Лес за Гранью Мира (сборник)
Шрифт:
– В любом случае, сейчас Вы можете пренебречь моей помощью, но если бы я был на Вашем месте, я бы не стал так поступать. Ведь я могу помочь Вам в будущем и уже немного помог в прошлом.
Ральф был молод и не мог вынести обвинения в неблагодарности, а потому ответил:
– Нет, нет, друг, мы вместе отправимся в «Геральдическую лилию».
Роджер кивнул и пробормотал что-то про себя. Больше они не задерживались в дороге, разве что Ральф то и дело натягивал поводья, чтобы посмотреть на какие-нибудь красивые вещицы. Вдоль улицы шли ряды открытых торговых лавочек, так что вся она была похожа на рынок. Дома здесь стояли добротные,
Среди этой пестроты Ральф разглядел здание более пышное, чем остальные. Над его входом висело изображение святого Элигия*, а на первом этаже располагалась такая же лавочка, как и во многих домах на этой улице. В ней были выставлены оружие и превосходные доспехи. Двое мальчишек, служащих у оружейника, стояли рядом, время от времени выкрикивая названия товаров и зазывая покупателей:
– Подходи, выбирай, покупай!
Ральф остановился и заинтересованно начал рассматривать блестящий на солнце товар. Тогда сбоку к нему подошёл один из зазывал и спросил:
– Достойный сэр, Вы, конечно же, хотите что-то купить. Что Вам показать из наших товаров?
Ральф подумал, вспомнил крепкий маленький стальной топор, принадлежавший убитому вчера воину, и попросил показать подобное оружие. Мальчишка принёс очень хорошую стальную секиру, топорище которой было инкрустировано золотом, и назвал её цену. Ральф счёл её приемлемой и достал заплечный мешок, чтобы вынуть деньги. Но только юноша сунул в него руку, как появился мастер-оружейник, высокий и довольно крепкий простолюдин. Он вежливо произнёс:
– Сэр рыцарь, Вы здесь впервые, я не знаю Вас, поэтому я должен попросить Вас показать скреплённое городской печатью разрешение на покупку оружия.
– Ну и ну, чудно! – сказал Ральф. – Разве свободный человек без подписи и печати городского судьи за свои собственные деньги не может купить товары, которые как раз выставлены для того, чтобы их покупали? Нет, возьми свои флорины, мастер, а мне дай топор и закончим шутить на этом.
– Я не шучу, молодой воин, – ответил оружейник. – Если бы Вы были одним из благонадёжных горожан, то купили бы его без вопросов с моей стороны. Я объяснил Вам, как надо поступить по нашему закону, ведь я, мастер-ремесленник, не могу его нарушить. Не гневайтесь, достойный сэр. Я отложу для Вас этот топор до той поры, пока Вы не принесёте мне разрешение или не попросите меня сходить взглянуть на него. Вы можете получить его в ратуше прямо сейчас, после того, как там удостоверятся, что Вы не враг Города.
Ральф увидел, что ничего не достигнет перебранкой с кузнецом и, немного расстроившись, пошёл прочь. Ему стало хуже, когда он заметил, как Роджер слегка ухмыляется.
Вскоре они вышли на рыночную площадь. С одной её стороны стояла городская церковь с прочными стенами и высокой башней, но не очень большая и почти без украшений. Сразу за ней виднелся дом с изображением геральдической лилии. Это было огромное красивое здание, к которому они и направились, но перед ним, на самом виду, посреди площади обнаружили то, на что Роджер указал с выразительной усмешкой, понятной и без слов. Это была высокая виселица с четырьмя перекладинами, вырезанными в форме ветви дерева. С каждой из них свисало по петле. Сверху к виселице крепилась доска, на которой большими буквами было написано: СУХОЕ ДЕРЕВО. Вокруг виселицы разговаривали и смеялись самые разные люди.
Ральф сразу же понял, что повесить должны тех четырёх, которых он вчера видел связанными. Он остановил проходящего мимо франклина и спросил его:
– Послушай, я чужой в этом городе и хотел бы знать – приговор над четырьмя разбойниками приведут в исполнение сегодня?
– Нет, – ответил прохожий. – Завтра. Сейчас они как раз перед судьями.
Роджер спросил мрачным голосом:
– Что ж ты сам не в суде?
– Там не на что смотреть, – ответил прохожий, – и ещё меньше есть что послушать. Разбойников судят быстро. Их не допрашивают под пытками. Интереснее будет поглядеть на работу палача завтра. Вот это действительно знатное зрелище. Но куда лучше было бы, если бы в наши руки попала главная ведьма этих негодяев. Сейчас в народе говорят, что её не поймали и на этот раз. Опасаются, что она вновь проскользнула у нас сквозь пальцы.
Роджер засмеялся и произнёс:
– Народ Города простодушен и ничего не знает о её жизни. Я скажу тебе, что она вполне может оказаться сейчас прямо тут, в Городе, и готовить освобождение тех четырёх, которых вы поймали.
Франклин в свою очередь пренебрежительно усмехнулся и сказал:
– Если уж мы простодушны, то ты точно дурак: разве мы не сильнее Сухого Дерева? Да и числом мы их превосходим. Она обязательно попадёт в наши руки. Как мы можем не узнать её, если она ходит по нашим улицам? У нас что – глаз нет, болван ты эдакий? – и он снова гневно рассмеялся.
Ральф почувствовал в своём сердце что-то вроде страха и спросил франклина:
– Скажите, вы двое говорите о королеве этих разбойников?
– Да, – ответил франклин. – Правда, если быть точным, она их богиня, их пророк, их дьявол, само сердце и душа их злых дел. Но однажды мы поймаем её, и тогда наступит самый страшный день в её жизни, поскольку она умрёт для этого мира.
– Ага, конечно, если она вообще может умереть, – добавил Роджер.
Франклин угрюмо посмотрел на него и сказал:
– Добрый человек, мне кажется, ты многое знаешь о ней… Откуда ты?
Роджер ответил без промедления:
– Из Хэмптона под Утёсом. Я восстал против неё. Я для неё теперь негодяй и беглец, потому-то я так хорошо её знаю.
– Что ж, – сказал франклин, – ты кажешься честным человеком, но всё же я советую тебе попридержать свой язык, когда снова захочешь поговорить о Ведьме Сухого Дерева в нашем городе, иначе можешь навлечь на себя беду.
И франклин направился к виселице, а Роджер, словно говоря сам с собой, произнёс:
– Вот идёт безнадёжный дурак. Впрочем, после разговора с ним нам лучше укрыться за стенами «Геральдической лилии».
Туда они и направились.
Правда, рыночная площадь была широкой, и прошло несколько минут, прежде чем они дошли до двери постоялого двора. В это время Ральф, тревожно нахмурившись, спросил:
– А эта женщина, какая она на вид? Красивая или нет?
– Трудно сказать, – ответил Роджер. – Когда красивая, когда нет, когда молодая, когда старая, когда жестокая, а когда добрая. Но заметь, если она сама добра к людям, то они жестоки, и добра она к ним именно потому, что они жестоки.