Легенды выживших (сборник)
Шрифт:
Вторым ударом я отделил его голову от тела и остановился, переводя дух. Оглянулся, опасаясь новых персонажей в разыгранной партии. Но нет, вокруг не было никого.
Снимая с пояса мертвого шайна свое оружие, я усмехнулся. Надо было все-таки не идти в Хитровку, а посидеть и дождаться возвращения Дуная. Думпкопф, как известно, ногам покоя не дает. И не только ногам, голове тоже. Думай теперь, голова, как разгребать навалившиеся проблемы.
Ну вот, теперь можно и идти за моим ни разу не виденным другом из Кремля, йа-йа. Пора закончить все это. И, доннер-веттер, я сделаю то, что должен в любом случае.
Я Герр Хаунд, запомните это.
Юрий Круглов
УЙТИ, ЧТОБЫ ОСТАТЬСЯ
— Ты недостаточно расторопен! —
Мастер Лао из рода хань никогда не хвалил своего ученика. Но не потому, что тот являлся русом, — просто такой вредный характер был у ханьца.
— Но я ведь невредим! — попытался оправдаться Змей.
— Ты невредим потому, что сражаешься с одним деревом, а против тебя на Манеже будут пятеро вооруженных мутантов! — снова стукнул его палкой между лопаток Мастер Лао.
Ученик не переставал поражаться — как на протяжении стольких лет наставнику удавалось в любой ситуации, из любого положения и с любой дистанции неизменно попадать ему точно в одно и то же место? И при этом каждый раз это оказывалось очень больно, несмотря на все закалки и набивки тела. Как там до сих пор мозоль не образовалась? Вон, носком стопы Змей ломал двадцатисантиметровое бревно — и ничего, а какая-то узенькая трость приносила столько неприятных ощущений!
— Сегодня ты соберешь все свои мечи! — постановил Мастер и кивнул в сторону рощи.
Парень посмотрел на плотные ряды деревьев-мутантов. Некоторые из растений до сих пор носили в своих стволах его, Змея, клинки, которыми он когда-то, по неопытности, учился рубить. И сегодня наставнику взбрело в голову, что ученик должен всё вернуть. Сколько их тут было? Один, два, три… шесть, семь? Нет, вон совсем далеко в чаще виднеется восьмой — последняя из неудачных попыток. И было это не так давно — с полгода назад, что ли? Многолетнее шагай-дерево юноше почти удалось рассечь, но только почти. Испытывая боль и страх, оно испуганно скрылось глубоко в чаще, подальше от опасности. Хотя и сами мутировавшие растения являлись грозными врагами. Нет-нет да и мелькнут где-то в кронах или возле корней белые кости и черепа неудачливых зверей или мутантов, пытавшихся пробраться на воронцовскую базу с этой стороны. Да и не каждому из гладиаторов удавалось зайти хотя бы на пару шагов в глубь рощи.
Змей еще раз взглянул на восьмой клинок. Чтобы добраться до вросшего в ствол меча, потребуется всерьез поработать лесорубом. Даже с оружием, которое парень недавно получил в награду за пять лет беспроигрышных боев на Манеже, это было нелегкой задачей. Парные клинки, закаленные неведомыми умельцами в Полях Смерти, рассекали крепкие стальные прутья, не говоря уже о стволах шагай-деревьев. Но и их можно лишиться, уравняв потери до круглого счета — достаточно лишь небольшой ошибки. Ну а жизнь у Змея вообще одна, и, ступив под кроны, он подвергался нешуточной опасности. Парень прикинул объемы работ и присвистнул.
— А за неумение сдерживать себя будешь читать «Заклинание брата», — спокойно добавил учитель и уселся неподалеку, скрестив ноги.
Мастер Лао имел необычное чувство юмора, и ученик еле сдержался, чтобы не рассмеяться — а то еще придется воронцовский Закон целиком цитировать или рифмованные правила стиля. Первый, шутка ли сказать — двадцать заповедей жизни общины, второй — восемнадцать строф. На ханьском диалекте. А «Заклинание брата» — и оберег хороший, и по-русски, и главное — короткий. И, хоть не было у Змея ни братьев, ни сестер, читал он его всегда с чувством. Потому что думал о маме, погибшей при родах. Парень представлял себя несущимся сквозь время и расстояние на помощь той, лица которой он так и не увидел из-за мутантов, смертельно ранивших беременную женщину… и своей необычной смертью наделившей Змея проклятием, которое ему столько лет приходилось скрывать от людей. Только отец, нашедший мертвую жену и ребенка, да учитель Лао знали правду.
Парень приблизился к опушке. Плотоядные растения, за многие годы приученные к тому, что с ними рубятся лучшие из воронцовских гладиаторов, заволновались. Или все это Змей выдумывает? Разве деревья имеют память и мысли?
Блеснули причудливым светом лезвия, и Змей, как былинный герой Данила — не этот, что из Кремля, а другой, из ветхого прошлого, — замелькал между стволами, разя врагов и без устали повторяя в такт движениям:
— Я узнал, что у меня есть огромная семья!
Очередная крупная ветка упала на землю и забилась, а следом за ней заскрипел, покачнулся высокий ствол — и, прокладывая путь к земле, заставил расступиться остальные деревья. Меч, торчавший из него, Змей извлек ловким движением и отправил назад, за пределы рощи. Тот пролетел добрый десяток метров и воткнулся у ног Мастера.
— Один, — указал пальцем наставник и стал забивать трубку.
Деревья-мутанты окружали парня со всех сторон, но это его больше не смущало. Заклинание сделало свое дело и наделило Змея спокойствием мыслей. Это позволило ему стать одним целым со своими мечами, перемещаясь размытой тенью от ствола к стволу и оставляя позади узкую просеку. Вот юркий вьюн, висевший между крон, стремительно метнулся к шее воронцовского гладиатора, а корни шагай-дерева попытались схватить человека за ноги. Взмах меча, боковое сальто — и раненые растения недовольно попятились назад, оставив на земле отсеченные побеги. Не давая возможности ногам-корням убраться прочь, Змей рубанул по ним, и дерево, лишившееся опоры, стало заваливаться. Парень отскочил, отбиваясь от новых атак и краем глаза замечая еще один торчащий в стволе меч. Снова взмах — и клинок освобожден от плена.
И тропинка, и лесок, в поле — каждый колосок…
С особым ожесточением орудовал мечами Змей.
Чем глубже в чащу — тем менее «пуганые» растения, тем более дерзкие и опасные их атаки. Ветви тянулись к живой плоти со всех сторон, желая вкусить человеческой крови. Все же за многие годы тренировок и растения во внутренней части воронцовского парка, находящейся за крепостной стеной базы, стали более проворными и опасными, чем их собратья снаружи.
Самое ожесточенное сопротивление шагай-деревьев парень встретил у последнего, восьмого меча. Ствол растения зарос, и кусок стали уже казался его частью. Одежда на Змее давно стала мокрой — то ли от пота, то ли от сока покалеченных им мутантов, а тело горело, будто кусок металла, раскаленного в кузнечной печи. Но разум и дыхание были ровными, а движения все также быстры и точны. Дерево с клинком попятилось в глубь чащи, в то время, как остальные растения то и дело метали свои изголодавшиеся ветви в надежде урвать лакомый кусок. Мечи в руках воина, полностью покрытые соком-кровью, не знали промаха. А Змей заметил кое-что впереди, что заставило парня ускориться. Там, куда двигалось шагай-дерево, находился мутант куда более коварный. Среди черных толстых стволов мелькнули белые цветы хищной черемухи — растения, которое притягивало к себе запахом своих прекрасных цветов и убивало ядом, который вдыхала жертва. Еще немного — и Змей попадется в этот сладкий плен. Но, движимый азартом, парень и не подумал остановиться, лишь еще усилил свой напор, сокращая расстояние между собой и отступающим деревом.
Мастер Лао тоже заметил опасность и обеспокоился судьбой ученика.
— Змей, назад! — крикнул он.
Но тот то ли не услышал, то ли опять показал свой неугомонный характер, но своих попыток не прекратил.
Растения будто взбесились, бросаясь на растерзание молодому воину. Одно за другим деревья заступали дорогу Змею, так и не дав ему приблизиться к заветному восьмому мечу. Во все стороны летели ветки, тряслись кроны, падали сокрушенные стволы, но цель все так же держалась в нескольких метрах от парня. Понимая, что, скорее всего, он не успеет, Змей сорвался на бег, ловко лавируя между тянущимися к нему побегами. Медленно переползающее шагай-дерево с клинком последний раз перекинуло часть корней вперед, пытаясь увеличить расстояние между собой и опасным противником. Но мощный росчерк меча поставил точку в этой гонке. Ствол заскрипел и повалился в сторону, и восьмой меч перекочевал наконец в руки человека.