Лера и параллель
Шрифт:
Их легко было вычислить среди многочисленных гостей. Все представители этого крыла имели длинные, словно снег, белые волосы и глаза цвета спелой черешни. Давно Макс объяснил мне, что это потому, что спэры позже отказались от донорства, к тому же членом клана мог стать лишь прямой родственник, они ратовали за чистоту крови и семейственность. Я же, наблюдая за уродливыми альбиносами, могла бы им прочесть целую лекцию о вырождении и генетической опасности близкородственных связей на примере королевских домов.
Из века в век, представители этого дома избегали вливания свежей крови, в переносном смысле этого слова, отдавая предпочтению селекции внутри
Несколько лет назад, в той же Ирландии, мне случилось попасть на фестиваль рыжих. Я сама еще в детстве была цветом волос, как морковка, и с россыпью веснушек, которые с переходным возрастом побледнели и окончательно исчезли к институту, но посмотреть на многотысячное скопление ржавых братьев и сестер я должна была обязательно. Это был ничем не прикрытый и незамутненный восторг. Казалось солнце взбесилось и расцеловало своими лучами планету, эти же платиновые уродцы выглядели болезненно.
Не удивительно, что они хотели легализовать охоту и среди их рядов затесались предатели, взращивающие отступников. С рецессивным геном пропадали те качества, что необходимы были кровососам для выживания. Они и выезжали на магическом потенциале, а еще я думаю, на принудительном отборе крови у населения.
Мне посчастливилось сидеть с одним из представителей Фон Эспер, всю дорогу он принюхивался ко мне, будто голодный пёс на фабрике сосисок, его правая рука тряслась, легким тремором, но зато он был обвешан артефактами и накопителями силы под завязку. Несколько раз я ощущала, как липкое щупальце его сознания пытается проникнуть в мою голову, ненавязчиво и слегка, дабы не вызвать негативной реакции сидящего рядом Максимилиана. Изо всех сил мне приходилось проецировать в мыслях всякую фигню, а когда мой мозг напрочь отказался по седьмому кругу обмусоливать детали завтрашнего туалета, сосед отстал.
Я слегка сжала колено своего вампира, он понял намек и отвлек меня беседой о блюдах, сплетнях, погоде и вечернем фейерверке.
После ужина начались танцы, открывал бал Феликс и что удивительно Валисса.
— Ничего необычного, он долго ухаживал за бабулей, но она была слишком придирчива, а затем влюбилась в деда. К сожалению, он не дожил даже до рождения мамы, тёмная история, и ба не любит разговоры на эту тему, но, пожалуй, именно благодаря Феликсу она вышла из депрессии, и возможно из этого что-то бы и получилось если бы она не была такой упрямой, а глава не встретил бы свою Тари, — просветил меня Макс на выражение полного изумления на моем лице.
— Они хорошо смотрятся вместе, — улыбнулась я, вспомнив утреннего массажиста, — но несмотря на безусловные достоинства Феликса, думаю Валиссе не нужны серьезные отношения.
Всегда любила вальс, а с таким партнером, танцевать его было одно удовольствие. И как только закончилась музыка, упырь с сожалением отвел меня к бабке и не прощаясь отправился решать вопросы.
Валисса была гвоздем программы, как я поняла она пару десятилетий вела довольно затворнический образ жизни, и вдруг появилась, да не просто так, а полностью поддерживая выбор внука с человечкой. Для многих это стало откровением и шоком. Мне же было так странно наблюдать за этими великосветскими ужимками и напыщенными прыжками, для человека моей эпохи все
Французские окна были открыты настежь и прохладный ветер доносил запахи свежескошенной травы и цветущей розовой вишни. Я подавила в себе желание вытянуть ноги и скинуть туфли. Красивые, но новые и абсолютно не разношенные. Пока я предавалась мечтам, рядом со мной появился брат-близнец соседа по ужину, хотя этот был посимпатичнее. И всё же, мой клыкастик был вне конкуренции.
В руках он держал бокал с игристым и протягивая его мне пропел:
— Разрешите угостить прекрасную даму шампанским, такая прелесть и одна?
— Ну почему же одна, вы вот рядом, — я насторожилась, его долговязая фигура в куче оборок и рюшей, перекрыла мне обзор на бальную залу, и даже край платья Валиссы не мелькал, возможно её увлек разговор?
— Шампанское? — вновь протянул ко мне бледную конечность вампир.
— Спасибо, но мне не хочется, — вежливо улыбнулась я, начиная изрядно нервничать под немигающим бордовым взглядом. И вдруг я почувствовала острую, словно Катана Хаттори Хандзо*, ментальную атаку на мой бедный разум. Секундная вспышка и я в норме, хлопаю глазами, словно марионетка, изображаю лишенную воли безмозглую куклу. Может слюньку пустить для достоверности?
— Возьми бокал, сучка, — шипит альбинос. А когда я принимаю его, стекленея глазами, продолжает раздавать указы, — а теперь выпей до дна.
Я, словно в замедленной съемке медленно и печально, как в рекламе Асти, подношу бокал к губам, и не донеся его всего какие-то пару сантиметров, резко выплескиваю явно неигристое содержимое в противную рожу.
— Ага, бегу, волосы назад, — а когда непонимание на его лице сменяется гневной маской, добавляю, — и у тебя вот тут, между зубами застрял листик салата.
Спустя всего мгновение руки белого удлиняются, когти вытягиваются, приобретая сабельную длину, клыки выпирают и начинают загибаться как рыбацкие крючки, глаза полыхают красным, а изо рта вместе с шипением вырывается ядовитая слюна.
Псих, ей Богу.
Это была моя последняя мысль, прежде чем мое шикарное платье было заляпано кровью. Не моей, и то хлеб. За долю секунды до прыжка этой образины на меня, Макс, пользуясь своим правом, голыми руками, оторвал голову нашему доброму гостю.
— Вот же жертва хаотической репликации хромосом, такое платье испортил, — сказала я и упала в обморок.
*Меч из "Убить Билла".
Глава 30. Сам знаешь, тут, в лесу, нельзя пускать в дом кого попало
Мне снилась всякая чушь вроде оторванных голов, рек крови и чукчей-альбиносов, которые мигая красными глазами, постоянно повторяли «однако».
Оказывается это слово все время произносил сгорбленный старичок-доктор, трепетно сжимающий мою ладонь в теплой, сухой руке. Считывая пульс и проводя какие-то еще манипуляции, названия, которых я не знала, да и выглядели они престранно. Бледно-розовым камнем на тонкой золотой цепочке он водил над моим солнечным сплетением, бормоча какие-то тихие слова, но очень громко повторяя пресловутое «однако». Камень явно был не знаком с законами физики, и не желал висеть ровно под тяжестью собственного веса, его тянуло практически параллельно моему телу, в сторону моих ног.