Лермонтов. Исследования и находки(издание 2013 года)
Шрифт:
По словам Муравьева, в 1823 году они вместе с Бестужевым-Рюминым «предложили графу Ходкевичу свести Южное общество с Польским» [385] . И в следующем — 1824 — году во время «контрактов» в Киеве Ходкевич познакомил их с депутатом Польского общества Крыжановским, который «вошел с ними в переговоры и заключил словесный договор»: Южное общество обещало полякам независимость и уступку некоторых завоеванных областей, а поляки обязывались содействовать революции и «отнять у цесаревича средства возвратиться в Россию» [386] . Эти встречи происходили в Киеве на квартире Ходкевича, на квартире Бестужева и у Крыжановского… [387] Не будем продолжать: уже ясно, что в установлении контакта между декабристами и польскими патриотами графу Ходкевичу принадлежала весьма важная роль.
385
«Восстание декабристов», т. IX, с. 95.
386
Там
387
Там же, т. IX, с. 95.
Не менее интересна фигура графа Густава Олизара — польского поэта, вольнодумца и патриота, как раз в те дни, когда Пушкин находился в Киеве — в начале 1821 года, — прошедшего с успехом на выборах в киевские губернские маршалы [388] . Близкий друг Муравьева и Бестужева-Рюмина, Олизар знал не только о том, что в России и Польше существуют революционные организации, но и о том, что члены Южного общества и польские конспираторы связаны между собой [389] . И это не мудрено: «Бестужев-Рюмин, — показал П. И. Пестель, — познакомившись в Киеве с Гродецким, графом Олизаром и графом Ходкевичем, первый открыл сообщение Русского общества с Польским» [390] . И снова: «Бестужев же был в сношении с Г. Олизаром» [391] . Не отрицал этого и Бестужев-Рюмин, признавший, что в 1824 году он «сносился преимущественно» с Гродецким, Ходкевичем и Олизаром [392] .
388
С. С. Ланда. Мицкевич накануне восстания декабристов, с. 92.
389
Там же, с. 92–93.
390
«Восстание декабристов», т. IV, с. 106.
391
Там же, с. 80.
392
ЦГИАМ СССР, ф. 48, ед. хр. 470, л. 7. Цитирую по статье С. С. Ланда «Мицкевич накануне восстания декабристов», с. 100.
Оба — и Ходкевич и Олизар — в начале 1826 года были арестованы и доставлены в Петербург, как лица, прикосновенные к заговору [393] .
Что, казалось бы, нового могут внести в освещение этих событий несколько строк, написанных Анненковой по воспоминаниям ее, относящимся к восьмилетнему возрасту?
Дату! Год первой встречи!
В своих показаниях братья Муравьевы-Апостолы и Бестужев-Рюмин говорят разное и во многом противоречат даже самим себе. Так, составляя специальную записку о сношениях с поляками, Бестужев писал, что о существовании Общества в Польше узнал от Ходкевича «на киевских контрактах в 1824 г.» [394] . Сергей Муравьев свидетельствует, что он с Бестужевым предложили «свести Южное общество с Польским» в 1823 году, указавши при этом, что предложение это было сделано им вместе с Бестужевым графу Ходкевичу [395] . А из протокола другого допроса следует, что ни с Ходкевичем, ни с Олизаром он — Муравьев — «личного сношения не имел» [396] .
393
«Алфавит декабристов», с. 415 и 368.
394
«Восстание декабристов», т. IX, с. 72.
395
Там же, с. 95.
396
Там же, т. IV, с. 257.
Бестужев отрицал политическую связь с Олизаром [397] — что же касается Ходкевича, то он пытался уверить, что Ходкевич «не принадлежал к Обществу с 1814 года» (имея в виду польское масонство) [398] . В другой раз показал, что, пользуясь знакомством Ходкевича, «успел найти в нем усердного посредника в сближении обоих обществ» [399] . Матвей Муравьев-Апостол уточнил место встречи — начало сближения произошло, по его словам, в 1823 году в Киеве в доме Н. Н. Раевского [400] . Отсюда возникло представление, что Бестужев и Муравьев и познакомились с Ходкевичем только в 1823 году и что местом их первой встречи был дом генерала Раевского [401] .
397
«Алфавит декабристов», с. 141
398
«Восстание декабристов», т. IX, с. 43, 88.
399
Там же, с. 167.
400
Там же, с. 233.
401
Л. А. Медведская. Южное общество декабристов и Польское патриотическое общество. — В кн.: «Очерки из истории движения декабристов». Сборник статей. Под редакцией Н. М. Дружинина, Б. Е. Сыроечковского. М., Госполитиздат, 1954, с. 279.
Нет, Анненкова свидетельствует, что все они бывали у губернатора еще до 1822 года, ибо в 1822 году Бухарин покинул Киев и вышел в отставку. Более того: она подчеркнула, что именно Ходкевич, Олизар и братья Муравьевы-Апостолы принадлежали к числу «постоянных» посетителей бухаринского салона, куда «часто» приходил Бестужев. Так что знакомство Муравьевых и Бестужева с графом Ходкевичем и с Олизаром относится не к 1823 году, а, безусловно, к более раннему времени, до 1822 года. На следствии Муравьев и Бестужев сказали не все. Недаром Комиссия пришла к выводу, что «Олизар не знал о существовании тайных обществ в России и в Польше» [402] , взгляд, опровергнутый новейшими исследованиями декабризма и биографами польского поэта.
402
«Алфавит декабристов», с. 141.
Весьма возможно, что раньше, нежели принято было думать, познакомился с Олизаром и Пушкин. Мы знаем, что они виделись в Кишиневе летом 1821 года [403] . Записки Анненковой позволяют предположить, что знакомство произошло еще в январе — феврале и что Ходкевич тоже входил в число знакомцев поэта.
Первую встречу с госпожой Ганской относят к 1823 году, ко времени, когда Пушкина перевели в Одессу [404] . Но, видимо, и тут имеются основания считать, что с нею и с сестрою ее — Каролиной Собаньской — дочерьми предводителя киевского дворянства графа Ржевуского Пушкина познакомил киевский губернатор Бухарин, у которого в дни больших приемов гости встречали красивых и элегантных полек. Тем более что с Собаньской Пушкин познакомился именно в Киеве, 2 февраля 1821 года [405] . Кстати, анненковская характеристика Вацлава Ганского: «малоприятный человек с мрачным расположением духа», объясняет данное ему Пушкиным прозвище «Лара», — по имени мрачного байроновского героя [406] .
403
М. А. Цявловский. Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина, т. I, с. 304.
404
М. А. Цявловский. Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина, т. I, с. 394.
405
Там же, с. 276.
406
«Рукою Пушкина». Несобранные и неопубликованные тексты. Подготовили к печати и комментировали М. А. Цявловский, Л. Б. Модзалевский, Т. Г. Зенгер. М.-Л., «Academia», 1935, с. 199.
Капнист, «сын поэта» и «сосед по имению» не только сосед и не только сын автора комедии «Ябеда» — Алексей Васильевич Капнист, но и адъютант генерала Раевского, член Союза благоденствия, которого Бестужев-Рюмин пытался вовлечь в Южное общество, в чем, однако, не преуспел, потому что с 1821 года Капнист будто бы «совершенно переменил свой образ мыслен». Так было говорено на следствии, когда Бестужева-Рюмина и Муравьева допрашивали насчет арестованного Алексея Капниста. Но как бы там ни было, в 1821 году, когда Пушкин навещал дом Бухариных, Капнист еще держался прежнего образа мыслей [407] .
407
«Алфавит декабристов», с. 91 и 323.
Вот гости, которых Анненкова запомнила в салоне отца. Ошиблась она только в одном, говоря, что Пушкин был сослан в Киев. В Киев он прибыл из Петербурга, по пути к месту ссылки, а второй раз приезжал из Кишинева, куда Инзов, принимая новое назначение, взял с собою поэта и где Пушкин жил, покуда Кишинев не переменили ему на Одессу. Фраза, которую Пушкин сказал в Киеве декабристу М. Ф. Орлову — «Язык и до Киева доведет, а может быть, и за Прут», — в пушкинской литературе известна [408] .
408
И. Кубасов. П. Л. Яковлев. Очерк жизни и деятельности. — «Русская старина», 1903, кн. VII, с. 214.
Обращаю внимание на эти подробности для того, чтобы определить общий характер воспоминаний. Судя даже по одному эпизоду, они обстоятельны и в целом очень точны.
9
Пропустим годы, которые Бухарина провела в Институте при Смольном монастыре (первоначально свой мадригал, обращенный к Бухариной, Лермонтов собирался начать словами: «Вас монастырь не научил, как жить с людьми…») [409] . Из впечатлений этого времени наиболее интересны строки, связанные с домом Олениных, особенно дорогим для нее потому, что в этой семье воспитывалась ее мать.
409
Лермонтов, т. I, с. 368.
«Мадам Оленина, — пишет Анненкова, — младшая, самая любимая сестра моего деда, была замужем за статс-секретарем Алексеем Николаевичем Олениным, который в течение долгого времени возглавлял Академию художеств.
Это была добрая, прелестная и любезная женщина — мадам Оленина, тетушка моей матери.
Ее салон, открытый для всего, что было в Петербурге выдающегося, особенно благодаря должности, которую занимал ее муж, служил местом встречи писателей и артистов. Пушкин, Дельвиг проводили там свое время; там моя мать увидела общество в самом приятном виде и представила себе смолоду, что мир полон людей ума: ибо там она видела избранных.