Лес пропавших дев
Шрифт:
– И кто же убийца по-твоему?
– Ссыльный Пэк, – ответила Мэволь, а потом нахмурилась. – Почему ты качаешь головой?
Я и не заметила, что качаю головой.
– А ты кого считаешь убийцей? – спросила она.
Я взглянула в сторону хижины, потом повернулась к сестре.
– Отца отравили…
Я замолчала, все никак не могла решиться. Нужно было подумать еще, принять правильное решение, но Мэволь выжидающе смотрела на меня, раздумывать времени не было. Во мне пробудилась робкая надежда. Если я расскажу ей все сейчас, может быть,
– Ядом растения кён-по буджа, – договорила я наконец.
Мэволь ничего не ответила, и на мгновение мне показалось, что она прислушается ко мне. Я уже собралась объяснять ей, как яд связан с шаманкой, но она сказала:
– Ты что, рылась в ее вещах?
Я вся напряглась.
– А ты что, знала, что она держит яд?
– Конечно, знала, он облегчает боль в суставах. Она сама мне сказала.
– Ты веришь всему, что говорит шаманка, но всех ее секретов не знаешь. – Я очень беспокоилась за сестру, старалась говорить как можно мягче. – Ты даже не знала, что Сохён – ее дочь.
– А зачем мне знать все ее секреты? Я доверяю ей, – сказала Мэволь, – и знаю, что она ни за что бы не причинила отцу вреда. Она не убийца.
– А мне ты доверяешь?
– Да.
– Тогда поверь, я говорю правду.
Я с трудом удержалась, чтобы не сказать «умоляю».
– Шаманка Ногён вырастила меня. Все эти пять лет она кормила меня, одевала, она поселила меня в своем доме, который стал и моим. Она видела все мои недостатки и все равно не отвернулась от меня. Самый преданный человек, которого я когда-либо знала, даже родители не заботились обо мне так же, как она. Всегда и во всем она поддерживала меня. – Мэволь не знала, что еще сказать, как еще убедить меня. – Она любит меня, как родную дочь.
Ледяное отчаяние затмило все остальные чувства, бурлящие в моей груди. Все бесполезно. Она никогда не отступится, не передумает.
– Я не должна была вообще тебе этого говорить, – тихо призналась я, – но решила сказать, чтобы ты не чувствовала, что тебя предали, когда это случится.
– Когда что случится? – испуганно спросила Мэволь.
– Инспектор Ю приедет вечером и заберет шаманку Ногён на допрос в кванхон. Она что-то скрывает, Мэволь-а. Поверь мне наконец, чувства мешают тебе разглядеть правду.
– Я ничего уже не успею сделать, да? – В голосе Мэволь зазвучала паника. – Ты не оставила мне времени. Я не успею придумать, как защитить шаманку.
– Зачем ее защищать…
– Затем, что убийца – это Ссыльный Пэк. Ты сама ведь раньше подозревала его, а теперь и думать о своих подозрениях забыла, так? – огрызнулась сестра.
Я промолчала, и она, развернувшись, направилась прямо к хижине. Я знала, что она сейчас все расскажет шаманке. Может быть, они даже решат вместе сбежать. Честно признаться, я отчасти надеялась, что так они и сделают. Тогда шаманку хотя бы не подвергнут пыткам. На полицейских допросах обычно выбивали признания пытками, иногда пытали до смерти.
Я бездумно уставилась на отцовский меч, чувствуя, как пот стекает у меня по лбу. Я вытерла его, а потом вдруг услышала чьи-то шаги. Мэволь тащила за длинный рукав старуху Ногён.
– Что зря гадать. – Мэволь сердито махнула рукой. Она была в отчаянии, боялась потерять любимого человека. – Давай спросим, давай прямо у нее и спросим. – Она обернулась к шаманке. – Ты отравила нашего отца?
Одно за другим сменялись выражения на лице шаманки. Сначала изумление, потом шок, недоверие, а потом суровая обреченность.
– Значит, в тот раз, когда ты взломала мой шкафчик, ты пыталась найти доказательства того, что я убила вашего отца? Мэволь рассказала, что вы нашли его тело.
– А то, что ученый Ю на самом деле тайный королевский инспектор, Мэволь вам рассказала? – спросила я. Мне хотелось говорить жестко и уверенно, но это было трудно, особенно когда Мэволь сверлила меня взглядом. – Я рассказала ему о вас, о вашей жизни. О том, как вы солгали, что не виделись с Сохён перед ее гибелью, а свидетельница слышала ваш разговор. Вы спорили о чем-то. Все это записано в отчете деревенского старейшины.
Шаманка Ногён ничего не ответила.
– Ваша дочь приехала в Новон, чтобы избежать позора. Жители ее родной деревни знали, что ее отправляли в империю Мин, но узнали об этом и в нашей деревне. Она стала изгоем. Она была несчастна здесь. Почему же она прожила в Новоне целых два года?
По-прежнему молчание в ответ.
– Пожалуйста, скажи ей, – уговаривала шаманку Мэволь. – Пусть Хвани поймет, что происходит, до того, как приедет инспектор. Может, тебе удастся уговорить ее остановить инспектора, прекратить это безумие.
– Это вовсе не безумие, – сердито ответила я.
– Ладно, – неожиданно согласилась шаманка, – я все расскажу.
Я замолчала. Что ж, пусть говорит. Но ей не удастся переубедить меня.
– Моя дочь Ынсук рассказала мне, – начала шаманка медленно, как будто пыль прошлых лет запорошила ей память и нужно было стирать один слой за другим, чтобы хоть что-то вспомнить, – что эмиссар, который вез ее в империю Мин, спьяну рассказал, почему схватили именно ее. Кто-то из деревни Новон хотел спасти собственную дочь и пообещал ему, что найдет взамен нее другую красавицу.
Я вздрогнула. Мне вспомнились слова Ссыльного Пэка: «Насколько большой должна быть взятка, чтобы красавицу не тронули?» Я не обратила тогда на это внимания, решила, что он просто дразнится. Но теперь мне пришло в голову, что загадка Пэка жутковато перекликается с тем, что говорит шаманка Ногён.
– Ынсук выбрали вместо какой-то другой девушки. Вот что она рассказала мне тогда. Если эмиссар принимает взятку, какой бы крупной она ни была, он должен найти другую девственницу взамен той, которую пощадили. Потому что ведется тщательный учет количества девушек, которых отправляют в империю Мин.