Лес на той стороне, кн. 1: Золотой сокол
Шрифт:
– Сиротское право? – Вила усмехнулась. – А ты на это ответишь перед всем народом: «Кривичи, если за вас выйдет сражаться варяг, кто же будет вами править?»
– А если она потребует, чтобы меня закопали по пояс в землю, и выйдет сражаться сама? Она это может!
– А тогда ты скажешь: «Кривичи, у вас много врагов, но ни один из них не позволит закопать себя в землю еще до битвы». Что она ответит на это? И что ответит тебе народ?
Зимобор улыбнулся: Дева Судьбы давала очень умные советы.
– Пока я с тобой, ничего не бойся, – шепнула звездная тьма. – Полюбился ты мне – я все для тебя сделаю, весь белый свет к твоим ногам положу. Полюбишь меня?
Теплое мягкое
Зимобор открыл глаза. Проснулся… А он спал? Сидя на лавке, привалившись спиной к беревенчатой стене? Спали три старухи – одна храпела, две посапывали. Горница снова стала такой, как всегда, на лежанке распростерлось мертвое тело князя, уже окончательно сброшенная одежда души.
Нет, он не спал. Зимобор протер лицо, взъерошил волосы. Небо за окошком побледнело, созвездие Трех Вил погасло. Близилось утро, давно уже бы кричали петухи, если бы в Смоленске сохранился хоть один.
Он не спал. Младшая из трех Вещих Вил, Дева Будущего, говорила с ним. Обещала помощь. Он хорошо помнил ее советы, но не мог сообразить, что же такое она сказала ему на прощание. Что-то такое хорошее, но… тревожное. Что-то слишком невероятное, чтобы быть правдой.
Но где-то в глубинах сохранились последние отголоски, воспоминания о мгновенном блаженстве, которое подарило ему ее прикосновение. Это было на самом деле, такого не выдумаешь.
Храпящая старуха вздрогнула, обвалилась с лавки на пол, завозилась – проснулась. Зимобор неслышно встал и скользнул за дверь, благо ее смазали, чтобы не скрипела. Никому не надо знать, что он провел возле тела последнюю земную ночь души. То, что с ним случилось, принадлежит только ему.
В последующие дни княжий двор был полон гостей: понаехали старейшины со всех подвластных земель, и княгиня принимала их весьма радушно и с почетом. Собрать, как в былые времена, всех взрослых свободных мужчин племени было уже невозможно, и прибывали только старейшины, которые будут говорить от имени своих родов – с верхнего течения Днепра, с Вопи и Вотри, с верховий Сожи (там жило немало радимических родов, плативших дань смоленскому князю), с Каспли и Осьмы. С Торопы приехали новый староста и его родичи, знавшие Кореню. Из уважения к княжьей родне им достались довольно почетные места в гриднице, но, строго говоря, знатностью они похвастаться не могли.
По вечерам в гриднице, где собиралась вся смоленская и приезжая знать, не утихали споры. Бояре и старейшины хотели что-то решить между собой еще до веча, но договориться никак не удавалось.
– Служил я князю Велебору верно, в чем дух его над нами свидетель! – говорил воевода Беривой.– Хочу и дальше роду Велеборову, роду князя Тверда и потомков его, служить. Перун и Макошь князя Велебора благословили добрыми сыновьями, и сыну его старшему Зимобору я в верной службе поклянусь. Кто обычай предков чтит и племени кривичей славы хочет – тот говори как я. Верно говорю, дружина?
– Верно! Верно! Хорош у князя старший сын – лучше нам не надо! – кричали кмети ближней князевой дружины. Они дружили с Зимобором, не раз ходили с ним в походы и были совсем не прочь увидеть именно его своим новым повелителем.
– Дай я скажу! – вышел вперед Секач. – Не одним сыном боги князя нашего благословили. Старшее его дитя – княжна Избрана, и в ней благословение богов. Мать ее княгиня Дубравка род свой ведет от воевод Белояричей, от князя
Никто не ждал, что грубоватый боярин сможет говорить так красиво и гладко. Подобной речи следовало бы ожидать от волхва, и волхвы, кстати, согласно кивали, слушая боярина. Зимобор заметил напряженное лицо княгини Дубравки и сообразил: истинным творцом этой красивой речи была она, а Секач ее затвердил, как ребенок, чтобы теперь произнести своим громким уверенным голосом.
Но гораздо больше удивляло то, что Секач поддерживает уже не Буяра, своего воспитанника, а Избрану. Правда, удивляся Зимобор недолго. «Изберем воеводу…» Понятно, кто будет этим воеводой. Похоже, Дубравка и Избрана твердо пообещали Секачу, что эта должность будет его, и поклялись той самой богиней, именем которой он теперь убеждает остальных…
– Да большой милости на княжне не видно! – крикнул Бражко, староста смоленских кузнецов. – Мужа у нее Макошь быстро отняла, детей не послала. А больше замуж она идти не хочет, вон какие князья к ней сватались, а все попусту! Ждет, что ли, когда к ней Белый Всадник явится, сам Перун?
Поднялся шум, все заговорили разом.
– Не гневи богов! – возмущенно крикнула княгиня. – Сам Перун будет ей небесной защитой, а на земле защитник найдется!
Тесня друг друга, вперед выбрались несколько старост и волхв. Все заговорили разом, но только мешали друг другу. Княгиня злилась, но не могла их прервать. Кмети и даже челядинцы зашумели.
– А ну тихо! Молчи! – кричал Беривой, размахивая могучими кулаками. – Говори один! Не на торжище!
– Княжна Избрана благословение богов, на ней лежащее, явила нам! – выкрикивал волхв Радомысл, которого выпустили-таки вперед. – После славной княгини Летомиры, после Вербницы, дочери Волеслава, не бывало у князей смоленских такой девицы, как княжна Избрана. Разумом она остра, как молния Перунова, помыслом быстра, как вихрь Похвистов, мудрость ее, как море Варяжское, широка, как Велесово подземелье, глубока. Суд она судить может, ибо все законы и обычаи ей ведомы, и справедливостью ее Перун наградил в полной мере. Духом она тверда, как меч булатный, и нет такой беды, какая ее устрашила бы. Разумность, справедливость, доброту и милость дадут нам боги в ней.
– Коли так она хороша, так забирайте ее себе в святилище, нам не жалко! – опять закричал староста Бражко. – Отдадим, да всех ее варягов крутолобых в приданое дадим! А князь должен меч в руке держать, а не веретено!
Опять поднялся шум, в гриднице засмеялись.
– Княгиня Летомира правила Смоленском, пока князь Зареблаг во взрослый разум не вошел, и никакого урона не было земле кривичей! – крикнул Секач.
Он напоминал о том случае, когда новым князем был избран семилетний сын прежнего – правда, его мать, княгиня Летомира, и при жизни мужа пользовалась большим уважением. А ее родной брат был прославленным воеводой, так что, собственно, этим-то двоим вече и вручало судьбу племени. Сам Зареблаг, повзрослев, оказался далеко не таким способным правителем, как его мать, и после него был выбран человек из другого рода. То есть Велебор Старый. Но все же женщина когда-то правила днепровскими кривичами, хоть и от имени сына.