Легкая нажива
Шрифт:
— Спасибо, благородный рыцарь.
— Пересчитать не хочешь?
— В другое время.
— Там их сорок пять, сорок пять купюр, крошка. Это больше, чем я обещал и чем должен был тебе дать, правильно?
— Правильно.
— Неужели это доставляет такую боль, что ты не в состоянии разок улыбнуться? Может, я не должен говорить, но не клади эти деньги в банк. Мы их называем «сливками» с больших денег, они не проходят ни по каким бумагам. Может, все и сойдет, но если ты наскочишь на налоговую инспекцию, то привлекут за уклонение, ведь они проверяют поступления на банковские счета. Положи деньги в сейф, под замок, а потом можешь вносить их по частям, это лучше,
— Ага, уклонение от налогов, да? Еще один преступный шаг в моей жизни.
— Одно говорю тебе: заявлять их нельзя, крошка. А если заявишь, я и знать не знаю, откуда ты их взяла. Но не у меня — я докажу по бумагам.
— О работе, Макс, о работе. Когда я начну работать?
— Скоро, крошка. Только сделаю кое-какие передвижки. Я тебя найду.
— А не хочешь ли ты отделаться от меня? Лучше не надо.
— Ты слишком недоверчива, детка. Ты будешь работать здесь. Будь уверена на все сто.
Бетти заплатила Мэйбл Хасс задолженность за проживание, купила кое-что из одежды, приобрела подержанный маленький «моррис». Она вполне определенно заявила себе, что мир, в который она так стремилась попасть, оказался иным, чем она ожидала, и сделала логичную и рациональную поправку, отойдя от мира грез юности, мира, каким он должен быть, к миру, какой он есть на самом деле. Она уже раз на полном ходу врезалась в стену и рухнула наземь, а эти заметили ее, открыли дверь в стене, и она прошла через нее, приняв протянутую руку, и снова ее ждал удар судьбы. Каковы заслуги, такова и награда.
Надо было научиться сосуществовать с тем чуждым ей человеком, которым она стала. Бетти решила для себя, что раз те построения, которые она создала в собственной голове, рассыпались, то она и не обязана их восстанавливать. Можно убрать руины, разровнять место и чисто вымести. Так меньше опасности, что что-то рухнет на твою голову. И на душе спокойнее.
Бетти пришлось преодолевать в себе неотступное подозрение, что она изменилась и внешне. Ей казалось, что мужчины смотрят на нее с более практическим интересом. Может быть, она как-то по-новому, вызывающе раскачивая бедрами, идет по улице? Может быть, у нее слишком накрашены губы?
Или бюст слишком подчеркнут? Она внимательно присматривалась к своим друзьям, почти надеясь обнаружить в их глазах оттенок неуважения или даже презрения.
Но в глазах друзей Бетти так ничего и не прочла. А вот в зеркалах и магазинных витринах перехватила несколько откровенных взглядов и получила ответ на свои вопросы. Она знала, что изменения в ней неизбежны и носят объективный характер. Она стала пить несколько больше обычного. Раньше она любила бывать одна, потому что знала, это оказывает восстановительный эффект, а теперь стала избегать одиночества. Много спала, сон был тяжелым, и просыпалась она непосвежевшей.
В конце недели Бетти пригласил к себе Макс.
— Начнешь выступать, милая, через две недели, считая с завтрашнего дня. С двенадцати ночи до шести, четыре выхода за ночь. В отеле получишь номер, переедешь на следующей неделе. Жилье бесплатное, еда и выпивка — тоже, будешь подписывать счета. Мы оплатим платья для выступлений, но я предварительно должен их одобрить, получать будешь триста долларов в неделю.
— Я не знаю, согласится ли Энди, чтобы я выступала за такие деньги.
— Добавь сюда жилье и еду, это гораздо больше минимума, так что никакой профсоюз не будет верещать, и ты не будешь, детка.
— А ты откуда знаешь?
— Оттуда, что я все о тебе знаю, Доусон, и еще
Взгляд ее застыл на нем. Это было плохо скрытое предупреждение. У Бетти внезапно пересохло во рту.
— Что... что это значит?
— А то, что через «Икс-торг» Эл сосет не одну телку. Есть крошечные профсоюзы, всякие там прачечники и прочие, отсюда и до Аризоны, потом разные торговые ассоциации, и через них люди Эла смогут все уладить, надавить, где надо. Не как в старину — пушкой махать, хотя и это можно, — а по-современному. Эл называет это «социальным давлением». Одна из корпораций, которая действует от «Икс-торга» в старом городе, владеет «Страной игр», и когда мотель расширяли, то пригласили специалистов. Хочешь действовать по-современному, надо опираться на специалистов. И вот тот кусочек в глубине площади сделали для особых задач, крошка. Знаешь, я балдею, какие они вещи творят. Прозрачные зеркала, особое освещение, дырки для скрытых кинокамер, рапидная съемка. Они утыкали этот домик такими сверхчувствительными микрофонами, что шепот слышно с двадцати футов, и они могут так его усилить, что уши лопнут. Эл использует это хозяйство двадцать — тридцать раз в году, но даже если бы только три, это окупило бы себя. А электроники там тысяч на двести напихано, малышка.
Бетти сделала попытку облизать губы. Она слушала все это как бы издалека — верный признак того, что вот-вот потеряет сознание.
— Я... я что-то не понимаю.
— Почему тогда мы пустили это в дело? Не из-за тебя, девочка. Ты тут человек случайный. Как объяснил Эл, дело в операциях с земельными участками во Флориде, а у Тэлферта там очень неплохие позиции. В один прекрасный день ему вдруг захочется помешать нам. Тогда мы делаем копию с фильма и магнитофонной пленки и переправляем их в Майами — и внезапно Тэлферт становится нашим лучшим другом. Это вроде страховки.
— Фильм? — произнесла Бетти слабеющим голосом.
Макс Хейнс встал:
— Пройдем-ка сюда, крошка. Я велел Брауну приготовить проектор, я так и думал, что тебе захочется взглянуть одним глазком. Фильм черно-белый, на шестнадцати миллиметрах, пленка особая, специально для темноты.
Бетти проследовала за Максом в маленькую комнату рядом с его кабинетом и закрыла по его просьбе дверь. В шести футах от нее на низком столе стоял кинопроектор, наведенный на стену. Он проверил его и включил.
— На этой пленке нет звука. Иногда они переносят и звук с магнитофона, но это дорого. Выключи свет там рядом с тобой, крошка, и я настрою на резкость.
Она выключила свет. Яркий прямоугольник на стене принял резкие очертания. У нее сердце остановилось при виде этого позора, этой высшей степени бесчестия. Откуда-то издали иногда долетал голос Макса, с трудом преодолевавший шум в ушах и деловое стрекотание проектора:
— Кондиционер в номере работает громковато, чтобы не слышно было звуков камеры, крошка. Оператор — мастер своего дела, ты должна признать. Объективы, которые дают наплыв. Это очень важно, чтобы не было сомнений, тот человек или не тот, чтобы не было сомнений в подлинности. Оператор работал в Голливуде, его помели оттуда за наркотики. Ух ты, а этот Тэлферт тот еще мужнина, да? Детка, ты одного не бойся — что этот фильм начнут толкать из-под полы. Я не говорю, что не пошел бы. Еще как! Но тут дело конфиденциальное, ни одной копии не выходит из наших рук, если другая сторона не начинает ссориться с нами, а там уж пусть человек сам себя винит. В следующей части съемка идет с другой точки, правда, освещение не того, но все же...