Лес Гримм
Шрифт:
Она отдернула руку, отчего я зарыдала еще сильнее, но потом мама наклонилась и взяла меня за подбородок.
– Никогда не сомневайся в своих силах, Клара. Ты была создана для того, чтобы выдерживать испытания и пострашнее этого.
– Но ты обещала, что будешь долго жить. – Я даю волю слезам. – Ты сказала, что похожа на дуб Гримм. Ты дала мне желудь, чтобы я никогда не забывала об этом.
– Ох, дорогая. – Она грустно улыбнулась. – Я ничего не обещала. Желудь символизируют твою жизнь, а не мою.
Прежде чем я успела возразить, она
Бабушка нашла меня в таком состоянии. Она последовала за мной, когда я убежала за мамой, и опустилась на колени рядом со мной в траву. Она ничего не сказала. Лишь положила тяжелую руку мне на спину.
К тому времени я уже верила в судьбу. Я прожила четырнадцать лет, наблюдая за приходами и уходами жителей деревни, чьи предсказания сбывались. Но в ту минуту, когда ушла моя мать, я перестала верить в судьбу. То, что я чувствовала, было сильнее. Я была уверена в ней. И мама тоже все понимала, хотя всегда притворялась, что это не так. Если бы она не верила, то не боялась бы так сильно за отца. Она бы пообещала мне, что вернется. Она бы сказала, что желудь олицетворяет наши жизни.
– Мы никогда не переставали стремиться к миру, – говорит господин Освальд, и я отрываю взгляд от Дерева Потерянных и маминой розово-красной полоски шерсти, хотя не могу так легко избавиться от последнего воспоминания о ней. – И поэтому мы каждый месяц возвращаемся на это место и приносим свои подношения. Мы еще раз пытаемся выяснить, уступит ли нам лес. – Он еще сильнее повышает голос. – Кто же наконец станет победителем? Посмотрим, кому выпадет шанс.
Три года назад жители деревни взревели бы от восторга. Два года назад они, по крайней мере, издали бы несколько возгласов. В этом году их огонь почти не горит. Все, что они могут сделать, – это слегка кивнуть и слабо хлопнуть в ладоши. Я ненормальная. Внутри я превратила свою сердечную боль в надежду. Я пылаю так сильно, что готова взорваться.
Все мои желания зависят от того, чтобы меня выбрали в лотерее, только так я смогу попасть в лес. Пока я этого не добьюсь, я не смогу найти Книгу Судеб и сделать единственное, что может изменить ужасную судьбу матери, загадать свое единственное желание: спасти ее.
Господин Освальд тянется костлявой рукой к янтарному кубку. Мое сердце учащенно бьется. Аксель перехватывает мой взгляд и подмигивает.
Председатель трижды перемешивает листочки. Запускает пальцы в кубок. Достает сложенный листок.
«Изобрази искреннее удивление, – приказываю я себе. – Помни, что ты репетировала». Когда он прочтет «Клара Турн», я приложу руку к груди и ахну. Я сделаю глубокий вдох и расправлю плечи. Я покажу всем, что готова пересечь линию из ясеней.
Господин Освальд разворачивает листок. Уголок его рта приподнимается. Одобрение? Я выпрямляюсь. Мои нервы натянуты как струна.
Он
– Аксель Фурст!
Глава 2
Я замираю. Кровь приливает к голове. Руки подлетают к сердцу. Я ахаю, голова начинает кружиться. Неосознанно я делаю все, что репетировала. Только причина в другом. Я услышала не то имя. Оно должно было быть другим, учитывая такие шансы в мою пользу.
– Нет! – выпаливаю я, выдыхая сдерживаемое дыхание.
Головы поворачиваются. Люди расступаются. Все смотрят на меня. Кровь стучит в висках. Листок в руках господина Освальда пульсирует от моего взгляда.
– Нет? – переспрашивает он. Его лицо вытягивается, когда он хмурит брови.
Я делаю два шага вперед. Наконец я могу разобрать имя. Там действительно написано «Аксель Фурст».
Я бросаю резкий взгляд на своего друга. Что он затеял?
Его широко раскрытые глаза пристально смотрят на меня. Его смуглая кожа становится бледной, как кость. Он слегка качает головой. Он тут ни при чем. Конечно, нет. Он бы никогда не подставил меня. Кроме того, его имя не вытаскивали в этом году. Оно было в янтарном кубке, как и положено. Он выиграл, и выиграл честно.
Взгляды жителей деревни устремляются на меня. Мои щеки горят, и я обхватываю живот руками. Я встречаю испуганный взгляд господина Освальда и откашливаюсь.
– Я просто хотела сказать… – Мой голос становится на октаву выше, и я сглатываю. – Нет, Аксель не сможет войти в лес без моей карты. – Я вытаскиваю сложенный пергамент из кармана. – Так у него будет больше шансов на успех.
Господин Освальд поднимает бровь, но кивает, принимая мой ответ.
– Поздравляю, Аксель, – объявляет он. – Спаси нашу деревню. Спаси наших Потерянных.
– Спаси нашу деревню. Спаси наших Потерянных, – повторяю я с остальными мантру, которую мы говорим каждому победителю лотереи.
Несколько человек подходят к Акселю и жмут ему руку. Другие же направляются ближе к границе леса, чтобы понаблюдать за его попыткой. Некоторые уходят с поляны с потупленными глазами и поникшими плечами.
Я тащусь к алтарю и прячу желудь в карман. Нет, он должен остаться. Я кладу его обратно на резную деревянную скамью. Аксель сделает все возможное, чтобы найти мою маму, как я и обещала ему, что найду Золу, если бы на листке было написано мое имя.
Теперь Акселю пожимает руку господин Освальд. Цвет вернулся к лицу друга. Он воодушевлен. У него появилась возможность спасти любимых людей.
У меня щемит в груди. Я пытаюсь стряхнуть это ощущение. Я не могу делать вид, что мое горе сильнее, чем у кого-либо еще в Лощине Гримм, даже если трудно представить, что они скучают по кому-то больше, чем я по своей матери.
Сияющий отец Золы встает рядом с Акселем. Мать девушки вытирает платком мокрые глаза. Они по очереди обнимают его и что-то говорят напоследок. Когда они отпускают его, Аксель подходит ко мне, пока я бесцельно слоняюсь по лугу, и, вздохнув, дергает себя за воротник.