Легенды Крыма
Шрифт:
Исполняя волю своего отца, воины взяли стрелу и отправились в путь.
Несколько лет странствовали братья по белу свету. Наконец пришли они в горную страну, омываемую с трех сторон морем. Взобрались на самую высокую гору и увидели синее-синее море. Окутанное утренней розовой дымкой, оно мирно спало. В спокойной воде, словно в зеркале, отражался огненный шар восходящего солнца.
Это было Черное море. В его водах и решили братья захоронить огненную стрелу.
И вдруг братья почувствовали, что жаль им расставаться с драгоценной ношей. И честолюбивые мечты овладели ими.
— Послушай, брат, — начал осторожно
— Да, — согласился старший. — Огненная стрела по праву принадлежит нам. И ничего плохого в том не будет, если мы оставим ее у себя
— Если бы мы имели волшебную стрелу, — продолжал младший, — мы завоевали бы эту прекрасную страну, построили на берегу моря замок, взяли бы себе в жены самых красивых и богатых девушек.
— Да что одну страну! Мы завоевали бы все страны, которые знаем и которых еще не знаем. Нам покорились бы целые племена и народы…
И договорились братья, что спрячут стрелу в горах, а отцу скажут, что сделали, как он велел.
Отыскали они в горах глубокую пещеру, спрятали в ней стрелу и отправились в обратный путь.
Каково же было их удивленье, когда, возвратясь домой, они узнали, что отец каким-то образом раскрыл их замысел. С негодованием набросился старик на сыновей, упрекая их в непослушании.
— Не будет вам моего благословения, — сказал он, — пока стрела не ляжет на дно моря.
Убедившись в том, что им не удастся завладеть грозным оружием, братья отправились к берегам Черного моря и с грустью выполнили волю отца. Огненная стрела опустилась в бездну морскую. Потемнело от гнева море, закипели, заволновались его тихие воды.
До сих пор где-то на дне морском лежит огненная стрела, и до сих пор Черное море хранит эту тайну. Только иногда забурлит оно, заклокочет, подымет громадные волны, тщетно пытаясь выбросить из недр своих смертоносное оружие.
РОДНИК СВЯТОСЛАВЫ
56
Легенда записана К. Любицкой. Впервые опубликована в сборнике «Легенды Крыма», Симферополь, «Крым», 1967
С востока город омывают морские волны, с юга тянется гряда холмов. А на западе высится гора, у подножия которой журчит источник. К концу дня уходит за гору на отдых солнце. Утром, закончив ночной дозор, опускается за ее вершину луна.
Веками люди видели эту гору, но никто никогда не замечал, чтобы на ней росло что-нибудь живое. Даже злой репейник никогда не появляется на мертвой ее вершине.
Называют старые люди эту гору Лысой и рассказывают о ней удивительную
Давным-давно, когда солнечная Таврия стонала под игом поработителей, а древняя Феодосия — Кафа была центром работорговли, жил здесь богатый и знатный хан Ахмед-Назы.
В безумствах, в разгуле пролетела молодость. В походы он больше не ходил, пил ароматные вина, ел вкусные яства и утешался прекрасными пленницами.
Много у Ахмед-Назы было прекрасных пленниц, но любил он больше всех Святославу — девушку из Руси. Гордая была Святослава, смелая, как орлица.
Л как пела! Как играла на гуслях! Заслушаешься! Приведут красавицу к Ахмеду, посветлеет угрюмое лицо старика. Похаживает вокруг, поглядывает на стройный стан, на косы длинные золотистые, а подойти не смеет: взглядом останавливала.
Поднимет Святослава ясные синие очи, взглянет на хана, усмехнется презрительно — и упадет сердце старика. Словно не она, а он был ее невольником.
Любили Святославушку и невольницы — за смелый и веселый нрав, за доброе сердце, за поддержку душевную. Если бы не она, изныли бы в тоске, измучились.
Позвали однажды Святославу играть для хана на гуслях. Запели, заплакали струны под тонкими пальцами. Лежит Ахмед на шелковых подушках, любуется красой девичьей — нежится. Нежился-нежился и заснул. Только этого и ждала смелая девушка. Давно созрел дерзкий план, давно подготовила Святослава пленниц к побегу: выследила, где хранятся ключи и как быстрее беглецам скрыться можно.
Спит хан, похрапывает, а девушка вытащила ключи из шкатулки, открыла потайную дверь и вывела невольниц прямо в степь:
— Бегите, милые, а я закрою дверь, чтобы задержать погоню.
Как птички, выпорхнули невольницы на свободу и скрылись в темноте ночи. А Святославушка осталась дверь закрывать.
Услыхали стражники шум, схватили девушку и притащили к хану. Позеленели, стали холодными, как у змеи, глаза старого деспота. Пятнами покрылись дряблые щеки:
— За вероломство я могу сжечь тебя заживо! Могу повесить, утопить! Все могу! Но я могу и помиловать, все в моей власти! Подумай хорошо, но знай: только одной ценой можешь искупить вину свою!
Знала Святославушка цену эту позорную, взглянула на хана презрительно и еще выше подняла гордую голову.
— Не покоришься? — вскричал Ахмед в ярости. — Заточу в подземелье! Иссушу тебя в неволе!
И посадили девушку в подземелье, словно зажи-1Ю похоронили. Долго томилась она в каменной гробнице, так долго, что и сама не помнит сколько. Единственной радостью было для узницы видеть через крошечное оконце, сквозь железную решетку кусочек крымского неба да слышать в тихую погоду, как журчит маленький родничок, пробивающийся из земли у склепа.
Святослава разговаривала с родничком, как с другом. Пела ему о своей далекой родине, рассказывала о любимой матушке, о братьях, о молоденьком тополечке, что рос в их саду, под окном ее светли-11Ы. А родничок слушал, журчал ей в ответ о чем-то и размывал каменную стену, чтобы пробиться в склеп к узнице.
Три раза приходил человек от хана и спрашивал: «Покоришься?» И три раза девушка говорила: «Нет!»
На четвертый раз Ахмед пришел сам. Тяжело открылась ржавая железная дверь, пахнуло гнилой сыростью из подземелья. В полосе упавшего сверху света стояла не прежняя красавица — стройная, румяная, а какая-то тень, похожая на привидение.