Лерой. Обещаю забыть
Шрифт:
– Прости, – говорю сбивчиво, сама не понимая, за что извиняюсь, а потом решительно отступаю и бегу к выходу. – Мне нужно позвонить.
– Арина! – доносится в спину рык Макеева. – Да всё нормально у твоего отца! Слышишь?
Но я не слышу. Выбежав на свежий воздух, достаю мобильный и выискиваю номер Амирова: хочу узнать, что он имел в виду, прежде чем я совершу очередную ошибку. Смотрю на заветные цифры и его фотографию, однажды сделанную тайком, но никак не решаюсь нажать на значок вызова. В ушах шумит, пальцы подрагивают: мне так хочется, чтобы он вновь забрал меня с собой...
– Амиров, значит... – доносится со спины
– Ты всё не так понял, – говорю с придыханием, понимая, как некрасиво выглядит со стороны мой поступок.
– Между вами что-то было, верно?
Мотаю головой: ничего, ничего, ничего, кроме кучи ошибок и моей глупой влюблённости! Но Макееву об этом знать не обязательно.
– Хотя что я спрашиваю? – сам себе отвечает Паша, при этом так странно улыбается, словно раскрыл преступление века. Он взбешён, и я даже понимаю его в это мгновение, но не нахожу аргументов. Зато их находит Макеев: – Дурак! Какой же я дурак! Думал, что ошибся. Надеялся, что показалось! Все эти ваши взгляды, твоя вечная отстранённость... С ним ты такая же отрешённая и холодная, а?! Что, со мной по приказу папочки развлекаешься, а спишь с Амировым, да, Арина?!
Слова Макеева бьют похлеще пощёчины. Он прав: я веду себя нечестно и мерзко, но разве это повод бросать мне в лицо подобные оскорбления?
– Всё не так...– пытаюсь оправдаться, но Макеев не желает слушать.
– За идиота меня принимаешь?! – Его пальцы вцепляются в мой подбородок, заставляя смотреть ему прямо в глаза. Не знаю, что Макеев видит в моих, но в его – сплошное разочарование, а ещё нехороший такой, шальной блеск. Сжимая до боли моё лицо, он всё ближе и ближе наклоняется ко мне, а потом цедит прямо в губы: – Ну, давай, Арина, исполняй роль послушной дочери: люби меня! Я даже закрою глаза на то, что на моём месте ты будешь представлять эту шестёрку!
Голос Макеева злобный и наглый, а мне становится по-настоящему страшно: меня некому защитить, я сама прыгнула в лапы зверя.
– Паш, ты что?! Отпусти! – хватаюсь дрожащими ладонями за жилистое запястье мужчины, дёргая, что есть сил.
– Да вали! Сама прибежишь! – Макеев небрежно отталкивает меня и уходит в дом. Я же остаюсь стоять под мерцающим светом фонаря совершенно одна.
Забываю, что нахожусь за сотни километров от дома. Плюю на вещи, оставшиеся в комнате. Просто бегу прочь от Макеева, подальше от очередного унижения.
Меня спасает то, что комплекс пользуется популярностью и на парковке я без проблем нахожу свободное такси. Но не успеваю назвать водителю адрес, как в руках оживает мобильный:
– Прости, милая, погорячился, – как ни в чём не бывало произносит Макеев. – Ты где?
– Не твоё дело! – заявляю в ответ, даже не пытаясь сдержать рвущиеся на волю эмоции. Макееву удалось задеть моё самолюбие. – Оставь меня в покое и больше не звони! Никогда!
– Пожалуйста, давай поговорим, Ариш. Я просто приревновал.
– Нет! – отрезаю уверенно и сбрасываю вызов. Всё, что ни делается,– к лучшему.
Сбивчиво диктую адрес и прошу таксиста ехать как можно быстрее. Мысль, что Макеев захочет догнать меня и вернуть, вселяет страх. Прямо сейчас я настроена решительно: больше никаких отношений с Пашей! На этом точка... Но на полпути в мою голову начинает упорно стучаться навязчивая идея: мне дико хочется посмотреть в глаза Лерою, который даже на расстоянии умудрился в очередной раз испортить мне жизнь. А потому прошу водителя сделать небольшой крюк и ненадолго заехать в коттеджный посёлок, где живёт Амиров.
Стараюсь не смотреть по сторонам: это место вызывает не самые приятные воспоминания. А ещё прошу таксиста обязательно меня дождаться – на сей раз я ненадолго.
И снова сосны... Высокий забор и глухая дверь. В какой-то момент хочу развернуться и уехать домой: уже поздно для дружеских визитов. Но замечаю, что дверь приоткрыта, а за ней горит свет. Значит, Амиров не спит...
Медленно и осторожно крадусь по мощёной дорожке к дому, старательно заглушая в памяти картинки из прошлого.
«Сегодня всё будет иначе».
Делаю глубокий вдох и робко стучу в дверь, а сама прикрываю глаза: мне до безумия неудобно врываться к Амирову посреди ночи. Но любопытство перевешивает, а вместе с ним и глупая надежда, что Лерой прозрел... Но стоит только открыть глаза, как она тут же умирает... Теперь навсегда.
– Привет, – нежно щебечет блондинка с небесно-голубыми глазами. – Ты кто?
Открываю рот, чтобы ответить, но ничего не получается. Вместо этого остервенело пожираю глазами Горскую: её я узнаю из тысячи. В жизни Ксения гораздо красивее, чем на фото: высокая, с белокурыми локонами и кукольными чертами лица, вся такая утончённая и воздушная, а ещё до тошноты приторная. Она стоит передо мной босая, в одном лёгком трикотажном платьице-разлетайке, не доходящем ей даже до колена, и мило улыбается – такая домашняя, нежная, и видно, что до безумия счастливая... Это её Амиров представлял, когда целовал меня, её имя шептал, пока я медленно умирала от боли и унижения. Она – его жизнь, его судьба, его любовь. А я...
– Никто, – еле сдерживая слёзы, бормочу в ответ и ощущаю, как проваливаюсь в огромную яму. – Просто соседка. У вас калитка была нараспашку, я хотела предупредить...
– О, это я виновата! – лопочет Горская, искренне улыбаясь, а я пытаюсь собрать себя по кусочкам, чтобы достойно уйти. – На эмоциях забыли закрыть. Ничего страшного, правда! Но в любом случае спасибо. Передам Лерою, чтобы впредь был внимательнее.
– А он... сам... где? – спрашиваю светящуюся счастьем блондинку, мысленно умоляя Всевышнего, чтобы та промолчала: знаю, что её ответ убьёт во мне любое желание жить. И она убивает. Не медля.
– Лерой? – Из уст Горской имя Амирова звучит до тошноты слащаво. – Он сейчас сына уложит и спустится... Да вы проходите, не стойте на пороге!
Что я там говорила о яме? Моя точно бездонная. У них есть сын. Они снова вместе. А я... я просто никто!
Глава 19. Лишний.
Лерой
Пропускаю волосы Тима между пальцев: такие они мягкие и рассыпчатые. Он ровно дышит, прижавшись к моей груди своей пухлой щёчкой. Забавный. Сладкий. Укрываю его пледом, но не решаюсь переложить на кровать, вместо этого сажусь в кресло, продолжая держать малыша на руках. Пока мы поднимались, он, конечно, проснулся и собрался, было, вновь приступить к своим проделкам. Только разве с дядей Лероем забалуешь? И вот теперь мне не хватает решимости его отпустить. Как ни крути, дети – это великое счастье. И, глядя на Тимоху, я лишний раз убеждаюсь, как сильно хочу своих.