Легенды II (антология)
Шрифт:
О всемогущий Са, что со мной происходит? Что заставляет меня делать такие вещи? Жгучий голод или заразительная дикость этих мест? Я едва узнаю себя. Сны, которые я вижу по ночам, не могут рождаться в душе знатной джамелийки. Вода жжет мне руки. Ноги уже закалились и стали жесткими, как ореховая скорлупа. Страшно представить, на что похожи мои лицо и волосы.
Второй день Зеленой луны
14-го года правления благороднейшего
и блистательного сатрапа Эсклепия
Прошлой ночью у нас умер мальчик. Все мы потрясены. Утром этот вполне здоровый паренек
Могила, не успели мужчины ее выкопать, наполнилась мутной водой. Мать пришлось увести прочь, пока отец опускал своего сына в эту грязную жижу. Когда мы просили Са принять душу усопшего к себе, ребенок у меня в животе стал сердито брыкаться, и я испугалась.
Восьмой день Зеленой луны
(как мне кажется. Марти Дюпарж говорит, что девятый)
14-го года правления благороднейшего
и блистательного сатрапа Эсклепия
Мы нашли клочок более или менее сухой земли. Большинство из нас будет ждать здесь, а небольшой разведочный отряд уйдет на поиски лучшего места. Наше убежище представляет собой маленький островок посреди болота. Мы уже знаем, что определенный вид игольчатого кустарника указывает на более твердую почву, а здесь он растет весьма густо. Его смолистые ветки горят, даже будучи сырыми. При этом они сильно дымят, но дым отгоняет насекомых.
Джатан ушел с разведчиками. Лучше бы он остался и позаботился о детях, ведь я должна скоро родить. Но он сказал, что нужно идти, если он хочет занять пост во главе Компании. С ними ушел и лорд Дюпарж. Его жена Марти тоже ждет ребенка, и Джатан решил, что мы с ней будем помогать друг другу. Она молода, неопытна и вряд ли будет мне полезна при родах, но лучше такая помощь, чем никакой. Всех нас, женщин, сплотила нужда — ведь мы вынуждены делить наш скудный запас провизии, чтобы кормить детей.
Одна из нас, жена ткача, нашла способ плести циновки из здешних лиан. Я тоже учусь этому — я так отяжелела, что больше почти ничего не могу делать. На циновках можно спать, а если скрепить их вместе, то получаются ширмы. У деревьев, которые здесь растут, кора гладкая, а ветви начинаются очень высоко, так что придется устраиваться на земле. Несколько женщин присоединилось к нам, и мы чувствуем себя почти уютно за работой и разговорами. Мужчины смеются над нами, глядя, как мы ставим свои хлипкие стенки. Днем их насмешки задевали меня, но вечером наша непрочная хижина показалась мне очень удобной. У Севет, ткачихи, красивый голос, и она довела меня до слез, когда стала убаюкивать своего младшенького старой песней «И в несчастье славим Са». Я уже целую вечность не слышала музыки. Сколько еще времени моим детям придется жить без книг и наставников, если не считать суровой школы этого дикого края?
При всей своей ожесточенности против Джатана Карро-ка, обрекшего нас на изгнание, сегодня вечером мне его недостает.
Двенадцатый или тринадцатый день Зеленой луны
14-го года правления благороднейшего
и блистательного сатрапа Эсклепия
Этой ночью наш лагерь посетило безумие. Одна из женщин стала кричать: «Слушайте! Слушайте! Неужели никто не слышит их пения?» Муж попытался успокоить ее, но тут какой-то маленький мальчик сказал, что уже которую ночь слышит поющие голоса — и убежал в темноту, словно зная, куда идет. Его мать бросилась за ним, а первая женщина вырвалась от мужа и помчалась вдогонку. Еще трое устремились за ней, но не затем, чтобы вернуть ее, а с криками: «Подожди, мы с тобой!»
Я крепко держала своих сыновей, чтобы они не сделали того же. Ночью в этих джунглях царит не тьма, а какой-то мерцающий сумрак. Светляки и у нас водятся, но тут есть еще пауки, который оставляют на нитях своей паутины капли светящейся слюны, и мошкара летит на нее, как на свет лампы. Есть висячий мох, испускающий бледное холодное свечение. Я старалась не показывать мальчикам своего страха и говорила, что дрожу от холода и от тревоги за несчастных, убежавших на болото. Но мне стало еще страшнее, когда маленький Карлмин стал говорить, как красивы джунгли ночью и как сладко пахнут ночные цветы. Он сказал, что помнит, как я делала печенье с таким же запахом. У нас в Джамелии таких специй нет, но когда он это сказал, мне тоже почти что вспомнились маленькие коричневые коржики, мягкие в середине и хрустящие снаружи. Даже теперь, когда я пишу эти строки, мне помнится, как я лепила их в форме цветков, прежде чем изжарить в кипящем жире.
Клянусь, что в жизни не готовила ничего подобного!
Уже полдень, но пропавших ночью нет как нет. Ушедшие искать их вернулись мокрые, искусанные комарами и в полном отчаянии. Джунгли поглотили несчастных безумцев. Женщина, с которой все началось, оставила ребенка, и он весь день плачет не умолкая.
Я никому не сказала, что сама слышу во сне музыку.
Четырнадцатый или пятнадцатый день Зеленой луны
14-го года правления благороднейшего
и блистательного сатрапа Эсклепия
Наши разведчики до сих пор не вернулись. Днем, при детях, мы с Марти Дюпарж делаем вид, что ничего особенного в этом нет, ночью же делимся своими страхами. Им определенно пора возвратиться — хотя бы затем, чтобы сказать, что не нашли ничего лучше нашего болотистого островка.
Ночью Марти с плачем сказала, что сатрап намеренно послал нас на смерть. Меня это поразило до глубины души. В древних свитках, переведенных жрецами Са, говорится о городах, стоящих на этой реке. Люди, посвятившие свою жизнь Са, лгать не могут. Но, возможно, они ошиблись, и эти ошибки будут стоить нам жизни.
Здесь нет сокровищ, нет изобилия, зато живут странные силы, дремлющие днем и заползающие в наши хижины ночью. Каждые сутки один или двое пробуждаются с криками от кошмара, который не могут вспомнить. Одна молодая женщина легкого поведения уже два дня как исчезла. Она торговала собой на джамелийских улицах и продолжала свое ремесло здесь, отдаваясь уже за еду. Мы не знаем, заблудилась она в болоте, или ее убил кто-то из мужчин. Не знаем, есть среди нас убийца, или это чужая земля потребовала себе очередную жертву.