Лэнни

Азимов Айзек

Сейчас, однако, визгливый вой сирены поднимался и спадал с десятисекундными интервалами, и практически любой его слышащий, от председателя совета директоров до помощника привратника, в несколько мгновений распознал смысл этого странного звука. После секундного замешательства отряды вооруженных охранников и медиков устремились со всех сторон в район предполагаемой опасности, а весь прочий персонал «Ю. С. Роботс» замер в тревожном ожидании.

Чарльз Рэндоу, техник вычислительного центра, был доставлен в госпитальное отделение с переломом руки. Других повреждений он не имел. И больше

никто не пострадал.

— Но моральный ущерб, — ревел Лэннинг, — не поддается оценке!

Сьюзен Кэлвин взглянула на него с убийственным спокойствием.

— Вы ничего не сделаете с Лэнни. Ничего. Вы поняли?

— А вы понимаете, Сьюзен? Это создание ударило человека! Оно нарушило Первый закон! Вы что, забыли значение Первого закона?

— Вы ничего не сделаете с Лэнни.

— Бог мой, Сьюзен, я должен напомнить вам Первый закон? РОБОТ НЕ МОЖЕТ ПРИЧИНИТЬ ВРЕД ЧЕЛОВЕКУ ИЛИ СВОИМ БЕЗДЕЙСТВИЕМ ДОПУСТИТЬ, ЧТОБЫ ЧЕЛОВЕКУ БЫЛ ПРИЧИНЕН ВРЕД. Положение нашей компании полностью зависит от того факта, что Первый закон строго выполняется всеми роботами всех типов. Если общественность услышит, — а она услышит обязательно, — что было нарушение Первого закона, хотя бы только один раз, нас заставят прикрыть наше дело. Единственный шанс выжить, который мы имеем, — объявить, что нарушивший Первый закон робот немедленно уничтожен; объяснить, при каких обстоятельствах произошло нападение; и, наконец, надеяться, что общественность поверит в то, что это никогда больше не повторится.

— Я хочу точно выяснить, что произошло, — холодно сказала Сьюзен Кэлвин. — Меня не было в лаборатории, и я желаю знать, что там делал без моего разрешения этот паренек, Рэндоу.

— Наиболее важный момент из всего случившегося — очевиден, — настаивал Лэннинг. — Ваш робот ударил Рэндоу, бедный дурень нажал кнопку этого проклятого сигнала — и карусель завертелась. Но робот действительно его ударил и сломал ему руку. Следовательно, ясно, что ваш Лэнни настолько расстроен, что не подчиняется Первому закону и он должен быть уничтожен.

— Он не может не подчиняться Первому закону. Я исследовала его мозг и знаю это.

— Тогда как же он ухитрился ударить человека? — отчаяние толкнуло его к сарказму. — Спросите Лэнни. Уверен, вы уже научили его говорить!

Щеки Сьюзен Кэлвин покраснели. Сдержавшись, она сказала:

— Я предпочитаю взять интервью у жертвы. И, пока я отсутствую, пусть моя лаборатория будет опечатана, разумеется, с Лэнни внутри. Я хочу, чтобы никто не приближался к нему. Если с ним что-нибудь сделают, пока меня нет, компании придется распроститься со мной.

— Вы согласитесь на его уничтожение, если выяснится, что он действительно нарушил Первый закон?

— Да, — твердо сказала Кэлвин, — потому что я знаю — он его не нарушал.

Чарльз Рэндоу с забинтованной рукой лежал в постели. Больше всего он пострадал от нервного потрясения в те несколько мгновений, когда думал, что робот собирается убить его. На Земле не было другого человека, который когда-либо испытал страх по такому же поводу. Рэндоу обладал уникальным опытом.

Сьюзен Кэлвин и Альфред Лэннинг стояли около его кровати вместе с Питером Богертом, который

встретил их по пути в госпиталь. Доктора и санитарки были удалены из палаты.

Сьюзен Кэлвин сказала:

— Ну, теперь расскажи, как это случилось?

Рэндоу был в явном смущении. Пробормотав проклятье, он сказал:

— Эта штука ударила меня по руке. Он направлялся ко мне…

Кэлвин прервала его.

— Давай вернемся к началу истории. Что ты делал в моей лаборатории?

Юноша судорожно сглотнул, было заметно, как дернулось «адамово яблоко» на его тонкой шее. Его щеки подозрительно побледнели и на лбу выступил пот. Наконец, он сказал:

— Всем известно о вашем роботе. Ходят слухи о том, что вы пытаетесь научить его разговаривать. Мы побились об заклад: умеет ли он уже говорить или нет. Некоторые парни… уфф… утверждают, что у вас даже воротный столб заговорит.

— Я полагаю, — сказала холодно Сьюзен Кэлвин, — что это комплимент. Так что же ты должен был сделать?

— Мне предстояло пойти и все выяснить… ну, умеет ли он говорить… Вы понимаете. Мы стащили ключ от вашей комнаты… и я подождал, пока вы не ушли… и зашел туда. Мы бросили жребий, кому идти… и выпало мне.

— Дальше.

— Я попытался заставить его говорить, и он меня стукнул.

— Что значит «попытался заставить его говорить»? Как ты это делал?

— Я… я задавал ему вопросы, но он ничего не отвечал… и я подумал, что надо его встряхнуть как следует… и…

— И?

Последовала долгая пауза. Под пристальным взглядом Сьюзен Кэлвин Рэндоу, наконец, выдавил:

— Я попробовал напугать его, чтобы он сказал что-нибудь или крикнул… Я только хотел устроить ему небольшую встряску…

— Каким же образом ты пытался его испугать?

— Я притворился, что ударю его кулаком.

— И он отбросил твою руку от себя?

— Он ударил по моей руке.

— Достаточно. У меня больше нет вопросов. — И повернувшись к Лэннингу и Богерту, она сказала: — Пойдемте, джентльмены.

В дверях она обернулась к Рэндоу:

— Я готова разрешить ваше пари, если это еще тебя интересует. Лэнни может вполне сносно произносить несколько слов.

Они не разговаривали, пока не оказались в кабинете робопсихолога. Его стены покрывали полки с книгами, некоторые из них были написаны самой Кэлвин. Обстановка здесь не располагала к задушевной беседе. В комнате находился только один стул, и Сьюзен Кэлвин уселась на него. Лэннинг и Богерт остались стоять.

Она сказала:

— Лэнни только защищался. Это — Третий закон: РОБОТ ДОЛЖЕН ЗАБОТИТЬСЯ О СОБСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ.

— В ТОЙ МЕРЕ, — быстро сказал Лэннинг, — В КОТОРОЙ ЭТО НЕ ПРОТИВОРЕЧИТ ПЕРВОМУ И ВТОРОМУ ЗАКОНАМ. Дадим полную формулировку! Лэнни не имел права защищаться таким способом, который мог нанести хотя бы малейший вред человеку.

— Он не делал этого, — парировала Сьюзен Кэлвин, — не делал сознательно. У Лэнни неполноценный мозг. Он не имеет представления о собственной силе и о слабости человека. Отбрасывая грозящую ему руку, он не мог знать, что кость сломается. Если перейти на привычный для нас язык, нельзя винить того, кто не может различать добро и зло.