Ленька Охнарь
Шрифт:
«Гуляло» здесь человек двенадцать — напористые, чубатые парни в лихо распахнутых пиджаках, из-под которых виднелись зефировые рубахи без галстуков, а то и просто полосатые тельняшки, и накрашенные, пестро одетые девицы в захватанных, смятых кофточках, с развинченными манерами. Некоторые сидели парочками, в обнимку, с папиросами в зубах. Держали себя все очень шумно, не стеснялись в выражениях.
Ленька стал догадываться, кем был его новый знакомый мальчишка и что это за компания: ворьё. Его охватило острое любопытство.
Остановясь возле полупьяного, приземистого молодца с толстыми покатыми плечами, в рубахе-ковбойке, Червончик сказал:
— Вот у этого. — И кивнул на Леньку,
Молодчик, не подымая широкого, тупого подбородка, протянул ладонью кверху сильную руку, исколотую синей татуировкой:
— Положь сюда.
Ленька озадаченно посмотрел на Червончика. Тот пояснил:
— Я сказал Бардону, что у тебя кинжал есть. Посмотреть хочет.
Нехорошее предчувствие кольнуло Леньку. Он уже знал, что в мире воров и беспризорников царит единственный закон — закон силы. Неправ среди них всегда слабый. Нерешительно достав кинжал, он показал его Бардону.
— Вострый? — спросил тот.
Этого Ленька не знал, но кивнул утвердительно.
— Ишь ты! — сказал Бардон и нетерпеливо пошевелил рукой. — Ну? Ждать мне?
Ленька спрятал кинжал за спину, отрицательно покачал лохматой, кудрявой головой.
Сидевшие за столом девицы и молодчики повернулись к нему. Внимание их привлекли красные сафьяновые ножны кинжала в накладном серебре, посеребренная ручка.
Бардон встал, и уродливая тень его переломилась на стене. Нос у него был маленький, словно бы вдавленный, с широко задранными кверху ноздрями, лицо тоже очень широкое и плоское; из-под свисшего маслянистого чуба глядели маленькие, глубоко посаженные и далеко расставленные глазки. Вор шагнул к Леньке, покачнулся.
— Гони сюда. Повторять тебе?
Зажатый в угол оголец выхватил кинжал из ножен, выставил его перед собой острием вперед.
— Отскочь! — воскликнул он отчаянно, ощущая знакомую мелкую внутреннюю дрожь. — Не отдам! Отскочь лучше!
Вор слегка попятился, его пьяное, заплывшее лицо приняло осмысленное выражение. Громкий хохот сидящей за столом компании потряс «номер», девицы взвизгивали. «Ну и шкет! — одобрительно воскликнул, кто-то. — Ершистый!» Мясистые уши Бардона стали медленно багроветь, губы резко перекосились; неожиданно, сделав ложный выпад, он схватил Леньку за руку, резко вывернул. Мальчишка ойкнул от боли, весь изогнулся, кинжал выскользнул из его побелевших пальцев, косо вонзился в пол. Бардон грубо, с силой отшвырнул Леньку в угол, оголец отлетел, не удержался и упал на спину.
— Ишь щенок! Окусывается!
Когда Ленька поднялся, Бардон сидел на своем стуле и разглядывал кинжал. Его окружили остальные воры, пробовали на палец блестящее, стальное лезвие, одобрительно делились мнениями. На Леньку никто не обращал внимания, словно его и не было в «номере». Он стоял уничтоженный, боясь заплакать, не зная, как вернуть назад оружие. Вспомнился большевик Иван Андреевич. Наверно, уже вернулся с работы, да еще с губисполкомовским сослуживцем, — а тут кинжал пропал.
— Слышь, — просительно сказал оголец Бардону. — Отдай. Это чужой.
Не сразу Бардон обратил на него внимание. Недобро прищурил красные, пьяные, говяжьи глаза, процедил сквозь зубы:
— Смойся, босявка. Понял? Скажи спасибо, что морду задом наперед не повернул. Добрый я нынче, а то б… Гляди, какой храбрый: замахнулся перышком!
Вложив кинжал в ножны, он сунул его за ремень на поясе. Ленька умоляюще перевел взгляд на Червончика. Тот сидел с таким видом, будто ничего не случилось. Ленька понимал, что ни слезы его, ни мольбы не помогут. Все эти воры знакомы между собою, а он кто для них? Случайный встречный. Добиться он может лишь того, что Бардон даст ему по шее и выставит за дверь.
Ленька подошел к Червончику, с упреком сказал:
— Чего ж подвел?
— Не думал я, что Бардону перо по душе придется, — вяло засмеялся маленький вор. Просто показать хотел, больно хорошей.
Он налил в чьи-то пустые рюмки водки из графина, пододвинул одну Леньке, кивнул на порожний стул:
— Приклеивайся. Хлопнем для знакомства.
Водку Ленька пробовал еще в Ростове у тетки Аграфены, и она тогда ему страшно не понравилась. Но отказаться было стыдно, да и все сейчас Леньке вдруг стало безразлично. Раз уж опять попал он к шпане, чего жаться? Вообще за последние недели оголец зачастую поступал не так, как бы ему хотелось, а делал то, что, по его мнению, ждали от него товарищи, даже посторонние люди.
Ленька хмуро подсел, схватил рюмку и одним движением перевернул в рот: так делал их ростовский квартирант дядя Проня. Горло его вдруг сжала спазма, глаза полезли из орбит, на них выступили слезы, он выдохнул воздух и торопливо поставил рюмку обратно.
Миловидная девица с красиво взбитыми пепельными кудряшками, с нежной кожей свежего лица и вызывающе ярким карминовым ртом, глядя на Леньку, звонко рассмеялась. На ней была узкая клетчатая юбочка, высокие, до икр, ботинки, обсоюзенные лаком, со шнурками, завязанными двойным бантиком, на пальце левой руки — перстенек с бирюзой.
— Не в то горло попало?
Улыбнулся и Червончик.
Отдышавшись, Ленька некоторое время сидел молча. Не ел он с утра, успел проголодаться. Ткнул вилкой в кусок жирной селедки, с аппетитом стал жевать: голова его слегка кружилась.
— Слышь, Червончик, — проговорил он сквозь полный рот. — Упроси Бардона, может, вернет. Кинжал-то не мой. Дядьки одного кинжал.
От водки щеки у Червончика чуть зарозовели, но ел он лениво, словно брезгуя пищей.
— Чего заливаешь, оголец? Сам хвалился: перо мое.
Это было верно, и Ленька прикусил язык. Он уже несколько раз замечал: стоит соврать — и собьешься. Одна, пусть маленькая ложь влечет за собой другую, большую, потом все время приходится изворачиваться, чтобы тебя не изобличили. Что он мог сейчас ответить?
— Бардон — хороший вор, — некоторое время спустя равнодушно проговорил Червончик. — Отчаянный. Его лучше не задирать. Шырнет пером в бок — и поминай блинами на кладбище. За ним и мокрые дела есть. А тут еще под градусом.
Последняя надежда была потеряна. Значит, уплыл кинжал, так же как и тужурка с брюками в Одессе. Шпана везде одинаковая.