Легенды о Робин Гуде
Шрифт:
– А ну-ка, почитай, почитай, – вздрогнув, сказал Маленький Джон и положил руку на стол, придерживая конец упругого свитка. – Посмотрим, сколь ты силён в грамоте, фриар!
Отец Тук хлебнул эля и принялся читать:
– «Джон Литтль держит одну виргату земли от Рамзейского монастыря. Он платит за это в три срока. И ещё на подмогу шерифу – четыре с половиной пенни; при объезде шерифа – два пенни сельдяных денег. И ещё вилланскую подать, плату за выпас свиней, сбор на починку мостов, погайдовый сбор, меркет, гериет и герзум. На Рождество – один хлеб и трёх кур в виде рождественского подарка;
Отец Тук читал, медленно покачиваясь из стороны в сторону.
Клем из Клю, присев, внимательно смотрел ему в рот: искусство чтения удивляло его куда больше, чем искусство, с которым монах владел дубиной.
Билль Статли, и Мук, и Робин, точно сговорившись, перевели взгляд с пожелтевшего пергамента на вечерние облачка – золотые кораблики, скользившие в вышине по вершинам дубов.
– «…Каждую неделю, от праздника святого Михаила до первого августа, Джон Литтль должен работать в течение трёх дней ту работу, какая будет ему приказана…»
– Мы работали на господина по понедельникам, вторникам и средам, – задумчиво сказал Билль Статли.
– «…Если ему будет приказано молотить, то за один рабочий день Джон Литтль должен обмолотить двадцать четыре снопа пшеницы или ржи или тридцать снопов ячменя…»
– Вот и у нас было тридцать, – кивнул молодой Мук.
– «…А при расчистке старой канавы он должен прокопать ров длиной в одну роду… Джон Литтль должен собрать за один рабочий день две связки хвороста и пятнадцать связок терновника. Он должен вспахивать каждую неделю, от праздника святого Михаила до первого августа, по одной полосе совместной плуговой запряжкой с другими вилланами».
Облачка в небе вспыхнули малиновым огнём. С каждой строчкой новые и новые повинности обрушивались на несчастного виллана. Они оплетали его со всех сторон бесконечной паутиной.
Каждое слово напоминало стрелкам о кабале, от которой они бежали в леса, и всё выше и выше поднималось небо над избушкой отшельника, и привольнее шумели тронутые багрянцем вершины деревьев.
Никто не заметил, как Маленький Джон, порывшись за пазухой, вытащил оттуда измятый, пропитанный потом клочок пергамента.
– «…В обычные же сенокосные дни, – читал фриар Тук, – он получает столько сена, сколько может поднять на рукоятке косы, так, чтобы коса не коснулась земли…»
Тут Маленький Джон швырнул на стол свою грамоту.
– А ну-ка, святой отец, проверь, не сойдутся ли мои зубцы с твоими!
Десяток широких ладоней сразу притиснул обе полосы пергамента к столу.
Зубцы свитков сдвинулись и сошлись вместе так точно, будто нож только что раскроил грамоту на две половины.
– «…Джон Литтль держит одну виргату земли от Рамзейского монастыря…» – эту строку прочёл отец Тук на клочке пергамента, брошенном на стол Маленьким Джоном. Он поперхнулся от изумления и вытаращил свои маленькие глаза на стрелка.
– Ну-ка, приглядись, фриар Тук, правда ли это, что твой Джон Литтль был на голову выше меня? И в плечах пошире?
– А… а… а, пожалуй, что я и приврал, – отирая со лба пот, пробормотал отец Тук, и дружный хохот покрыл его слова.
Робин Гуд налил полный ковш и поднял его высоко над головой.
– За весёлый Шервудский лес! – воскликнул он. – За королевских оленей и наши меткие стрелы! За тридцать девять моих молодцов и за сорокового – фриара Тука!
Но фриар Тук решительно затряс головой.
– Погодите пить за фриара Тука, – сказал он. – Я не могу сейчас вступить в дружину. Честный человек должен держать свои обеты. У меня есть ещё должок перед святым Кесбертом, и, пока я не расплачусь с этим долгом, я над собой не волен.
Робин Гуд насупился и с досадой посмотрел на отца Тука.
– Какой же это обет ты дал святому Кесберту? Отправиться в Святую землю защищать Гроб Господень?
– Нет, Робин, до Гроба Господня посуху не пройдёшь, а морем – какой корабль выдержит тяжесть такого брюха? Я поклялся святым Кесбертом отправиться в Ноттингем на состязание лучников и доказать всему свету, что лук в руках хорошего монаха посылает стрелы в мишень нисколько не хуже, чем в руках королевских стрелков. Состязание начнётся в пятницу, так что нынче ночью мне нужно пуститься в путь.
Робин Гуд ухмыльнулся, покручивая ус. Он кивнул головой.
– Такие обеты мы уважаем, фриар Тук. Такие клятвы нужно держать твёрдо. Но только, сдаётся мне, но в обиде будет святой Кесберт, если вместо тебя в Ноттингем отправится Маленький Джон. Ведь он ещё не расплатился с тобой за стог сена, который с твоей помощью унёс с заливных лугов.
Тут Робин подмигнул Маленькому Джону; тот поднял свой лук, натянул и спустил тетиву. Тетива пела.
– Клянусь святым Кесбертом, – воскликнул стрелок, – я заплачу твой долг сполна, фриар Тук! Дай мне стрелу из твоего колчана.
Отец Тук не заставил себя долго упрашивать. С притворным вздохом он протянул Маленькому Джону сплетённый из ивовых прутьев колчан. Тот вытащил стрелу и внимательно взвесил её на ладони. Потом сунул её обратно в колчан и выбрал другую, потяжелее. Широкий железный наконечник блеснул, как остро отточенный нож.
– Хороша, – сказал Маленький Джон, – пряма и устойчива на ветру. – Он сравнил с нею стрелу из своего колчана. – Можно подумать, что их делал один стрельник. Не хромой ли стрельник из Трента?
– Он самый. Кто же ещё умеет сделать такую стрелу? Но у тебя теперь две одинаковые. Смотри же не спутай, помни, какая из них моя.
– Не беспокойся, фриар, святой Кесберт будет доволен.
Робин Гуд поднёс к губам свой рог. Трижды протрубил рог. И не успел ещё звук его затихнуть в глубине леса, весёлая вольница собралась перед домом отшельника. Дружным криком приветствовали стрелки нового соратника – фриара Тука. Потом, рассыпавшись по чаще, двинулись к Шервудскому лесу.
По лесной тропе шли только Робин, отец Тук и Маленький Джон, а впереди них, широкой грудью раздвигая орешник, трусили псы святого отца.