Легион хаоса
Шрифт:
По рядам пробежал разъяренный, многоголосый крик. Шэннон увидел, как экипаж закачался под напором десятков людей и как плеть Рольфа опускалась на головы беснующейся черни, которая пыталась стянуть его на землю, но у него не оставалось времени, чтобы прийти на помощь кучеру. Почти дюжина мужчин бросилась одновременно и на него.
Шэннон отбил атаку и попытался вскарабкаться к Рольфу наверх на козлы. Блеснул нож. Шэннон увернулся от лезвия, схватил нападавшего за воротник и за запястье и так вывернул тому руку, что он сам вонзил себе нож в бедро. Но тут же место одного нападавшего занял другой. Шэннон покачнулся под градом ударов, отбил еще один подлый удар
Но это оказалось всего лишь маленькой передышкой. Даже такой тренированный боец, как он, не мог долго сдерживать противника, имевшего огромное численное превосходство.
Но Шэннон мог положиться не только на силу своего тела. Он молниеносно выпрямился во весь рост, подняв вверх руки, шагнул навстречу толпе и громко выкрикнул одно единственное, казавшееся бессмысленным слово.
И внезапно разразилась буря!
Это был не обычный ветер, а обжигающий шквал, ревущий и яростный, словно дыхание огненного дракона. И он возник из ничего, появился где-то в точке между высоко поднятыми руками Шэннона и первым рядом нападавших, отбросил людей назад, опалил их волосы и брови и поджег одежду. Маленькие, желтые языки пламени обожгли их лица, и яростный рев возбужденной толпы сразу же сменился воплями боли.
Шэннон быстро вскочил на козлы, вырвал из рук пораженного увиденным Рольфа поводья и плетку и хлестнул лошадей.
Несколько мгновений спустя экипаж, запряженный парой лошадей, вылетел из города, словно преследуемый фуриями.
Позади них продолжал бушевать ураган.
* * *
Дом стоял на краю деревни Иннсмаут, немного в стороне от других и как-то скособочившись и сжавшись, словно стеснялся своей бедности. Внутри царили прохлада и мрак, хотя окна были открыты и через них проникали свет и тепло дня. Было очень тихо; звуки, которые проникали снаружи, казались какими-то нереальными, словно страдание и горе создали здесь свой особый мир, в котором нет места для звуков царившей вокруг жизни. И я почувствовал боль, которая стала неотъемлемой частью этого дома, как серые стены и бедная, в основном самодельная мебель.
Темплз жестом приказал мне остановиться, а великан предостерегающе положил мне на плечо руку. Вульф развязал мои ноги, так что я, по крайней мере, самостоятельно смог покинуть свою тюрьму, но руки у меня по-прежнему были грубо скручены за спиной. Они невыносимо болели, а кисти совершенно затекли. Если веревки вскоре не будут сняты или хотя бы ослаблены, к моим пальцам никогда не вернется работоспособность.
Темплз пересек комнату и исчез за дверью в противоположной стене. Я с любопытством осмотрелся. Внутри дом выглядел таким же бедным, как и снаружи. Такая роскошь, как обои или ковры, отсутствовала, не говоря уже о лампе. На столе стояла сгоревшая свеча, а из мебели имелся всего лишь один-единственный открытый шкаф, в котором аккуратными стопками была сложена дешевая жестяная посуда.
Меня охватило странное чувство горечи, когда я подумал о том, что и другие дома в деревне выглядят не лучше, чем хижина Темплза. Обитатели Иннсмаута были людьми бедными, более чем бедными.
Темплз вернулся, и Керд так сильно толкнул меня в спину, что я полетел вперед и натолкнулся на вошедшего. Тот грубо схватил меня за руку, провел через дверь и показал на узкую, прикрытую рваным тряпьем кровать, которая занимала почти весь крошечный чулан.
На кровати лежала женщина. Она спала, и несмотря на ее бледное, искаженное болью лицо, я заметил, что она была очень красива и очень юна; едва ли старше, чем я сам. Она оказалась совершенно не такой, как я представлял себе жену Ларри Темплза…
— Ваша жена? — тихо спросил я.
Темплз кивнул. Его лицо словно окаменело, но глаза горели таким огнем, что я в ужасе содрогнулся.
— Да, — ответил он. — Но я не это хотел показать вам. Я стал отцом, Крейвен. Сегодня утром.
Что-то в тоне, каким он произнес эти слова, не позволило мне поздравить его. Я молча смотрел на него, пока он не отвернулся, прошел мимо кровати и жестом приказал мне следовать за ним.
Рядом с кроватью стояла колыбель, наспех сооруженная из разрезанной вдоль бочки, покрытой застиранной наволочкой. Темплз показал рукой внутрь, нетерпеливо подождал, пока я подошел поближе, и положил руку на простыню, которой был прикрыт ребенок.
— Мой сын, — сказал он.
Я наклонился над колыбелью, некоторое время рассматривал спящего мальчика и затем вновь поднял глаза на Темплза.
— Красивый ребенок, — произнес я совершенно искренне. В своей жизни я повидал множество новорожденных детей, и большинство из них были страшнее ночи. Но только не сын Темплза; напротив, он был прелестен.
— Примите мои поздравления, — добавил я. — Редко увидишь такого красивого ребенка. Вы можете им гордиться.
— Вы так считаете? — спросил Темплз.
Он рывком сдернул простынку, прикрывавшую ребенка.
Под нею мальчик был совершенно голенький.
Когда я увидел его тело, мне стало плохо.
* * *
— Вот, возьмите. — Старуха сунула мне в руку чашку с горячим, дымящимся кофе. Я дрожащими руками поднес ее к губам, быстро осушил жадными глотками и почувствовал вкус рома, который она добавила в кофе.
— Мне очень жаль, — сказала она и села напротив меня. — Но я посчитала, что будет лучше, если вы собственными глазами увидите, что здесь произошло.
— Зачем ты только с ним разговариваешь, Айрис? — вмешался Темплз. Его лицо побледнело, на лбу блестели капли пота. Вид младенца потряс его точно так же, как и меня.
Айрис покачала головой, сложила руки на крышке стола и посмотрела на Темплза почти сочувственно.
— Ты дурак, Ларри, — сказала она. — Это, человек не Родерик Андара, разве ты этого не понимаешь?
— Он его сын, — упрямо ответил Темплз. — Поэтому нет никакой разницы.
Я поднял голову, тщетно попытался выдержать его взгляд и смущенно перевел взгляд на закрытую дверь в спальню.
— Мне… мне очень жаль, мистер Темплз, — тихо сказал я. — Я не знаю, что здесь произошло, но я глубоко сочувствую вам.
Когда я увидел реакцию на мои слова, мне захотелось самому себе надавать пощечин. Лицо Темплза исказила гримаса ненависти. Независимо от того, верил он мне или нет, этот жалкий калека в колыбели был его сыном! Мои слова, видимо, прозвучали для него как издевательство.
— Что все это значит? — спросил я, снова обращаясь к Айрис.
Прежде чем ответить, старуха посмотрела на меня каким-то странным взглядом. Это казалось абсурдным, но из всех присутствовавших она единственная, кто до сих пор не обращался со мной как с врагом. Напротив, она даже взяла меня под защиту, и вполне возможно, мне следовало бы благодарить только ее за то, что я вообще еще был жив. Но несмотря на это, чувство угрозы, которое я ощущал, глядя на нее, становилось с каждой секундой сильнее.