Легенды Этриуса: Ужасно милый огр
Шрифт:
– Все хорошо. Работаю над новой картиной, – спокойно ответил Иннокентий.
– А со старой что? – усмехнулся его приятель.
– Ее я закончил и уже нашел покупателя. Один орк из Кругара с большим удовольствием купит мой кровавый закат. Он заберет работу на днях, когда снова вернется в Гилбадн. Кстати, я тебе об этом уже говорил позавчера.
– О, неплохо! А сейчас что ты рисуешь?
– Сейчас я рисую милую девушку, которая сидит на лугу под березой и пасет стадо овец. Солнечный денек. В небе ни одной тучки. Лишь птицы парят в синеве. Будет красиво.
– Хм. Уж не мою ли женушку ты взялся ваять, Кент? – почесав затылок и посмотрев в глаза другу, поинтересовался Антонио.
– Для меня это не столь важно. Красивая задумка, – пояснил художник.
– Пожалуй я куплю ее у тебя!
– Извини, дружище, но это задумка управляющего фермой Джорджио. Собственно, он и попросил меня ее воспроизвести на холсте.
– Вот проныра! Зачем она ему?
– Возможно, он просто любит природу. Не переживай, следующую картину я с радостью нарисую для тебя. Что ты хочешь на ней увидеть?
– А тоже самое нельзя изобразить?
– Конечно, можно. Это даже легче, но если ты хочешь, чтобы они оказались идентичной точности, то мне придется попридержать картину Джорджио до тех пор, пока я не нарисую твою.
– Какие сложности! Этак он потребует с меня денег за задержку товара.
– Он не конфликтный мужик. Думаю, подождет недельку – другую.
– Да ну! Я просто так сказал. Зачем мне вообще картины, когда у меня друг художник? – засмеялся Антонио.
– Логично, – согласился Иннокентий.
– Вот только я одного не могу понять зачем этому Джорджио понадобилась моя жена? Уж не на небо, лес и овец он собрался любоваться точно!
– Ты мнителен, мой друг, но даже если прообразом для пастушки послужила Флорентина, а она действительно пастушка, то это совершенно не важно для творческого замысла произведения. Было бы странным если бы Джорджио хотел видеть на картине Марселя и его собаку, нежели прелестную девушку. Ты должен гордиться красотой своей жены, а не ревновать ее к тому, кто считает ее прообраз достойным послужить искусству.
– Не совсем понимаю тебя, может быть, ты и прав, но я абсолютно не одобряю наклонностей Джорджио! Лучше бы он любовался свиньями и гусями на своей ферме, чем чужими женами!
– Да забудь ты о нем. Как у вас с Флорой? Ты позавчера жаловался на то, что она тебя не понимает и избегает.
– Она совсем меня не любит! Я ей давно сказал, чтобы она не работала у этого Джорджио, о котором ты хочешь, чтобы я забыл. У нас достаточно денег, чтобы она могла себе позволить спокойно дожидаться меня дома у окна.
– Не все же зависит от денег. Возможно, есть другие обстоятельства, влияющие на ее поведение. Ты кажется как-то говорил, что твоя мать и Флора не ладят между собой? Поговори с ними об этом.
– Они говорят, что все хорошо.
– Ну вероятно твоя жена избегает конфликтов. Ты кажется как-то говорил, что Флора раньше ругалась с тобой, а теперь молчит. Вспомни, что она тебе говорила.
– Она говорила, что моя мать ее ненавидит! Это бред! Вот настоящая мнительность. С чего бы ей ненавидеть Флорентину?
– Разве они при тебе не ругаются?
– Раньше ругались. Все началось сразу же после того, как умер мой отец.
– Значит, твоя жена боится сказать тебе то, что твоя мать ее ненавидит, а твоя мать за что-то ее действительно ненавидит. Что могло произойти после смерти твоего отца? Может, ты начал пить, и твоя мать винит Флору? – пытаясь разобраться в семейных проблемах друга, рассуждал Иннокентий.
– Я начал пить, потому что они начали ругаться и потому что Флора не хочет появляться дома! Скорее всего, жена мне изменяет, а моя мать об этом догадывается. У нее наверняка есть какие-то доказательства измен, – опустошив кружку пива, заявил Антонио.
– Перестань. Флора не такая, – засомневался Иннокентий.
– Такая, такая, Кент. Я даже начинаю догадываться с кем она мне изменяет, – настаивал приятель.
– С Джорджио? – предположил художник, тоже допив содержимое своей кружки.
– С ним, с ним, друг мой, – согласился Антонио.
– Не сходи с ума! Флорентина верная девушка. Она ни за что не предаст. Лучше бы я не говорил тебе про заказчика картины, – засомневался Кент.
– Нет, ты все правильно сделал. Предупрежден, значит вооружен. А теперь мне пора идти на скотобойню. Увидимся как обычно, – протянул ему руку Антонио.
– Смотри. Не делай глупостей. Все будет хорошо, – предупредил его приятель и пожал его руку.
Владелец скотобойни вылез из-за стола и поспешно вышел из трактира, а художник остался сидеть в раздумье на прежнем месте. После этого разговора на душе у Иннокентия остался неприятный осадок, какое-то чувство вины перед Флорентиной, но он понимал, что ни в чем перед ней ни виноват. Суть семейной проблемы Антонио в большей степени заключалась в его нежелании здраво смотреть на вещи, в его мнительности и пьянстве, в том, что он не желал вообще решать эту проблему, пустив ее на самотек. В данном случае, пьянство – это слабохарактерность, а мнительность – это его последствия. Иннокентий понимал, что для решения своей семейной проблемы, Антонио должен завязать гробить свое здоровье и душевно поговорить с Флорентиной обо всем, что не устраивает его и ее, но говорить мнительному и слабохарактерному владельцу скотобойни это не имело смысла. Во-первых, Иннокентий будет только рад расторжению любовных уз Флоры и Антонио, во-вторых упрямого неудачника-семьянина не переубедить, а в-третьих, друг художника должен наконец-то самостоятельно стать мужчиной, бросить пить и, хотя бы попытаться решить свою проблему.
Глава 4. Похищение
Циклоп надвигался на бедную пастушку. От страха Флорентина зажмурила глаза и, повалившись на спину, закрыла лицо руками. Она перестала кричать, в надежде, что это невиданное чудовище, ей почудилось, но когда она ощутила прикосновение его рук к своему телу, то начала брыкаться ногами и кричать вновь. Сопротивление и ор оказались неспособными остановить циклопа. Его пальцы скользнули по ребрам Флорентины, а через мгновение он нежно сдавил их руками и с легкостью оторвал девушку от земли. Она открыла глаза, что позволило ей полноценно ощутить свое перемещение на плечо циклопа. Удерживая на уровне могучей груди одной рукой Флорентину за бедра, чтобы не уронить пленницу, он понес ее в лес.