Легенды старого Петербурга (сборник)
Шрифт:
Через несколько дней после этого был дан обед для короля в Таврическом дворце, после которого Императрица вышла в сад и села на скамейку; возле нее присел и Густав. Остальное общество пило кофе в отдалении на лужайке. Король сказал, что, пользуясь этой удобной минутой, открывает ей свое сердце, и затем высказал, что чувствует непреодолимую любовь к ее внучке Александре, с которой желал бы вступить в брак.
Заявление это было по душе Екатерине, но она, тем не менее, напомнила Г уставу о том затруднении, в какое он ставит ее и Великую Княжну, имея разом двух невест. Король согласился со справедливостью такого замечания, но просил Императрицу предварительно дать свое согласие на его предложение и хранить все дело в тайне.
Екатерина потребовала несколько
19-го августа, на балу у графа Самойлова, тогдашнего генерал-прокурора, дом которого теперь занимает с. — петербургский градоначальник, король спросил, когда ее величество исполнит свое обещание. Императрица отвечала, что исполнит тотчас же, как только он освободится от своих обязательств с герцогинею Мекленбургской и что тогда она будет готова выслушать формальное его предложение.
После этого, разговор между ними перешел на другие предметы, и когда Екатерина встала, чтобы идти в большую залу, то Густав задержал ее, сказав:
— Как честный человек, я обязан теперь же объявить, что основные законы Швеции требуют, чтобы королева исповедывала одну религию с королем.
— Мне известно, — ответила Императрица, — что законы в Швеции были чужды веротерпимости в начале введения там лютеранства, но впоследствии покойный-король, ваш отец, издал, при участии самих лютеранских епископов, новый закон, который дозволяет всем, не исключая и короля, вступать в брак с невестой, исповедующей ту религию, которую она найдет подходящею.
Не отвергая этого, Густав выразил опасение, чтобы умы его подданных не взволновались против него.
— Вашему величеству лучше знать, как следует поступать, — заметила Екатерина и медленно вышла в большую залу.
Вопрос о разноверии будущей четы стал беспокоить Екатерину; что касается отказа сопернице ее внучки, то насчет этого она была спокойна, так как писала Гримму [61] следующие строки: «Говорят, будто курьер уже готов отправиться с формальным отказом к принцессе Мекленбургской. Прежде этого я, конечно, не могла и слышать о предложении. Но нужно сказать правду: он не может скрыть своей любви. Молодой человек приехал сюда грустный, задумчивый, смущенный, а теперь его не узнать; весь он проникнут радостью и счастьем».
61
Гримм — Гримм Фридрих Мельхиор (1723–1807) — публицист, дипломат. Переписывался с Екатериной II с 1774 по 1796 г.
Балы, дававшиеся в Петербурге в честь короля, служили местом сближения жениха и невесты. Во время танцев они постоянно составляли одну пару и могли говорить без надзора.
Богачи-вельможи: Орловы, Безбородко и Строганов, бывшие несравненно богаче самого Густава, которого Екатерина называла «roitelet» — королек, подсмеиваясь над его пышностью, задавали жениху роскошные пиры. Высшее общество того времени веселилось, и престарелая Екатерина, казалось, от радости помолодела на несколько лет.
Она ездила на эти балы, но так как была уже слаба ногами и с трудом могла подыматься на лестницы, то в тех домах, где давались балы, устраивали вместо лестниц покатые, богато отделанные всходы. Граф Безбородко, изумивший короля необыкновенной роскошью своего дома (на Гагаринской набережной, теперь А. Г. Елисеева) [62] и богатством своей обстановки, на устройство одного только такого всхода истратил 5000 руб.
Кроме балов, короля потешали фейерверками, над изготовлением которых хлопотал один из искуснейших пиротехников, генерал Мелиссино.
62
…теперь А. Г. Елисеева… — Одним из последующих владельцев дома Безбородко в конце XIX — начале XX в. был знаменитый хозяин «Елисеевских магазинов» в Петербурге и Москве Елисеев Александр Григорьевич.
Угощали также Густава смотрами и парадами войск, не забыты были и спектакли, причем случился следующий курьез. Назначили к представлению балет: «Обманутый опекун», но Императрица отменила представление этого балета, который мог бы показаться намеком на королевского опекуна, герцога Зюдерманландского.
Дело шло к концу, и Императрица, довольная сватовством, пожаловала французу-швейцарцу Кристину, негласно занимавшемуся этим делом, 300 душ крестьян и чин надворного советника. Этот Кристин, говорит Дризен [63] , автор статьи «Густав IV и Великая Княжна Александра Павловна», принадлежал к числу исключительных натур, которые одновременно обладают и необыкновенным даром слова, обширными познаниями и громадным навыком в сложных дипломатических поручениях.
63
Дризен — По-видимому, имеется в виду Остен-Дризен Н. В., историк автор работ о русском театре.
Державин принялся сочинять стихи и написал хор, который предполагалось исполнить при обручении царственной четы. Начинался этот хор так:
«Орлы и львы соединились, Героев храбрых полк возрос, С громами громы породнились, Поцеловался с шведом росс».Упоминая об орлах и львах, поэт намекает на соединение двух государственных гербов — России и Швеции.
Каждый куплет этого хора оканчивался припевом:
«Сияньем Север украшайся, Ликуй Петров и Карлов дом, Екатерина, наслаждайся Сим главным рук твоих плодом».На втором балу, бывшем у графа Самойлова, 26 августа, Великая Княжна подсела к своей матери и сказала, что она сейчас говорила с отцом, который дал ей свое благословение, и просила мать сделать то же.
«День, назначенный для обручения Александры Павловны, был, — говорит Массон [64] ,— днем величайшей скорби и величайшего унижения, когда-либо испытанного счастливою Екатериною».
Великую Княжну одели как невесту, на ней, по замечанию придворных остряков, в этот вечер было столько бриллиантов, что ценность их далеко превышала стоимость государственных имуществ шведской короны. В сопровождении младших сестер и великих князей с их супругами, она вошла в тронную залу, где находился весь двор, а также Павел Петрович и Мария Феодоровна. Сопутствуемая блестящею свитой, вошла туда и Екатерина, лицо которой выражало удовольствие и радость.
64
Массон — Массон Карл (1762–1807) — писатель, родом из Швейцарии. В конце 1786 г. приехал в Россию, где преподавал в Артиллерийско-инженерном кадетском корпусе. В 1790 г. был выслан из России Павлом I. Автор «Тайных мемуаров о России в период царствования Екатерины и Павла I» (Париж, 1803).
Пробило восемь часов, затем девять, а жених не являлся.
Все томились в ожидании и роптали, говоря, что «мальчишка» позволяет себе неслыханную дерзость…
Был уже десятый час на исходе, когда совершенно растерявшийся Зубов подошел к Екатерине и что-то таинственно шепнул ей на ухо. Быстро встала Императрица с кресла. Лицо ее сперва побагровело, а потом сделалось вдруг мертвенно-бледным… Заикаясь, она с трудом проговорила несколько бессвязных слов и без чувств опустилась на пол. Объявили, что обручения не будет по случаю внезапной болезни короля, но все догадались, что это только предлог, объявить же истинную причину найдено было неудобным.