Легенды старого Петербурга (сборник)
Шрифт:
— Ваше величество! — запыхавшись подбежал к смеявшемуся Петру солдат. — Шведы наступают!..
Переполошились и пленные шведы, вскочили на ноги, изумленно озираясь и не понимая, что творится вокруг.
Но скоро все объяснилось, и веселый царь почтительно стоял уже пред фельдмаршалом.
— Извествую вам, что гости пожаловали с моря, чего ради с моего приказу дважды от мортир салютовано оным…
5 мая 1703 года.
Каждый день — утром и вечером — со стен Ниеншанца гремели ответные выстрелы эскадре Нумберса [6] , не решавшейся войти
6
Нумберс — командующий шведской эскадрой.
Поехавшие со шведских кораблей за лоцманами матросы были переловлены сторожами-гвардейцами и доставлены к царю в «Канцы» — как звали солдаты Ниеншанц.
Наконец сегодня снова явился гонец с известием, что два корабля из эскадры подошли к самой Неве и стали на якорях.
К вечеру «бомбардир-капитан Петр Михайлов» и поручик Александр Меншиков, как опытные в морском деле люди, по приказу фельдмаршала отправились с солдатами на тридцати лодках на «поиск».
Тихо проплыли они мимо королевского Ниенского госпиталя с громадным садом, миновали Березовый остров с одинокими избушками досмотрщиков за сплавом леса…
Петр на передней лодке переговаривался по-шведски со стариком рыбаком, взявшимся проводить русскую флотилию на возморье.
— Так тою речкою доступно ко возморью выйти? — спрашивал Петр, указывая на Фонтанку.
— Можно, можно… Там деревушки есть, по левому берегу — Каллина и Ремана… А другой путь — прямо, мимо Лосьего острова [7] ,— шамкал старик, указывая на Васильевский остров.
Безлюдные, покрытые густым лесом с торчащими верхушками сосен берега наводили тоску и уныние на молодцов-гвардейцев.
7
Лосий остров — жившие по берегам Невы финны так называли Васильевский остров.
— Новую, слышь, фортецию строить будут, — шептались на лодках. — Уж и житье — в грязи, да в воде, ровно кулики на болоте… А и светлая ж ночь здесь, братцы, что наш вечер московский… Все видно, как днем…
— Ты, Александр Данилыч, иди по реченке этой, в обход. Выйдете на возморье и ждите — как завидите наши лодки, на встречу идите, поспешая всемерно, — распоряжался Петр. — А мы с тобой, Гаврила Иваныч, по Неве пойдем.
Флотилия разделилась: семнадцать лодок пошли с Меншиковым по Фонтанке, а на остальных тринадцати Петр и Головкин поплыли Невою, прячась у лесистых берегов Лосьего острова.
Среди ночной тишины резко раздавались мерные всплески весел, изредка поскрипывал руль, да в кустах, на берегу, посвистывали какие-то птички.
Зоркие глаза Петра увидали вдали, на слившейся с ночным небом полосе воды, две темные точки.
— Они? — спросил царь у проводника.
Тот молча кивнул головою, раскуривая свою трубочку.
Хватаясь руками и баграми за сучья и ветви, солдаты, по знаку царя, притянули лодки к берегу и притаились…
Петр ждал минуты, когда станет немного хоть темнее от бродивших по небу туч, чтобы врасплох напасть на шведов.
Наконец, набежала тучка и прыснул маленький дождичек. Петр поднялся со скамьи и махнул рукой…
Застучали весла, взвизгнули уключины, и восемь лодок вынырнули вперед; остальные остались в запасе.
Часовые на шняве «Астриль» мирно дремали, кутаясь от дождя в свои плащи, и не видали мчавшихся на них лодок… Стучит но палубе дождик, поскрипывают снасти, вода заливается сторожу со шляпы на шею…
Хочет он плотнее закутаться плащом и, словно во сне, видит солдат на лодках, чужие мундиры; слышит как часто и мерно плескают весла…
— Тревога! Тревога! — кричит он и бежит по мокрой и скользкой палубе к трюму…
— Заметили!.. Дружней на весла, на правый борт! — доносится с лодок звучный голос «бомбардир-капитана».
— Багры на нос! — кричат там и звякают ружейные стволы, молодцы-гренадеры берут в руки гранаты, топоры…
«Астриль» встречает незваных гостей ружейным залпом, артиллеристы спешат к пушкам, спотыкаясь и толкая друг друга, еще не очнувшись от сладкого сна…
Гранаты летят и разрываются на палубе, крик и стон идет вокруг, а на борт «Астрили» влез уж громадный «капитан» с топором и гранатой в руках… Один за другим лезут но пятам за ним, как кошки, преображенцы…
Жестокая схватка, грудь с грудью, крики о помощи — и восьмипушечный «Астриль» в руках Петра, а на палубе десятипушечного адмиральского бота «Гедан» уже распоряжается «Данилыч»…
Команда сдается, из восьмидесяти человек осталось всего тринадцать, почти всех перекололи расходившиеся солдаты.
— Лодки крепить на канаты! — распоряжается царь, а на востоке желтеет и розовеет ночное небо…
Взошло уж и солнце, а храбрецов все нет. Тревожится старый фельдмаршал, тревожится и адмирал Головин [8] , на земляные валы Ниеншанца вышли солдаты и офицеры.
8
Адмирал Головин — Головин Иван Михайлович (ум. в 1737 г.) — сподвижник Петра I, начальник галерного флота.
— Вона! Словно лодки! Плывут! — кричат солдаты, заслоняясь рукою от солнца…
И неожиданно грохнул салют с плененных Петром судов. Уж можно было видеть его могучую фигуру на борту «Астрили»…
— Слава Господу! Цел орел наш, вернулся, — с облегчением шепчет Шереметев и приказывает салютовать победителям.
Фельдмаршал Шереметев и адмирал Головин — как старейшие кавалеры ордена св. Андрея — возложили его на новых кавалеров «Петра Михайлова», Александра Меншикова и Гаврилу Головкина…
На медали в память этой «никогда бываемой виктории» — была выбита надпись: «Небываемое бывает».
ПЕТЕРБУРГ В 1742 ГОДУ
В начале января 1742 г. объявлено было народу, что императрица Елизавета Петровна будет короноваться в Москве 25 апреля. Приготовлениями к этому торжеству Сенат поручил заняться графу С. А. Салтыкову [9] и новгородскому архиепископу Амвросию; на издержки им отпустили сперва 20 тысяч рублей, да потом еще 30 тысяч и на фейерверк 19 тысяч. Для сооружения балдахина отправили в Москву мастера-француза Решабота, а триумфальную арку и троны в Успенском соборе и Грановитой палате строил архитектор Иван Бланк.
9
С. А. Салтыков — Салтыков Семен Андреевич (1672–1742) — дипломат и государственный деятель.