Лёха - сокрушитель Вселенной

Борчанинов Геннадий

— Ну и не бойтесь, — громко произнёс Избранный. — Мы этих уродов всех до одного размотаем. Слово пацана даю.

Лёха видел, что большинство он всё-таки не убедил, но хотя бы этот пацан плакать перестал, только шмыгал носом, втягивая сопли обратно. Прямо как Лёха в детстве, много лет назад.

— Не ссы. Норм всё будет, — добавил Герой, вставая с корточек.

Он потрепал мальчика по волосам и отправился дальше.

Вечерело. Лёха решил пойти во дворец, поспать. Консул обещал ему выделить самую лучшую комнату, как почётному гостю. Лёха

попытался вспомнить, когда в последний раз ночевал на нормальной кровати, с одеялом и подушкой, но не сумел. Он надеялся, что хотя бы сегодняшняя ночь пройдёт спокойно.

Глава 49. Искушение

Вокруг было темно. Лёха чувствовал только две вещи. Первое: он лежит на чём-то твёрдом. Второе: пахнет ссаньём.

На секунду промелькнула мысль, что его по дороге во дворец ограбили и избили, но он отчётливо помнил, как ложится спать в роскошных палатах, а Петрович никак не может заткнуться, рассуждая о каких-то слизневиках и высшей нервной деятельности грибного мицелия.

Жутко болел затылок. Лёха поднёс руку к голове, ощупал себя. Сзади, на бритой голове, вздулась огромная шишка, пальцы задели что-то мокрое и липкое. Похоже на кровь.

— Ну и дела, в натуре, — тихо буркнул он, пытаясь подняться.

Он сел, чувствуя, как в желудке переворачивается всё содержимое, а голова кружится, будто с мощнейшего похмелья, но он знал, что это не тот случай. Нужно было понять, что происходит.

— Эй, братуха! Ты там живой?

Лёха вздрогнул от неожиданности. Незнакомый сиплый голос донёсся откуда-то снизу. Зрение наконец сфокусировалось, привыкло к темноте, и Лёха смог разглядеть ступеньки. Ряд ступенек вниз, и ряд ступенек вверх, серые, но чуть темнее с краёв. И железные перила рядом.

— Бля… — простонал он.

— Живой, значит! Мёртвые-то матом не ругаются! Ха-ха! — голос из темноты хрипло посмеялся над собственной шуткой. — Слышь, братуха, подойди сюда! Сядем побалакаем.

Лёха схватился за перила и встал, пошатываясь. Снова пощупал затылок, растёр кровь по пальцам. Так и убиться недолго. Начал аккуратно спускаться, не спеша. Всё-таки, тут ещё было темно, несмотря на тусклые отсветы лампочки-сороковки этажом ниже.

Внизу, на лестничной клетке, сидел какой-то мутный тип. Весь в чёрном — потёртая кожанка, кепка, остроносые туфли. Рядом стояла чёрная борсетка, из которой торчали горлышки пивных бутылок.

Тип хитро улыбнулся и поднял взгляд на Лёху. Тот, в свою очередь, посмотрел на мутного. Лицо у него было совершенно невыразительное, самое обыкновенное, будто фоторобот, составленный из самых распространённых черт.

— Садись, потрещим, хули ты, — произнёс мутный. — В ногах правды нет.

Лёха сел прямо на ступеньки, по-прежнему не вполне понимая, что происходит.

— Неслабо ты приложился! Я уж думал, всё, пацан ласты склеит, бля! — хохотнул тип.

Лёха снова потрогал шишку на затылке.

— Да ты пальцами не лезь, сифак занесёшь какой, — посоветовал тип. — Я, это, чё хотел-то.

Есть курить? Сижу тут, курить охота, ты как раз вышел, ну я и думаю сигу стрельнуть, а ты как башкой об ступеньки ебаквакнешь, аж искры во все стороны!

— Бля… Бросил я, не курю, — наконец вступил в диалог Лёха.

— Слышь! Ты меня за лоха не держи! Сам с сигой вышел, и пачка, вон, из кармана торчит, ты чё, бля!

Лёха похлопал себя по карманам. Из трико вывалилась чуть помятая пачка «Винстона». Он медленно открыл, заглянул внутрь. Пять сигарет и зажигалка. Лёха протянул всю пачку незнакомцу.

— Мутит меня чёто, бля… Нехорошо… — пояснил он.

— Ясен пень, — согласился тип, закуривая сигарету и убирая пачку к себе в карман кожанки. — Сотряс, как минимум. Лепилу бы тебе вызвать. Есть телефон позвонить?

— Не, — ответил Лёха.

Сигаретный дым вдруг заставил его поморщиться, а к горлу снова подкатила тошнота.

— Бля, кури в сторону, — сказал он. — А то блевану ещё.

— Не, ну точно сотряс, — констатировал мутный, но просьбу выполнил, стараясь теперь выдыхать дым тонкой струйкой и подальше от Лёхи.

— А ты, это, кто такой вообще? — вдруг спросил Лёха. — Чёто я тебя не припомню.

Мутный хитро улыбнулся, стряхивая пепел на бетон.

— Да так я, бродяга вольный, то тут, то там, вопросики решаю, — расплывчато ответил тип. — Жду кое-кого тут.

— Понял, не дурак. Дурак бы не понял, — ответил Лёха и с расспросами отстал.

— Бля, хотя, может, ты курсанёшь меня, ты ж местный. Пацан тут живёт один, Лёхой зовут, может, знаешь его? С этого падика вроде.

Лёха на секунду задумался.

— А чё?

— Бля, да дело к нему есть. Бугор к нему отправил меня, перетереть, — пояснил тип.

— Бля. Конечно, я его знаю. Он это я, — ответил Лёха.

Тип даже прищурился, недоверчиво глядя на Лёху.

— Чё, не похож?

— Ну, скажем так, совсем по-другому тебя описывали, — объяснил мутный.

Лёха почесал затылок.

— Кого хошь спроси. За меня тут хоть кто скажет, — веско уронил он. — Давай, выкладывай, чё за базар там.

Тип пододвинул борсетку поближе, открыл. Жужжание молнии вдруг напомнило Лёхе звук летящей стрелы или арбалетного болта. Мутный извлёк две бутылки.

— Давай хоть по пивку для начала? — тон его резко изменился, насмешливое равнодушие вдруг уступило место холодному расчётливому интересу. — Пауланер, светлый.

Холодные, запотевшие бутылки импортного немецкого лагера выглядели так, будто полчаса назад ещё томились в мюнхенском холодильнике. Мутный поставил одну бутылку рядом с собой, вторую протянул собеседнику. Лёха помотал головой.

— Не, — произнёс он. — Я тогда точно блевану.

Хотя на самом деле это было всего лишь отмазкой. Пить с незнакомцем Лёха опасался. Было в нём что-то неуловимо неправильное, будто бы этот тип только косил под нормального пацана, а на самом деле был дырявым чертом. Таких Лёха не любил больше всего.