Ленин из эмиграции в Россию. Март 1917
Шрифт:
Суханов описал, как Ленина встретили в Петрограде. Встреча была достойна Ленина.
4. СТАТЬЯ ГАРДЕНА И РАЗЪЯСНЕНИЕ ЛЕНИНА ПО ПОВОДУ ОДНОЙ ПОПЫТКИ ПОЛУЧИТЬ ПРОПУСК ЧЕРЕЗ ГЕРМАНИЮ
Мы вряд ли ошибемся, если на основании разоблачения Гардена будем считать, что Парвус играл в этом деле вполне определенную роль и оказывал в качестве эксперта по русским делам известное влияние на немецкое правительство и высшее военное командование в смысле благоприятного разрешения вопроса о пропуске русских революционеров в Россию через Германию. Из приведенной в нашей статье копии протокола ясно видно, что в меньшевистских эмигрантских кругах в Швейцарии делались лихорадочные усилия разузнать, какие средства пускал в ход агент Парвус для того, чтобы добиться скорейшего возвращения в Россию Ленина и Зиновьева. Это дело было окутано тайной. Только немногие посвященные знали о нем. Как только разразилась революция и в среде русских эмигрантов, проживавших в Швейцарии, встал вопрос о возвращении на родину, какой-то субъект с темной репутацией, в качестве компаньона Парвуса, обратился под фальшивым именем к одной цюрихской даме, которая, по его сведениям, была близка к одному большевику, и предложил ей добиться разрешения для нескольких видных революционеров вернуться в Россию через Германию. Товарищ Б., знакомый этой госпожи Д. Зб, вступил в переговоры, о которых он давал знать Ленину. Ленин, страстно стремясь как можно скорее попасть в Россию, даже посоветовал назначить вторичное свидание. Во время этого свидания доверенное лицо этого Парвуса осмелилось предложить нужные средства для поездки. Обстоятельство это убедило Ленина, что посредник по этому делу — агент немецкого правительства, и он тотчас резко оборвал все дальнейшие переговоры.
Мое участие в поездке Ленина началось после того, как были прекращены упомянутые переговоры. Я не имел никакого представления о них и выше приведенное сообщение
Оно вполне совпадает с заявлением товарища Б., который служил посредником между Лениным и упомянутым агентом.
Этот пролог к поездке Ленина дал повод ко всякого рода темным предположениям, слухам и легендам. Эмигрантский комитет в лице председателя его д-ра Рейхесберга пытался — и, конечно, не с дружественными намерениями — расследовать это дело. В сентябре месяце 1917 года, почти накануне Октябрьской революции, я получил приглашение явиться на заседание комитета, где мне задавались вопросы относительно моего участия в переезде Ленина.
Я воспроизвожу здесь протокол этого заседания:
Дознание от 27 сентября 1917 г. в Стиссигофе в Цюрихе под председательством д-ра Рейхесберга.
Председатель предлагает товарищу Фрицу Платтену рассказать, каким образом и почему он взялся за организацию переезда первой партии эмигрантов через Германию.
Платтен показывает следующее:
Я стал принимать участие в поездке русских эмигрантов лишь после того, как переговоры тов. Гримма с немецким посольством подвинулись настолько вперед, что в принципе поездку можно было считать решенной и оставалось только фиксировать время ее и урегулировать некоторые технические детали. За помощью ко мне обратились потому, что товарищи Ленин, Зиновьев и другие не доверяли больше тов. Гримму, предполагая, что последний затягивает поездку. В последнюю среду марта 1917 г в половине 12-го я был вызван по телефону Радеком, который просил меня срочно прибыть между половиной первого и часом по важному делу в помещение рабочего клуба. Придя туда, я застал в ресторане за круглым столом Радека, Ленина, жену Ленина, Мюнценберга и (этого я не могу с уверенностью утверждать) после совещания в комнате правления — также Зиновьева, Вронского и товарища Зиновьеву. За столом не было речи о поездке, но затем Ленин, Радек, Мюнценберг и Платтен перешли в комнату правления клуба и переговорили там подробно. После короткого колебания Платтен согласился действовать в качестве доверенного лица большевиков и в тот же день, в 3 ч 15 м., поехал вместе с Лениным, Радеком, Зиновьевым, женой Ленина и женой Зиновьева в Берн.
Товарищ Гримм был поставлен в известность, что Платтен получает полномочия доверенного лица уезжающих эмигрантов. Гримм был против этого, возражая, что на партию может пасть политическая ответственность, так как Платтен является секретарем партии и, кроме того, так как он уже дал это поручение одному бернскому товарищу. Вечером, в 9 часов, Гримму было сообщено, что Платтен вступает в исполнение своих обязанностей, в крайнем случае даже против воли Гримма.
Председатель спрашивает- какие мотивы могли побудить Гримма возражать против вмешательства Платтена?
Платтен отвечает: мотив приведен выше, а также может быть и то, что Гримм не хотел иметь рядом с собой предполагаемого политического соперника. Оба эти опасения неосновательны, так как я имел в виду принять на себя указанную миссию в качестве частного лица и в случае необходимости скорее отказаться от секретарских обязанностей, чем от этого дела. Кроме того, мою деятельность надо рассматривать не как соперничество с Гриммом, а как стремление своими скромными силами поддержать революционных борцов.
На вопрос председателя, почему ленинцы вдруг захотели устранить Гримма, Платтен ответил, что у ленинцев создалось впечатление, что Гримм саботирует поездку.
Совместная поездка меньшевиков и большевиков не могла состояться потому, что меньшевики ожидали согласия на поездку русского министерства или же Совета рабочих депутатов, тогда как большевики заявляли, что революционный долг велит им игнорировать эту формальность.
В посольстве Платтен не вел никаких переговоров политического характера, он заявил там, что пришел урегулировать технические детали поездки, так как принципиальная сторона дела была уже до того разрешена. Немецкий посланник фон Ромберг пытался завязать политический разговор на тему о виновниках войны и т. д., однако Платтен воздержался от высказывания каких-либо определенных мнений. Посольство не выставляло никаких требований. Впрочем, всякие требования были бы отвергнуты. Ссылаюсь на свой отчет о переезде Ленина, помещенный в «Volksrecht» («Народное право»), к которому мне нечего прибавить.
В пути русские не вступали в разговор ни с одним немцем. Представитель Генеральной комиссии профессиональных союзов Янсон пытался вступить в беседу с эмигрантами, однако его попытка была отклонена. Эмигранты заявили, что они отказываются от беседы и не задумаются прибегнуть к насилию в случае повторных попыток. Товарищ Платтен из вежливости не мог буквально передать Янсону ответ эмигрантов, но дал ему понять, что к эмигрантам он не будет допущен. Платтен сообщил эмигрантам о приветствии Янсона, однако он поблагодарил последнего только от себя лично. На вопрос, не объясняется ли отвод Гримма ленинцами тем, что было опубликовано письмо Гримма по делу «Гофман — Гримм» 37, товарищ Платтен ответил, что это возможно, так как он, Платтен, как раз после этого инцидента был приглашен взять на себя руководство поездкой.
На вопрос, кто первый сделал предложение организовать поездку через Германию, Платтен ответил, что не решается назвать имя, однако прибавил, что идея эта исходила от одного очень влиятельного товарища-меньшевика. Этот товарищ предложил на случай, если бы поездка через Англию оказалась невозможной, попытаться организовать поездку через Германию — Стокгольм на принципе обмена эмигрантов на военнопленных, причем Гримму было поручено наладить переговоры.
Товарищу Платтену был прочитан протокол на русском языке, где упоминается имя Мартова, после чего Платтен подтвердил, что действительно это был именно Мартов. У Платтена имеется перевод протокола этого заседания.
На вопрос, имел ли Бронский какое-нибудь отношение к этой поездке, Платтен ответил, что в той фазе, в которой он перенял это дело, Бронский к поездке никакого отношения не имел. Хлопотал ли Бронский раньше по поводу поездки, он не знает.
На случай подготовки вторичной поездки т Балабанова спрашивала Платтена, согласился ли бы он руководить ею. На это Платтен ответил, что готов сделать все, чтобы быть полезным русским политическим эмигрантам. Однако ввиду высказанного опасения, что было бы политически нецелесообразным взять на себя руководство дальнейшими поездками после того, как он руководил поездкой Ленина, для Платтена стало очевидным, что ему следует взять свое предложение обратно. Он предложил товарища Фогеля.
На вопрос, была ли принципиальная сторона поездки уже улажена Гриммом в момент его вмешательства в это дело, Платтен ответил, что, по его мнению, все уже было улажено и оставалось только урегулировать некоторые технические вопросы. В посольстве его спросили, будет ли сообщен список уезжающих, на что Платтен ответил, что согласно решению комитета имена не будут сообщены. Впоследствии посольству были названы согласно разрешению Ленина и Зиновьева имена этих двух товарищей. На вопрос о том, было ли выставлено требование, чтобы возвращались только русские, Платтен указывает, что по его предложению условия русского комитета были так формулированы, что в них не было прямо указано, что ехать могут одни русские Если бы такая редакция не прошла, Радек не мог бы ехать.
На вопрос, кто первый предложил Платтену взять на себя руководство делом, он объяснил, что это был Радек, действовавший по поручению Ленина и Зиновьева. При первом свидании присутствовал также Мюнценберг.
В посольстве переговоры велись только по поводу условий поездки, впоследствии опубликованных. Платтен полагает, что Германия потому об легчила эмигрантам проезд, что немцы были убеждены, что пребывание интернационалистов в России будет им на руку. В эмигрантских кругах смеялись над этим взглядом немецкого правительства, однако считали излишним протестовать против него.
На вопрос, не осталось ли у Платтена впечатления, что кто-нибудь еще раньше или независимо от участников поездки дал немецкому посольству кое-какие обещания, Платтен ответил, что ввиду отсутствия каких-либо данных по этому поводу он, естественно, не может сказать ничего определенного. Однако он вынес впечатление, что это не имело места и что уезжавшие эмигранты отклонили бы всякое требование со стороны немецкого правительства. Он сам в посольстве подчеркнул, что эмигранты не согласятся, чтобы им были предъявлены какие-нибудь новые условия. На вопрос, в чем заключались трудности при поездке и почему до последней минуты не знали, состоится ли она, тов. Платтен высказался в том смысле, что трудности состояли в неуверенности, согласится ли Германия принять строгие русские условия. Ожидались также затруднения со стороны швейцарских властей в отношении проверки багажа, съестных продуктов, а также в отношении проверки паспортов. Платтен указал немецкому посольству на необходимость повлиять на швейцарское правительство в смысле предоставления более льготных условий при проезде. Однако на границе багаж строго проверялся и много съестных продуктов было конфисковано.
На вопрос, предполагал ли он, что кто-либо из русских сносился с немецкими властями, Платтен ответил, что он считает
На вопрос, заданный Платтеном, считает ли себя комитет компетентным для производства подобного рода расследования, был дан утвердительный ответ.
На вопрос Платтена, обращенный к представителю большевиков, имеет ли он сделать какие-нибудь возражения против его показаний, последний ответил отрицательно, добавив, что эти показания послужат к выяснению дела.
Правильность этого протокола засвидетельствована:
Председатель комиссии д-р Рейхесберг.
Свидетель Фриц Платтен
5. ДЕЛО ГРИММА
Дело Гримма может быть поставлено в связь с поездкой Ленина лишь постольку, поскольку эта последняя была результатом усилий всей русской эмиграции, стоявшей на почве Циммервальда.
Однако я оставляю в стороне это соображение и дам здесь описание этого дела, имея в виду, что имя Гримма и деятельность его неразрывно связаны с историей возвращения в Россию из Швейцарии русских эмигрантов. То обстоятельство, что Ленин давно уже относился скептически к политической деятельности Гримма и порвал с ним всякие отношения еще в тот момент, когда не было налицо определенных данных, свидетельствовавших о том, что Гримм сам нарушил принципы Циммервальда, свидетельствует о глубоком внутреннем чутье Ленина. На конференции в Циммервальде Гримм примыкал не к левому крылу, а к центру. И уже тогда можно было констатировать известный политический разрыв между Лениным и Гримом.
Для того чтобы сейчас составить себе ясную картину о деле Гримма, сошлюсь еще раз на следующие два места настоящей статьи:
1. На беседу с Гриммом в Бернском народном доме
2. На замечание министра Ромберга относительно Гримма во время моих последних переговоров с ним.
Для освещения этого дела я воспользуюсь отчетом, представленным мною правлению Швейцарской социал-демократической партии. Свой отчет я предлагал правлению включить в общий отчет о деятельности партии. Мое предложение было отклонено, так как вообще имелась тенденция избегать в печати вопросов международной политики.
Во время переговоров, которые Семковский вел с правлением Швейцарской социал-демократической партии 30 апреля 1917 года, он огласил следующие резолюции комитета эмигрантов:
«1 ЦК по возвращению русских политических эмигрантов, живущих в Швейцарии, объединяет огромное большинство русских эмигрантов, притом самого различного партийного направления, а также значительное количество беспартийных, — в то время как вышедшая из состава ЦК группа «русских эмигрантов, стоящих на почве национальной обороны», представляет лишь те немногочисленные элементы, чья политика продолжения войны «до победного конца» обособила их от огромного большинства эмигрантов. Согласно официальным данным, приведенным обеими этими организациями, ЦК насчитывает 564 эмигранта, тогда как обособившаяся организация «социал-патриотов» объединяет всего 166 эмигрантов.
2. Товарищ Гримм, само собою разумеется, был уполномочен ЦК, а не той обособившейся организацией, которой правительства Антанты не делают никаких препятствий при возвращении на родину, предпринять поездку в Петроград для того, чтобы, ввиду трудностей письменного и телеграфного сношения, лично передать Совету рабочих депутатов, а также министру юстиции Керенскому и комитету Веры Фигнер настроения огромного большинства проживающих в Швейцарии эмигрантов. Ввиду того что тов Гримм предпринял это путешествие в Петроград не по собственной инициативе, а по поручению самих русских эмигрантов, не может быть вообще и речи о каком-то «бестактном вмешательстве». Следует еще прибавить, что русское посольство в Берне накануне отъезда тов Р Гримма было официально поставлено в известность Центральным комитетом о его миссии.
3. Уже после отъезда Р. Гримма ЦК получил от министра иностранных дел Милюкова ответную телеграмму, в которой без всякой мотивировки отклоняется предложение ЦК обменять эмигрантов на интернированных в России немецких граждан. В то же время официально подтверждается существование черных списков Факт ареста известных русских эмигрантов, намеревавшихся вернуться из Америки в Россию на норвежских пароходах, показывает как нельзя более ясно, что возвращение на родину через Англию и Францию для огромного большинства эмигрантов, борющихся за мир, представляется делом невозможным. Эмигранты, конечно, ни за что не захотят помириться с затягиванием осуществления завоеванной революцией амнистии. Невзирая на науськивания шовинистов, они не потерпят, чтобы их лишили священного права занять старое место в рядах революционных борцов и тем самым исполнить свой высший долг перед народом и революцией..
ЦК по возвращению русских политических эмигрантов, живущих в Швейцарии.
По поручению ЦК: председатель Семковский, секретарь Багоцкий».
Накануне своего отъезда товарищ Гримм прислал на имя председателя Швейцарской социал-демократической партии письмо, которое мы здесь приводим:
«Берн, 17 апреля 1917 г
Правлению Швейцарской социал-демократической партии Цюрих.
Уважаемые товарищи!
19 апреля я собираюсь поехать в Россию через Швецию. Во избежание каких-либо недоразумений считаю нужным поставить вас в известность о моей поездке, равно как и о моей миссии, и указать, что я, само собою, взял на себя поручение отнюдь не в качестве члена правления партии, а как частное лицо, к которому обратились с просьбой об этом. Дело заключается в следующем Вам известно, что русские эмигранты в Швейцарии желают вернуться в Россию. Так как ехать через Францию и Англию могут только те из них, кто является сторонником дальнейшего ведения войны, то часть эмигрантов вынуждена оставаться здесь. Для них открыта дорога только через Германию. Оставшиеся, однако, не хотели бы ехать так, как ехала первая партия, которую сопровождал тов. Платтен. Нужно добиться обмена русских эмигрантов в Швейцарии на немецких пленных в России. Созданный для этой цели комитет обратился ко мне с просьбой доложить об этом русскому министру юстиции Керенскому и Совету рабочих депутатов и на месте принять необходимые предварительные меры по этому обмену. Такова цель моей поездки в Россию, о чем я и хотел сообщить вам в настоящем письме.
В случае, если по поводу цели моей поездки проникнут в печать какие-нибудь ложные сведения, то я уполномочиваю вас использовать это письмо. Я подчеркиваю еще раз, что моя поездка ни в какой степени не обязывает швейцарскую партию.
С партийным приветом Гримм»
Вторую партию русских эмигрантов, ехавших через Германию, сопровождал товарищ Ганс Фогель. Почти все ехавшие с ним эмигранты были меньшевиками, и они считали неудобным привлечь в качестве руководителя поездки доверенное лицо большевиков. Товарищ Римате, к которому они сначала обратились, отказался из-за состояния здоровья. Правление партии получило официальное сообщение, что товарищ Фогель сопровождает партию эмигрантов до Стокгольма. Поездка товарища Гримма, присоединившегося в Стокгольме ко второй партии эмигрантов, закончилась, благодаря деятельности Гримма в Петрограде, уже известным эпилогом.[20] Мы ограничиваемся здесь воспроизведением некоторых документов. Тов. Гримм, которому приезд в Петроград был разрешен благодаря вмешательству тов. Скобелева и Церетели, постарался там использовать свое влияние как циммервальдиста. Не посоветовавшись предварительно ни с кем из ответственных товарищей, он, под влиянием какого-то странного увлечения, решился послать министру Гофману через швейцарского посланника в Петрограде г-на Одье телеграмму следующего содержания:
«Потребность мира ощущается здесь всеми Заключение мира становится крайней необходимостью с точки зрения политической, хозяйственной и военной. Это осознано в руководящих кругах. Создает затруднения Франция, тормозит Англия. Сейчас ведутся переговоры, и шансы благоприятны. В ближайшие дни предстоит новый, более сильный нажим в этом направлении. Единственное, что грозит сорвать все переговоры, это возможность немецкого наступления на востоке. Если оно не произойдет, то возможна ликвидация в сравнительно короткое время.
Созванная Советом рабочих депутатов международная конференция является только одним из проявлений мирной политики нового правительства. Считают, что конференция эта состоится наверняка, поскольку правительства не будут чинить препятствий с паспортами. Все страны обещали прислать своих представителей. Уведомьте меня, если возможно, какие известные вам военные цели преследуют правительства, так как благодаря этому могут быть облегчены переговоры. Я останусь в Петрограде еще приблизительно десять дней».
Министр Гофман прислал следующий ответ:
«Министр Гофман уполномочивает вас, Гримма, сделать следующее устное сообщение: со стороны Германии не будет предпринято наступления до тех пор, пока имеются шансы на мирное соглашение с Россией. На основании многократных бесед с влиятельнейшими лицами убежден, что Германия, как и Россия, стремится к почетному миру. В будущем имеется в виду установить тесные торговые и экономические связи и оказать финансовую поддержку для восстановления России. Обещается невмешательство во внутренние дела России, дружелюбное соглашение относительно Польши, Литвы, Курляндии [21] с учетом их национальных особенностей и возвращение занятых территорий в обмен на занятую Россией австрийскую территорию. Убежден, что Германия и ее союзницы готовы тотчас же приступить к мирным переговорам. Относительно целей войны, — в отношении Германии могу сослаться на сообщение «Северогерманской всеобщей газеты» («Норд Дейтше Альгемейне Цейтунг») 38, где высказывается принципиальное согласие с Асквитом по вопросу об аннексиях и заявляется, что Германия не стремится ни к расширению своей территории, ни к дальнейшему политическому и экономическому усилению».