Легенды Освоенного Космоса. Мир-Кольцо
Шрифт:
Девушка в синей вуали наотмашь ударила одного из пернатых мужчин по губам, развернулась и попыталась влепить пощечину второму, но тот вовремя схватил ее за запястье. И тут же все трое замерли в ожидании парализующего луча.
В Парке Свободы любая девушка с легкостью отвергает приставания. А если парень настолько туп, что ему недостаточно простого «нет», он рискует заработать пощечину. Как правило, до этого дело не доходит — кому охота провести остаток дня, приходя в себя после действия полицейского парализатора…
Но теперь парализаторы были
Девушка вырвала руку из пальцев мужчины в перьях и побежала. Он не пытался броситься вдогонку, а просто схватил вьющуюся за ней вуаль.
Рывок отбросил девушку назад, но она тут же расстегнула золотые пряжки на плечах и снова бросилась бежать.
Дело принимало серьезный оборот.
Двое пернатых со смехом погнались за беглянкой, кое-кто из свидетелей этой сцены тоже засмеялся, но рыжеволосой красавице было не до смеха. Когда она проносилась мимо, я заметил два кровоподтека от пряжек у нее на плечах и подумал: не вмешаться ли? Но было уже поздно — все трое исчезли за деревьями, только накидка осталась лежать на траве, как шкура длинной синей змеи…
Джил уже не сидела — она стояла рядом со мной, нервно обхватив себя руками за плечи.
— Рассел… Пойдем к выходу! Может, нам все-таки удастся выбраться отсюда!
Не только моей подруге захотелось побыстрей покинуть парк — короткая аллея, ведущая к Уилширскому выходу, была густо забита толпой. Большинство людей выглядели разочарованными или изумленными, но на лицах у некоторых я увидел страх. Никогда прежде не случалось такого, чтобы из парка нельзя было выйти…
И раньше никто не гонялся здесь за обнаженными рыжеволосыми красотками.
Наверное, именно поэтому я не успел вмешаться. Как и все остальные, я слишком привык, что на любое проявление насилия мгновенно реагирует ближайший полицейский «глаз». А если он не реагирует, значит, происходящее совершенно законно и опасности не представляет…
Кабинки для переодевания оказались заблокированы так же, как и выходы. Я видел, что Джил все время ежится и обнимает себя за плечи, и спросил:
— Тебе холодно?
— Нет… — Она вздрогнула. — Просто… Просто мне хотелось бы одеться. Они… Они все так на меня смотрят…
Прежде Джил нравилось, когда на нее смотрели, но сейчас ее как будто подменили.
Я не стал выяснять, в чем дело, а только спросил:
— Синяя накидка сойдет?
— Да… Да, все, что угодно!
Мы вернулись назад, туда, где на траве осталась лежать накидка, но опоздали — она исчезла.
— Может, возьмешь мои шорты? — серьезно предложил я. Больше мне нечем было поделиться.
— Ой, нет! Я же нудистка, а ты так и не…
— Возьми мой свитер, — подал голос до тех пор молчавший Рон.
Кажется, он чувствовал себя чертовски виноватым.
Джил благодарно приняла короткий свитер, а потом, явно чувствуя себя не в своей тарелке, обернула рукава вокруг пояса и завязала на боку.
— Что, теперь так носят? — непонимающе шепнул мне Коул.
— Знаешь разницу между ню и обнаженным телом? — прошептал я в ответ.
— Нет. А что?
— Ню — артистично, обнаженность — беззащитна.
Рон понял и вопросов больше не задавал.
Нудизм всегда пользовался популярностью в Парке Свободы, но в этот теплый вечер обнаженность здесь явно стала не в чести. Я четырежды видел куски знакомой синей вуали: один раз — в виде короткого мужского хитона, дважды — в попытках сымитировать саронг, и напоследок — как повязку для чьей-то раненой руки.
Нам все чаще попадались люди с подбитыми глазами, и Джил нервничала все больше и больше.
Потом мы встретили старушку с короткой палкой в руке; на ее лице была написана жажда крови. Старушка явно вступила на тропу войны, и когда она подошла ближе, я узнал в ней ту старую леди, которая с ностальгией вспоминала треск газонокосилок.
Черт меня дернул машинально ей поклониться — и женщина, остановившись, пристально посмотрела на меня.
— А, это вы помогли тогда сломать газонокосилку! — произнесла она.
Я испугался, что сейчас получу палкой по голове в отместку за разрушение чудесного механизма. Я начал сбивчиво опровергать несправедливое обвинение, но старушка вдруг горько всхлипнула.
— Парк Свободы, да? Ничего себе свобода! Двое мужчин только что отняли у меня пакетик с завтраком!
Я развел руками.
— Мне очень жаль. У нас нет с собой еды, иначе мы бы поделились.
— Все автоматические закусочные отключились, — пожаловалась старушка. — А я принесла еду в полиэтиленовом пакете. В следующий раз возьму с собой непрозрачный пакет.
Она сочувственно посмотрела на импровизированную юбку-свитер Джил и добавила:
— К сожалению, деточка, я отдала свою подстилку для загорания другой девушке. Та нуждалась в ней еще больше, чем ты.
— Ничего страшного, — тихо ответила Джил. Я заметил, что в последнее время она старается говорить как можно тише, чуть ли не шепотом. — Но все равно спасибо за беспокойство…
— Молодые люди… Пожалуйста, можно мне остаться с вами, пока не уляжется вся эта неразбериха? — попросила старая леди. — Мне что-то немножко страшно. Меня зовут Герда Готорн.
Мы представились, и Герда Готорн по-мужски крепко пожала нам руки.
Все больше темнело, над высокими кустарниками загорелись огни Вествуда и Санта Моники. Раньше Парк Свободы всегда освещал свет золотистых полицейских шаров. Но то было раньше! А сейчас, похоже, здесь скоро станет совсем темно, если полиция не поторопится снабдить нас новыми «глазами».
Мы добрались до поросшего травой просторного поля, на котором иногда валяли дурака члены Общества Исторического Анахронизма. Они устраивали здесь потешные турниры, сражаясь деревянными мечами, секирами, палицами и палашами. Этой оструганной древесиной не так-то легко было нанести друг другу серьезные увечья, и все же на лужайке анахронистов чаще всего применялись парализующие лучи и над ней гуще всего роились полицейские «глаза»… Раньше.