Лекарство для генерала
Шрифт:
– Если не спросить – не узнаем, – изображая беспечность, я вышла под жаркое солнце Сигеры.
Город стоял на самом берегу моря, и даже в такие солнечные, знойные дни, это не давало его жителям растечься по мостовым, словно выброшенные на берег медузы. Подставив лицо солнцу, так и замерев на верхней ступени, я прикрыла глаза, пытаясь напитаться этим светом. Он не спасал, но позволял не терять надежды на лучшее самыми темными и тихими ночами, когда кроме звона цикад не было слышно ни скрипа корабельных снастей, ни песен моряков.
– Доброго дня, донья Милора!
Открыв глаза, я улыбнулась проходящей
– И вам доброго дня.
Спустившись и раскланявшись с соседями, быстрым шагом, который явно не одобрила бы мама, двинулась в сторону рынка. Ветер приносил аромат фруктов причудливо, но привычно смешивавшийся с запахом рыбы. Мимо шли парами молодые женщины, укрытые от солнца кружевными зонтами, о чем-то тихо переговариваясь с компаньонками. На их фоне я выглядела ошибкой, но последнее время это волновало меня меньше всего. Эн не могла меня больше сопровождать, а то, что девушкам не полагается гулять по одной, больше ничего не значило. Если кто-то и захотел бы прислать сватов в наш дом, все намерения разбились бы вдребезги о состояние Диары.
– О, Милора, ты принесла заказ? – хозяйка швейной лавки, которая покупала у нас все кружево вне очереди, приветливо улыбнулась.
– Почти. Осталась только та тесьма, с узором «веера», – я выудила со дна корзинки сверток и, чтобы шелк не соскользнул на пол, осторожно развернула.
– Милая, надеюсь, ты не задержишь его слишком надолго? Платье почти готово, мне осталось подшить только подол, – с легким недовольством проговорила швея, расправляя в руках тонкие узоры. Рука прошлась по плотному плетению, и женщина удовлетворенно кивнула. – Замечательное качество. Плотное и ровное кружево. Ничуть не хуже, чем выходило у твоей мамы. Не могу не отметить, что за последний год ты многому научилась.
– Спасибо, – я знала, что улыбка вышла кривой, но ничего не могла с этим поделать. Каждый раз, когда кто-то сравнивал меня с мамой, сердце все еще болезненно сжималось. Словно с тех пор не прошло уже три года.
– Так, когда будет готова тесьма? – отсчитывая монеты, спросила портниха, убрав кружево под стол.
– Завтра. Крайний срок – послезавтра, – пообещала, чувствуя, что меня ждет еще одна бессонная ночь.
– Хорошо. Так и договоримся.
– Что-то еще будет?
– Пока нет, – женщина с печалью посмотрела на меня, пододвигая деньги в мою сторону. – Сама знаешь, скоро праздник, и все, кто могли, заказали наряды заранее. Теперь ближайшие две недели будут экономить и собирать деньги на угощение.
– Ничего, – я сгребла серебро в кошель, стараясь выглядеть беспечной. На жизнь денег нам хватало, даже какие-то запасы были. Но если придется нанимать кого-то для дальней дороги… Никакие заказы меня не спасут в короткой перспективе.
– Если что-то будет, ты же знаешь, я непременно тебе сообщу.
– Спасибо, и хорошего дня.
После сумрака швейной мастерской солнце слепило, и я немного постояла, привыкая к яркости дня. Все будет хорошо. Только бы у мэтра были добрые новости.
**
Лавка мэтра находилась чуть дальше по улице. Стоило пройти мимо нескольких дверей, как в нос
– Донья Милора? Вы рано, – мэтр выглядел усталым, словно на нас опять опустилась какая-то эпидемия. – Я ждал вас к закату.
– Вы не успели посоветоваться с коллегами? – тихо спросила, чувствуя, как внутри все опускается.
– Я отправил письма еще несколько дней назад, но в ответ пришло пока только одно.
Словно бы чувствуя свою вину за состояние сестры, мэтр замолчал. Проведя по лицу рукой, исписанной от запястья до закатанных локтей золотыми символами, лекарь посмотрел на меня печально.
– И? – незнание было хуже плохих новостей. Если решение есть, я могла хоть что-то делать. А так, пребывая в неизвестности, только изводила себя тревогами.
– Ответ все тот же, только ледяные лилии или умельцы из Долин могут помочь вашей сестре, – еще тише, но вполне уверенно проговорил лекарь.
– Но Долина закрыта для нас. Эйолы не ведут с нами дел после окончания войны, – тихо напомнила то, о чем сам мэтр прекрасно знал.
– Простите, донья. Но это все, что я могу вам сказать сейчас. Если не достать нужного лекарства или не найти лекаря, вашей сестре осталось три, может, четыре месяца. Очень тяжелых четыре месяца. Простите, Милора.
– Это не ваша вина, – севшим голосом, едва сдерживая слезы, произнесла я.
– Приготовил для вашей сестры кое-что, что должно будет облегчить ее состояние, но это опять же временное…
Мэтр замолчал, глядя на кого-то за моей спиной, а затем низко, с непривычным почтением, поклонился.
– Я ждал вас. Если вы подождете немного, пока отпущу донью…
– Не торопитесь, мэтр Иваньер.
Я сперва не поняла, почему по спине прошла холодной волной дрожь. И даже повернувшись, не сразу сообразила. Пока темные, наполненные странным, трепещущим пламенем, глаза нового посетителя не сосредоточились на мне.
Не узнала бы его ни за что, если бы не это свечение и голос. Передо мной стоял мужчина с аккуратно подстриженной бородой, с волосами, по военной моде, выбритыми на висках и забранными в хвост. Строгий, аккуратный, собранный. Даже камзол на нем был такой, что не оставалось сомнений – с деньгами у этого человека все в порядке. Как и со всем остальным. Этот горожанин весьма высокого сословия был совершенно не похож на того грязного и неопрятного разбойника, с которым я разговаривала ночью в одном из самых мрачных заведений города.
– Донья, – не опуская глаз, мужчина чуть склонил голову в приветствии.
– Доброго дня, – я не знала, стоит ли назвать мужчину доном, но сейчас он производил впечатление вполне соответствующее этому обращению.
– Как ваш вопрос? Вы нашли кого-то, способного помочь? – неожиданно решил обозначить наше вчерашнее знакомство этот человек, чем изрядно меня удивил.
– Боюсь, что нет. Вопрос слишком сложен, чтобы с ним было так просто справиться.
– Донья, ваши лекарства, – нехотя, словно зачарованная, оторвала взгляд от неожиданного посетителя, повернувшись к лекарю. В моей голове все никак не складывалось одно с другим: вчерашняя встреча и то место, где она произошла, и сегодняшний, невероятно благонадежный и респектабельный вид того, кого величали Огоньком.