Легенды, заговоры и суеверия Ирландии

Как и Оскар, его мать любила окружать себя легендами, скрывать подлинные события за туманным романтическим ореолом. Поэтому многого о ней мы до сих пор не знаем.

Сама Франческа считала, что ее семья происходит от знатного итальянского рода Альджиати, а где Альджиати – там недалеко и до Алигьери, так что она называла себя и потомком Данте. Ей совсем не нравилось вспоминать, что, когда она родилась, ее назвали просто Джейн, а отец – дублинский юрист – происходил из семьи английских каменщиков по фамилии Элджи, которые перебрались в Ирландию в XVIII веке в поисках работы.

Но когда же она родилась на самом деле? Точно неизвестен даже подлинный год рождения Джейн Элджи – она постоянно убавляла себе возраст. Правда, получалось как-то неловко: девушка рассказывала всем,

что родилась в 1826 году, а в таком случае оказывалось, что ее отец, Чарльз Элджи, умер аж… за два с половиной года до ее рождения – в 1824-м. Правда, уже в старости, подавая документы для пенсии, она указала другую дату рождения – 27 декабря 1821 года. Но, может быть, и это неправда: даты рождения старшего брата и сестер писательницы наводят на мысль, что на самом деле она была старше еще на два-три года.

Среди родных и знакомых маленькой Джейн было много необычных, интересных людей. Сестра ее матери, тетя Генриетта, вышла замуж за Чарльза Метьюрина. Этот скромный дублинский священник приобрел мировую славу благодаря роману «Мельмот», которым восхищался Пушкин. Джейн переняла многие его странности, в частности, как и он, любила сидеть днем в темной комнате при свечах. Двоюродный брат Джейн, Роберт Мак-Клюр, прославился как исследователь Арктики, и она всегда им гордилась.

Старшая сестра вышла замуж, когда Джейн была еще совсем маленькой, брат эмигрировал в Америку. Будущая леди Уайльд жила с мамой и тетей Генриеттой. Она увлекалась чтением и изучением иностранных языков. Может быть, «десять языков», которые она выучила, – это обычное преувеличение, но впоследствии Джейн публиковала переводы с немецкого, французского, шведского, португальского и даже как будто бы с русского.

Спокойная жизнь прервалась в конце 40-х годов. Эмоциональная, романтичная Джейн Элджи не могла остаться равнодушной к бедствиям, которые тогда переживала Ирландия: политический кризис, нищета и главное – страшный голод, который унес едва ли не треть населения страны. Джейн попробовала послать свои стихи в патриотический журнал «Нейшн», где они были опубликованы под псевдонимом Джон Феншоу Эллис. Стихи пользовались большим успехом, и редактор журнала, Чарльз Даффи, захотел познакомиться с автором. Вместо «Джона Эллиса» перед ним предстала «высокая девушка с величественной походкой и фигурой, пылающими карими глазами и чертами лица, которые были словно отлиты в форме для статуй героев – внешность, подходящая для духа поэзии или гения революции». Джейн стала публиковать свои стихи под псевдонимом Сперанца – Надежда, который напоминал и о ее якобы итальянском происхождении. Патриотические, обличительные стихи Джейн пользовались таким успехом среди ирландцев, что и сорок лет спустя Оскара Уайльда в США ирландские эмигранты воспринимали прежде всего как сына «той самой Сперанцы».

Национальный подъем 1840-х годов не привел ко всеобщему восстанию, к прямой попытке свержения английского господства. Многие ирландцы, в том числе и Франческа Сперанца Элджи (так теперь она предпочитала себя называть), были разочарованы. Мисс Элджи занялась переводами и журналистикой. В 1849 году она написала рецензию на книгу под названием «Красоты Бойна и Блэкуотера», автором которой был доктор Уильям Роберт Уайльд, а в книге доктора Уайльда цитировались стихи Франчески…

Когда точно познакомились будущие родители Оскара Уайльда – неизвестно. Понятно лишь, что между ними было много общего: и сходство характеров, и патриотические убеждения (Уильям, правда, не был настроен так радикально, как Франческа), и интерес к истории и культуре Ирландии. Уильям Уайльд к началу 1850-х годов был модным дублинским врачом, специализировавшимся на ушных и глазных болезнях, так что и зарабатывал он неплохо. Кроме того, он интересовался археологией, древностями, историей родной страны. Но неизвестно, решилась бы мисс Элджи вступить в брак с доктором Уайльдом, если бы не несчастье, которое постигло девушку: в 1851 году умерла ее мать. Жить одной, по тогдашним понятиям, было и не совсем прилично, и просто трудно; кроме того, Франческе фактически было уже под тридцать, и она не хотела остаться старой девой.

Перед браком многое могло заставить ее серьезно призадуматься. И дело было не только в том, что черноволосая красавица была ростом больше 180 сантиметров – жених оказался едва ли не на

голову ниже. Красивый, привлекательный (теперь мы сказали бы – сексуальный), молодой доктор славился своими любовными похождениями. У него уже был 13-летний внебрачный сын Уильям, которого он выдавал за своего племянника, и две также незаконные дочери – Эмили и Мэри. Младшей девочке было всего два года, и, видимо, с их матерью (ее имени мы не знаем) доктора Уайльда связывали давние и прочные отношения. Однако Франческа все-таки решила рискнуть, и в общем не прогадала – хотя легкомыслие мужа принесло ей много огорчений.

Дружеские отношения и духовная близость с мужем облегчили для Франчески вступление в новую жизнь. В должный срок, 26 сентября 1852 года, в семье появился первый ребенок, которого называли Уильям Чарльз Кингсбери Уиллс Уайльд. Хотя, конечно, в доме Уайльдов были и няни, и кухарки, Франческе многое приходилось делать самой. С юмором она писала одному из своих друзей, что про нее сочинили такую эпиграмму:

Судьбы жестокая промашка — Гляди, Сперанца варит кашку! [1]

Правда, молодая мама не могла поверить, что при ее талантах все закончится только кашкой: кто знает, может быть, в семье растет будущий президент независимой Ирландии? Но иногда супружество наводило ее на грустные мысли: «Я люблю и страдаю, – писала она в письме, – это все, что я понимаю теперь; итак, наконец, моя великая душа заключена в тюрьме женской участи– ничто не интересует меня, кроме желания, чтобы онбыл счастлив – за это я убить себя готова».

Многие биографы леди Уайльд упрекали ее за противоречивые взгляды на женщин и на семейную жизнь. Она всегда выступала за эмансипацию женщин и даже написала очерк под названием «Рабство женщины», где писала, что вся шеститысячелетняя история человечества – это история «беспомощного смирения женщин перед общественными предрассудками и тиранией законов». С другой стороны, иногда Франческа высказывалась и так: «Добрая, веселая жена – это солнышко в доме, а мозги ей ни к чему, женщинам они не нужны: здравый смысл, терпение, любовь, но больше ничего требовать нельзя», – писала она подруге. «Я была бы гораздо лучшей женой, матерью и домохозяйкой, если бы никогда не бралась за перо. Я так сильно это чувствую, что никогда не стану поощрять свою дочь к писательству», – сокрушалась она в другом письме. В чем тут дело?

Во-первых, леди Уайльд на себе чувствовала, как тяжело талантливой женщине пробиться в обществе, зарабатывать деньги наравне с мужчинами. На склоне лет, в 1892 году она сказала в интервью: «Если бы была моя воля, ни одной женщине не приходилось бы работать, чтобы зарабатывать себе на жизнь. Просто ужасно думать о том, как девушка тратит молодость и красоту на тяжелый труд». Мысль ясна – к чему равенство, если оно не приносит счастья? Во-вторых, Франческа сама была одаренной, талантливыми людьми были и ее муж, и старший сын, и она прекрасно сознавала, что в ее семье вырос гениальный писатель – Оскар Уайльд. На своем опыте она убедилась, что и для творческого человека, и для его жены (или мужа) семейная жизнь – тяжелое испытание. «Услышьте меня, о все вы, одаренные и отмеченные роком, – гений никогда не должен вступать в брак, – написала она вскоре после рождения первенца. – Нельзя служить двум господам». В эссе «Гений и брак» она говорит, что «гений – экзотическое растение, которое надо растить на солнце, но обычная, вульгарная жена слишком часто морозит и сушит божественный дух своим мелочным эгоизмом; она всегда требует и никогда не дает». Как же талантливому человеку стать счастливым? «Наверное, больше всего надежды на счастье, – размышляет леди Уайльд, – когда вся семья предпочитает богемный образ жизни, все умны и всем очень нравится жить беспорядочной, импульсивной, бесшабашной жизнью труда и славы, не обращая внимания ни на что, кроме волнующих минут шумной популярности».