Леонид обязательно умрет
Шрифт:
Ромка решил, что если сегодня экзекуции будут продолжаться, то он непременно заложит наколовшего его Леонида.
Вот, паскуда, злился Рыжий. Обжимает сейчас где-нибудь этот лилипут Махаонову, а он, Ромка, вынужден покрывать его предательство.
Входил Ромка в класс медленно и настороженно. С приближением звонка на урок избитое тело заныло куда как сильнее, чем по утру. Верка обещала сегодня ментов привести, которым его передадут на расправу, а те в свою очередь должны сослать Рыжего в лесную школу. Хотя вокруг интерната в Лосиноостровском тоже произрастали
Класс был в сборе, и звонок прозвенел, но Верка все не шла. Вероятно, общалась с ментами… Но прошла первая треть урока, а математичка все не появлялась.
«Может быть, это хороший знак? – понадеялся Рыжий. – Вдруг пронесет?»
И действительно, прошло еще пятнадцать минут, класс, лишенный надсмотра, уже гудел в полную силу, а Верка словно в лету канула… Зато вместо нее с коротким визитом явился завуч с лицом бледным, нагруженным какой-то загадочной мыслью.
– Тихо, дети, – попросил он впроброс. Казалось, что дядька смущен какими-то обстоятельствами и ему было не до галдящих детей. – Веры Викторовны не будет сегодня! – сообщил завуч.
Класс взревел от восторга, но его осадили сообщением, что прибудет замена в лице учителя физкультуры.
У Ромки отлегло от сердца… Но странное дело, о Верке ходили интернатские легенды, что она ни разу за двадцать пять лет работы в Лосиноостровском даже насморком не хворала. Кривоногая тыква была здорова, как племенная корова с ВДНХ. Но и на старуху бывает проруха!..
Неожиданно какая-то сила, скорее всего, любопытство заставило Ромку выбраться со своей задней парты и, согнувшись разведчиком, выбраться из класса, засеменить вдоль коридорной стеночки к учительской, а там…
Дверь в учителесборник оказалась приоткрытой, из щели густо тянуло сигаретным дымом, а голос директора докладывал нечто странное:
– Хоронить будем в интернате. Гроб поставим в актовом зале!
– А хорошо ли это для детей? – казалось, сама себе задала вопрос учительница по биологии.
– В нашем коллективе работала покойная, нам ее и хоронить! – отрезал директор. – А детей от смерти не убережешь!
«Кого хоронить в актовом зале? – обалдел от подслушанной информации Ромка. – Каких детей надо уберегать от смерти?..»
Тем временем директор продолжал решительно:
– И родственников сюда позовем!
– У Веры Викторовны нет родственников, – сообщила начальник отдела кадров.
– Ну и хорошо! – ляпнул директор. – Вернее, плохо, конечно… – У него зачесался плоский затылок. – В общем, мы ее семья, и нам хоронить соратницу! Надеюсь, все согласны?
Учительская одобрительно зашумела. Всем понравилось, как директор выскочил из неловкого положения.
– Верка умерла! – почти громко проговорил обалдевший Ромка. Он был настолько счастлив этой новостью, что чуть не закричал громогласное «ура»! Но рыжий мальчишка сдержался, так как в учительской продолжали разговаривать про интересное.
– И все-таки я не понимаю! – почти истерически возопила учительница французского языка. Она так тряхнула на нервной почве головой, что модные очки съехали с ее утиного носика и чуть не упали на пол. Их любезно подхватил педагог по труду, удачно опохмелившийся поутру, отчего руки были ловки. – Спасибо!.. И все-таки я не понимаю, как эти муравьи проникли в ухо Веры Викторовны?..
Все в жизни бывает, Ира! – философски подметил учитель труда, в крови которого происходили благоприятные процессы. Он ухаживал за «француженкой», хотя она об этом не знала.
– Да, – подтвердил директор. – В жизни бывает все!
– Но не настолько! – еще более истерично вскричала Ира. – Не настолько, чтобы эти гадкие животные сожрали ей полмозга!
– Это не животные! – уточнила биологичка. – Это – насекомые!
– Какая разница!
– Огромная!
– Да замолчите вы!
– Возьмите себя в руки! – приказал директор. – Пусть во всем милиция разбирается! А наше дело хоронить! Кто «за», прошу поднять руки!..
С этого места Ромка уже ничего не слушал. Он помчался в туалет, где с удовольствием опорожнял мочевой пузырь, устремляя на радостях струйку мимо унитаза, стреляя то в один угол, то в другой, добиваясь столь впечатляющего эффекта способом пережимания уретры.
«Ах, Северцев! – пела его душа. – Друтан ты мой!.. Ведь не обманул же! Сделал все, как обещал, дружище! А я на него напраслину навел! Настучать хотел!»
Ромка да такой степени растрогался от веры в дружбу, что описал ботинок. А еще он себя падлой обозвал за гнусный помысел. В наказание Рыжий Псих шибанул своим лбом о стену. Засвистел от боли, а когда она отступила, пацан еще раз поклялся своему отражению в зеркале, что до конца жизни будет хранить дружескую верность Леньке Северцеву.
– Как он клево с муравьями!..
Конечно, их искали. Правда, розыски начались с некоторым опозданием, так как хоронили математичку и пристально интересовались причинами столь странной смерти. А уж когда следователь сообщил о вине санитарных служб, проглядевших муравьиное гнездо, сведя смерть к банальности, вот тогда и заметили пропажу двоих детей.
Искали с усердием, так как дети – святое понятие для государства. Но след мальчика и девочки не отыскивался ни на одном из направлений поисков. Поговаривали даже, что в области завелся маньяк, который похищает детей, потом убивает младые организмы и прячет их под толщей земной на веки вечные.
Через несколько месяцев поиски хоть и не закончились формально, но милиция рвение на этот случай потеряла, тем более что был пойман маньяк-педофил, который брал на себя всех пропавших за последние годы детей. Правда, прямых доказательств не имелось… А потом, в подтверждение смерти разыскиваемых, недалеко от интерната, в лесу, были обнаружены детские волосы, очень похожие на прядку из косички Машеньки Махаоновой. Ее подружки благодаря ленточке признали находку за подлинную, и на том дело закрыли безо всяких угрызений совести. Маньяка расстреляли, а жизнь в Лосиноостровском интернате потекла прежним чередом…