Легион хаоса

Хольбайн Вольфганг

— Оно… схватило меня, — продолжал полицейский, немного помолчав. — И потом… потом что-то случилось со мной. Я… я не знаю, что это было. Я… это было… это было, как… как будто что-то высасывалось из меня. Как… — Его голос дрогнул, готовый сорваться. Он несколько раз глубоко вздохнул, заставил себя успокоиться и, запинаясь, медленно продолжал: — Казалось, как будто меня пожирают изнутри. Я не могу это описать иначе. Потом Крейвен вытолкнул меня в коридор — это все, что я помню.

Он замолчал, Торнхилл тоже не произнес ни слова. Потом он улыбнулся, отошел от двери и бросил на Девона ободряющий взгляд.

— Ну хорошо, Девон. Идите домой и отдохните. Я скажу капитану, что у вас до конца недели оплачиваемый отпуск по болезни, и — никому ни слова, понятно?

Девон кивнул, вскочил и почти бегом покинул камеру. Торнхилл снова закрыл за ним дверь.

— А теперь я хочу услышать конец этой истории, — сказал он, обращаясь ко мне.

— Даже если он будет звучать еще более странно, чем то, что вы уже слышали? — спросил я.

Торнхилл жестко рассмеялся.

— Я же вам уже однажды говорил, Крейвен, что принципиально ничему не верю, — сказал он. — Но я также принципиально считаю, что нет ничего невозможного, если, конечно, мне не докажут обратное. Что касается истории Девона — я не верю, что на него напало привидение. Но я также знаю, что он не высосал эту историю из пальца, чтобы поважничать. Что случилось в действительности?

— Я знаю не больше вашего, — ответил я подавленно. — И это правда, Торнхилл. Я только знаю, что кто-то преследует меня, кто-то или лучше сказать — что-то.

— И что же такое это… что-то? — спросил он с ударением на последнем слове. — Наверняка не дух вашей покойной бабушки, который никак не успокоится, ведь так?

Я посмотрел на него, плотно сжал губы и ничего не ответил. Лицо Торнхилла помрачнело, и я чувствовал, что его терпение на пределе.

И потом я сделал то, что не делал никогда прежде в моей жизни и даже не подозревал, что это мне удастся.

И что я никогда больше не должен буду делать в моей жизни.

Я встал, поднял руку и протянул ее Торнхиллу.

— Идите сюда, — сказал я.

Торнхилл заколебался, его взгляд ощупал мою руку, словно он боялся, что она в любой момент может превратиться в змею. Потом он покинул свое место у двери, подошел ко мне и нерешительно коснулся моих пальцев.

Я схватил его руку, и он не успел даже вскрикнуть от испуга. Мои пальцы изо всех сил сомкнулись вокруг его и сжали их.

И в первый раз в своей жизни я в полном объеме использовал силу, которую унаследовал от своего отца.

Это было ужасно.

Моя душа — часть моей души, что-то, о чем я до сих пор даже и не подозревал, что-то темное и мрачное, что словно лава поднялось с самого дна моей души, — прикоснулась к его душе, одним ударом смела барьеры, которые защищают человеческое сознание от безумия и гибели.

На одно мгновение, одно страшное, бесконечное мгновение, может быть, не дольше чем на миллионную долю секунды, мы стали одним целым. Это было не так, как я себе представлял. Я не читал его мысли и не передавал ему знания — я был Торнхиллом. Его жизнь, все богатство его личного опыта и информация, которая хранилась в миллионах извилин его мозга, внезапно оказалась во мне.

Я помнил каждую секунду его жизни, каждый триумф, каждое поражение, каждый разговор, каждый позор и каждую неприятность, каждую крупицу знаний, накопленных им, за одну миллионную долю секунды я прожил пять десятилетий и теперь многое знал.

А он стал мной. Выражение ужаса в его глазах подсказало мне, что это было именно так, что он переживал то же самое, что он стал Робертом Крейвеном, сыном колдуна, переживал мою юность, мою жизнь вора в трущобах Нью-Йорка, чувствовал мой страх, когда узнал, кто я, мой неописуемый ужас, когда я понял, что кроме нашего мира существует второй, более страшный мир, чувствовал мою беспомощность… Наши руки разъединились. Я пошатнулся, опустился на нары и закрыл лицо руками, а Торнхилл продолжал стоять в оцепенении и смотрел на меня расширенными от ужаса глазами.

У него в лице не было ни кровинки. Его губы дрожали, и внезапно его руки начали дергаться, словно он потерял контроль над своими конечностями.

— Что… — прохрипел он. — О боже, Крейвен, что… что вы… сделали?

— Я не хотел этого, — пробормотал я.

Мой голос тоже дрожал, и я чувствовал, что начинаю терять самообладание. Ужас парализовал меня. Я ворвался в его душу, узнал и извлек на белый свет самые сокровенные тайны этого человека, которые принадлежали только ему и которые не имел права знать никто другой в мире. Я заставил его разделить со мной мою собственную жизнь, я изнасиловал его душу и, возможно, разрушил основу того, во что он верил. Я произвел вскрытие жизни этого человека только потому, что я так хотел, из-за одного-единственного необдуманного порыва. И внезапно я со всей ясностью понял, какую чудовищную силу оставил мне в наследство Родерик Андара!

— Я не хотел этого, Торнхилл! — задыхаясь проговорил я. — Пожалуйста, поверьте мне! Я… я сам не знал, что делаю. Простите меня, пожалуйста!

Торнхилл неуклюже шагнул ко мне, поднял руку и положил ее мне на плечо.

— Все в порядке, Роберт, — сказал он. — Я знаю, что ты… что ты не мог предвидеть этого. — Он шумно вздохнул, нервно провел кончиком языка по губам и сел рядом со мной на нары.

Мне казалось, что я знал, что происходило у него в душе, и если даже это было не так уж и страшно по сравнению с тем, что переживал я, то все равно для него это были адские муки.

— Простите меня, — пробормотал я еще раз. — Я не хотел этого. Я только хотел, чтобы… чтобы вы поверили мне.

Торнхилл засмеялся, но для меня это прозвучало как крик. Внезапно он схватил меня, грубо повернул за плечо и начал изо всех сил трясти.

— Это все правда? — заорал он. — Скажите мне, Крейвен! Если это был только трюк, чтобы…

Я осторожно убрал его руки с моих плеч, отодвинулся немного в сторону и покачал головой.

— Это был не трюк, Торнхилл! — сказал я.

Он знал, что я говорю правду. Он ни секунды не сомневался в этом. Приступ внезапной ярости был последней, отчаянной попыткой закрыть глаза на правду.

Торнхилл застонал, закрыв глаза, прислонился к стене и судорожно сглотнул.

— Это… это ужасно! — воскликнул он, задыхаясь.

— Но это правда, — сказал я. — И боюсь, может произойти еще гораздо более страшное, если мы не пойдем к Рольфу и не попытаемся выяснить, что он хотел нам сказать.

Торнхилл кивнул, но на меня даже не взглянул.

Он избегал моего взгляда и позже, когда мы покинули здание Скотланд-Ярда и отправились в экипаже, запряженном четверкой лошадей, на север к госпиталю “Ридженси”.