам. Тамара откровенничает, делится историями из жизни, призывает меня «держать хвост пистолетом». И не осуждает, даже поддерживает: «Ты красивая девка, на тебя и спрос большой. Хотя турки-то не очень привередливы, им лишь бы „дырка“ была. Кстати, твой Джемаль стал ко мне липнуть! Я, конечно, сразу остудила, крепко приложила… А ладно уж, я не злюсь. Он неплохой мужик, правда, хитрый кобель».