Легион против Империи

Мазин Александр Владимирович

Спокойно так сказал. Даже голоса не повысил.

Книва хотел, было, возразить… Но не нашелся. А старший сын Фретилы продолжил:

— Многих мы победили, Книва, брат. И золота добыли столько, что та наша добыча, что привез ты когда-то из Мезии, как рожки трехмесячного ягненка рядом с рогами тура. Правду сказал Аласейа: не было бы ничего этого, ни золота, ни славы, если бы не привел нас к ним Гееннах-принцепс. Так мы его называем. А будет тебе известно, Книва, что принцепс на языке римлян означает — первый. Первый меж мужей, как Вотан — первый меж богами.

Но правду сказал и Скулди: любим мы все Аласейю. И близок он моему сердцу,

как если бы вырос со мной под одной крышей. Так же близок, как брат наш Сигисбарн, который в славе уступит немногим, потому что, пусть и младший из нас (еще один широкий жест, объединивший всех «римлян»), но командовал дружиной не меньшей, чем твоя, и сумел сохранить наши неисчислимые богатства, когда враг подступил к нему со многими силами. Целому римскому легиону противостоял Сигисбарн, и вряд ли найдется здесь, в землях Славных, войско, способное биться с настоящим римским легионом. Кроме нашего, конечно, — тут же уточнил Агилмунд. — Да, да, близок мне Аласейа, как близок нам всем, Скулди, Ахвизре, Сигисбарну, потому что, брат мой Книва, мы вместе были пред лицом Вотана и уже видели его небесный бург… И если уж смешивать нам кровь, Книва, то — всем. Всем нам. В одной чаше.

Так сказал Агилмунд, и Книва по-другому увидел его. Не глазами рикса, а глазами брата. И увидел Книва, как похож стал Агилмунд лицом на отца Фретилу. И седые нити разглядел в его бороде, и мудрые морщинки вокруг синих, как у всех Фретилычей, глаз.

И понял Книва, что этот новый взгляд — правильный, а он, Книва, так долго повелевал чужими, что забыл о том, как это хорошо и любо — быть частью Рода.

И опустился Книва-рикс на колено (Как удивились бы этому его дружинники, если бы увидели!) и приник лбом к деснице старшего брата. А брат поднял его на ноги и прижался бородатой щекой к щеке, и так они простояли некоторое время, а остальные глядели молча и не мешали, понимая их, потому что и впрямь столько прошли они вместе, что стали друг другу — как братья.

Глава третья

Бург рикса Книвы. Загадочный источник

Обряд был свершен двумя неделями позже. Обстоятельно. Языческий обряд, само собой, но Коршунов был уверен — Бог простит. Даже представить трудно, каким оскорблением стал бы для друзей его отказ… Проводил обряд старый знакомый, Овида-жрец, такой же могучий, громогласный и ничуть не постаревший.

А после, когда кончились и обряд, и последовавший за ним многодневный праздник, на котором было съедено столько быков, что хватило бы на все святилища Митры во всей Римской империи минимум на полгода, когда всё завершилось и кончилось собранное из трех бургов и нескольких деревень пиво, Черепанов и Коршунов наконец остались вдвоем.

— Вот так, Леха, — устало произнес Черепанов, безуспешно пытаясь развязать чересчур сильно, впопыхах, стянутые ремешки панциря («штатные» на пряжках, были загублены во время обряда братания), — сдается мне: не будет у нас тут спокойной жизни.

— Боюсь, что ты прав, — согласился Алексей. — Когда у тебя под рукой такая армия, как-то трудно усидеть на самодельном стуле под родной березкой. Но не знаю, как ты, а я резней сыт по горло! Мне хотя бы паузу сделать…

— Угу, — согласился Черепанов. — Лет на тридцать. Но, боюсь, нас с тобой никто не спросит. Да и чем нам еще заняться? Мы же не в Риме — мы у варваров. Здесь ты — или рикс, или никто.

— Ну, насчет никто — ты загнул, — возразил Коршунов. — С нашими-то кровными братьями… Давай забьемся, что и года не пройдет, как Скулди станет вождем герулов?

— Полгода. Максимум. Я слышал, как они с Агилмундом на этот

счет толковали. Но речь не о Скулди. О нас с тобой.

— И о женах наших.

— Само собой. — Геннадий понял, что ремешки ему не развязать, и пустил в дело нож. Золоченый панцирь с грохотом упал на пол. — Кстати, где они, наши жены?

— В бурге, — сказал Коршунов. — Нам Книва домик выделил. Был у меня здесь некогда недруг по имени Стайна. Римский шпион, кстати. Его квеманы убили. Домик этот, лучший в бурге, заметь, Книва себе забрал. А теперь нам презентовал. По-братски. А что ты там говорил о нашем светлом будущем? Есть идеи?

— Не то, чтобы идеи… — пробормотал Черепанов. Язык у него немного заплетался. — Не хотелось бы мне обратно в империю возвращаться.

— В смысле — варваров туда вести?

— Именно. Может как-нибудь переориентировать их. Скажем, на восток. Или — на северо-восток. Это ж будущие наши земли. В смысле — Древняя Русь. Так может мы ее и обоснуем? То есть — оснуем… Ну ты понял.

— Ага. А что… Нормальная идея. На хрена нам Рим, если мы свою империю основать сможем. С сарматами я договорюсь, а остальные… Кто их спросит!

Они немного помолчали. Каждый о своем. Потом Черепанов снова подал голос:

— Знаешь, Лёха, одна мысль мне покоя не дает… Помнишь те сигналы… Радиосигналы… Ну, когда мы с орбиты сходили? [94]

— Еще бы мне их не помнить! — отозвался Коршунов. — Предлагаешь проверить это место?

— Ага. Теперь-то мы с тобой точно знаем, что никаких Маркони здесь пока не родилось.

— Почему бы и нет? Вообще-то это земли аланов. Или сарматов. Точно не скажу. Если сарматов, так и хорошо. Как раз заодно и о союзе переговорим. А если там аланская земля, так тем хуже для аланов. Помнишь, Генка, ты когда-то говорил, что самый надежный способ добраться до тех мест — во главе собственной армии? Армия у нас есть. Осталось определиться с конечной точкой. Мое предложение: извлечь из болота спускаемый аппарат, взять рацию и определиться.

94

Желающих подробностей отсылаю к первой книге цикла «Варвары».

— Зачем рация? — искренне удивился Черепанов. — Не, Лёха… Если ты, типа, хочешь подержать в руках что-нибудь из двадцать первого века, то не вопрос. Наберем рабов пару тысяч, осушим болото… А чтобы узнать место, где этот радиоисточник находится, рации не надо. Я его и так знаю. И на карте покажу. И провожу, если потребуется. Ты же знаешь, какая у меня зрительная память.

— Знаю, — подтвердил Алексей.

— Значит, решено? Готовим экспедицию?

— Готовим. Но — завтра. А сейчас будем спать. Не то у меня здоровье, чтобы после трехсуточной пьянки планы строить.

Содрал с себя остатки парадной формы и повалился на шкуры.

Коршунов улегся на противоположную лежанку. Его тут же укусила блоха, но он не обиделся. Блохам тоже надо питаться.

— Слушай, Генка, а может он уже сдох, этот источник? — произнес он.

Черепанов не ответил. Он спал.

Глава четвертая

Сарматская степь. Восточный горизонт неба

— «Я иду по известному пути в направлении острова праведников…» — читал Коршунов, мерно покачиваясь в седле. — «Южные ворота его…» … Не поймешь, чьи… «Северные — Осириса… Дорога, по которой шел отец мой…»… Ага, «выхожу я из врат тайных на земле обитателей горизонта…» Слышь, Генка, а помнишь, как вчера шаман этот свое святилище называл?