Ленон и Гаузен: Два клевых чужака
Шрифт:
— А крокодила? — вдруг поинтересовался Ленон, которому поговорка показалась знакомой.
— А крокодила, гм, не словишь в полсилы, — поразмыслив, подыскал ответ Христофор Михайлович.
— А осьминога? — включился в разговор Гаузен.
— На осьминога… Сил надо… — попытался найти подходящие слова ученый, но вскоре сдался. — А осьминоги в Амазонии не живут! Разве что совсем в глубоких озерах, да и то навряд ли. Они там заведутся, как говорят квантовые физики, когда Стивен Хокинг на горе спляшет! Он, кстати, как и я, принципиальный человек, на лошадях совсем
Но его, несмотря на это, все равно за былые заслуги решили в рыцари посвятить. А когда он добрался до дворца, то все проклял. Здание старое, пандусов нет, и подниматься очень тяжело. Ну и на третьем лестничном пролете он не выдержал и высказался своим наэлектризованным голосом: Вот ведь старая рухлядь!
А придворная челядь это услышала и передала королеве, будто это он ее так обозвал. И вот когда его впустили в королевские покои, Елизавета смотрит, как его скрючило, что он едва пальцем пошевелить может, а потом сочуственно так спрашивает: Ну и кто из нас теперь старая рухлядь? — решил слегка разбавить свое повествование ссылкой на авторитетные источники ученый и вернулся к своей излюбленной теме:
— Фольклор так же не самого лучшего мнения о намерениях лошадей в отношении человечества. Читали про троянского коня из «Одиссеи»? Только ЛОШАДЬ могла выдумать такую гнусную подлость! А еще вспомните «Песнь о вещем Олеге», когда конь даже после своей смерти смог отомстить сиятельному конунгу за то, что тот всю его сознательную парнокопытную жизнь заставлял гнуть хребет под тяжелыми цельнометаллическими доспехами. Как говорится, король мертв… Эмм, как там дальше? А вспомнил! Король мертв! Кто тут тогда на царя крайний?
Вообще, если касаться классической литературы, то она поставила нам три главных вопроса: Кто виноват, что делать и… — тут ученый стал судорожно щелкать пальцами, пытаясь вспомнить последний пункт.
— Кто сказал мяу? — как следует не подумав, решил подсказать Ленон. Христофор Михайлович гневно воззрился на юношу, не понимая, как в голову последнего вообще пришла подобная глупость.
— Нет, кот — это другое дело. Кот — животное полезное, — пристыдил лже-аспиранта профессор. — У известного шахматиста Алехина был кот, которого он таскал на каждую партию. И во время игры кот подсказывал ему все верные ходы. Кстати, в шахматах конь ходит буквой «Г». А это говорит о его предательской натуре и склонности к ударам исподтишка.
— Ну, может, тогда «Кто подставил кролика Роджера?»? — сделал еще одну попытку Ленон, но она оказалась еще более смехотворной, чем предыдущая.
— Извините, а вы какой институт окончили? — прервал свою речь профессор и с подозрением уставился на Ленона. Юноша опустил глаза и начал смущенно шаркать ногой по полу.
— Да у кого я только не учился — и у хаслинцев, и у альдорцев, но больше — у велитов, — спас ситуацию Гаузен, решив ответить за приятеля.
— Это что, фамилии научных руководителей? — осведомился Христофор Михайлович, которому, похоже, некоторые из них показались знакомыми. Но вместо дальнейшего уточнения профессор оглушительно чихнул.
— Будьте здоровы, — от всей души пожелал ему Ленон.
— Спасибо всем! Спасибо, дорогие друзья, за то, что поддержали меня в столь нелегкое время, когда у меня были проблемы со здоровьем, — начал эффектно раскланиваться Христофор Михайлович, как будто он выступал на сцене перед огромной аудиторией. — Я у вас в неоплатном долгу, и поэтому даже не буду пытаться вернуть его вам.
После этих торжественных слов профессор решил чихнуть на бис еще раз.
— Желаю вам всяческого здоровья, — прибавил снова Ленон.
— Какого-такого всяческого? — возмутился ученый, резко сменив настроение. — Здоровье, как и ум, бывает только крепким и слабым. Особого ассортимента в нем не наблюдается.
— Простите моего невежливого друга, — решил вступиться за Ленона Гаузен, не знающий всех местных обычаев и побоявшийся, как бы ученый не обиделся и не поднял тревогу на весь НИИ.
— Это все свинец, все свинец, — снисходительно объяснил ученый. — Развелось его в последнее время в атмосфере. А, как всем известно, вследствие физических свойств свинца характер становится тяжелым до полного оскотинивания. Но ничего, ничего… Как говорил мой друг профессор Ван Хельсинг про графа Цепеша — Карпатского осина исправит, — вспомнил Христофор Михайлович и после этих слов зловеще захохотал.
— Он что, финн, ваш профессор? — не понял Ленон. — Ну, из Хельсинок?
— Простите моего заторможенного друга. Он дико соскучился по своей родине, — снова начал оправдываться Гаузен, но в этот раз Христофор Михайлович пропустил слова извинения мимо ушей:
— Да нет же! Ван Хельсинг! А я всегда ему говорил — не за теми ты, Ваня, бегаешь! Лошади, они пуще вампиров укусить могут! А глазища у них такие красные. А зубищи у них такие заразные! Вы знали, почему они так заразительно и громко ржут? Да потому что у них бешенство в крови!
Кхм, надеюсь, среди присутствующих найдутся те, кому что-то говорит имя Аввакума Петрова? — вновь хаотично поменял тему Христофор Михайлович. — Пусть они поднимут свои руки.
Похоже, что профессор имел большой преподавательский опыт и привык выступать в лекционных залах.
Ленон попытался поднять руку, но Гаузен, испугавшись новой порции потока сознания ученого, грубо его одернул.
— Так как в этом кабинете есть хоть один знаток в этом вопросе, — произнес ученый, видимо, имея в виду себя. — То я не буду пояснять, а сразу перейду к тому, что он сказал.
Так вот, как сказал остолоп Аввакум… Тьфу ты черт, прости господи! Прототип Аввакум! Да что ж такое! Опять не то!
— Может быть, Робокоп? — подсказал Ленон.
— Протопоп! Протопоп Аввакум! — наконец, вспомнил ученый. — Впрочем, я уже позабыл, что он там говорил. Но, наверное, что-то плохое и про лошадей! Что, все равно не верится? — поинтересовался Христофор Михайлович. — У меня есть железные доказательства! Вот, вятская приземистая, — с гордостью заверил ученый и постучал по конскому скелету.