Лесь
Шрифт:
— Давай мне кальку, ты. Плииз, — обращался он к пани Матильде с очаровательной улыбкой в голубых глазах. Следовало считать, что очаровательная усмешка играет также и на губах, потому что это было очень трудно подтвердить ввиду наличия густой бороды. Пани Матильда каждый раз отвечала нервной дрожью.
— Нет план fundamenten <фундамент (нем.)>, — информировал Януш, стараясь сказать как можно понятнее. — Ты gehen do инженер.
Некоторое беспокойство представляли лишь два оборота, которые иностранец употреблял с непонятным
— Почему он так себя индивидуализирует? — недовольно говорил Каролек. — Он — да, он — да! А кто — нет, к черту?
— Выделиться старается, — пояснил Лесь, — Вероятно, слышал что-то о коммунизме, вот и перепуталось все у него в голове. Он думает, что у нас здесь все общее, и хочет отделиться.
— А может быть, он хочет подчеркнуть, что согласен с нами? — сказал Януш. — Он — да, а как другие — это его не касается. В конце концов приехал к нам и сидит…
— Возможно. У него должен быть какой-то повод, если он приехал к нам на работу. Кто знает, может, желает дать нам понять, что его устраивает наш общественный строй?
«Вишел» казался более тревожным, чем возможное отношение иностранца к общественному строю. Он звучал в воздухе ежедневно бесчисленное количество раз и вынуждал весь персонал к интенсивным мыслительным процессам.
— О чем он говорит, к дьяволу, с тем вишелом? — нервничал Януш. — Что он хочет сказать этим словом?
— Может быть, он хочет сказать — вышел? — предположил Лесь. — Может быть, его кто-то так не правильно научил, и так и привык?
— Хорошо, но что у него на уме? — интересовался Каролек. — Он всегда употребляет это слово при обсуждении проектов. Не хочет их обсуждать? Хочет выйти?
Тайна «вишела» стала наконец такой мучительной и интригующей, что все потребовали разъяснений от директора. Директор бюро, ежедневно третируемый сотрудниками по этому поводу, после долгих и безрезультатных поисков кого-либо, кто знает датский язык, обратился наконец в припадке отчаяния к официальному лицу, которое рекомендовало нового работника. Лицо, несколько обеспокоенное, сделало более продуктивное усилие своих умственных способностей и ответило, после преодоления того же пути, что и вопрос, только в обратном направлении.
— Он вообще не говорит «вишел», — сказал директор, вернувшись в бюро, счастливый тем, что удалось разъяснить непонятные вопросы. — Он говорит «We shell». Будущее время всего. А «я — да» означает по-датски «Да, благодарю». Купите себе датско-польский словарь и не делайте из меня идиота.
Сразу же был куплен единственный доступный учебник, которым оказался «Разговорник польско-датский», почти полностью состоящий исключительно из гастрономических терминов. На основании этого учебника можно было прийти к выводу, что оба народа занимаются лишь жратвой или закупкой еды и продуктов, только изредка обращая внимание на искусство одеваться. Содержание
Одним прекрасным летним днём улыбающийся иностранец ворвался в комнату, немного опоздав, положил на стол завёрнутый в небольшой клочок бумаги кусок колбасы и произнёс торжественно:
— Кал… б?са!
На мгновение воцарилась тишина, которую прервал Каролек.
— Моча тенора… — сказал он вполголоса рефлекторно и бессмысленно.
— Что?! — вытаращился на него Януш. Каролек почувствовал лёгкое замешательство.
— О боже, я же по ассоциации. Ведь существуют такие переиначивания слов. Есть кал б?са и зуб тенора и разные другие. Ты что, не слышал?
— А-а! — сказал Януш, проявляя какое-то удивительное ошеломление. — Сперва «вишел», а сейчас кал тенора, простите, кал б?са…
— Перестань, потому что я не смогу взять в рот этой колбасы! — гневно отозвалась Барбара. Иностранец глядел на них с любопытством.
— Калб?са! — повторил он с радостной гордостью.
— Колбас?! — опроверг Януш. — Колбас?! КОЛБАС?! О боже, он всех нас доведёт до идиотства! Я уже чувствую, как глупею по вине этих всех языков! Как должен я сказать, что я — да, то мне кажется, что говорю нецензурщину, и говорю, что я — нет, а потом все оказывается наоборот. Я уже польский язык забыл!
— Ты вспомнишь, как только он научится, — утешил его Лесь. — Видишь, что у него хорошо получается!
Изучение польского языка делало успехи, хоть и ничтожные, но постоянные. По неизвестным причинам для оживлённых разговоров Бьерн-Бобек высмотрел себе Каролека и на нем испробовал своё умение.
— Сколько у тебя сантиметров? — спросил он вдруг на следующее утро, прерывая царящую в комнате полную сосредоточенности тишину и вглядываясь в него с явным интересом.
Оторванный от работы Каролек посмотрел на него и заморгал глазами.
— Каких сантиметров? — спросил он в недоумении. Чужеземец всматривался в него и дальше, наморщив лоб.
— Сколько у тебя сантиметров? — повторил он вопрос и добавил с усилием:
— Долго… ты…
— Мой боже! — простонал в отчаянии Каролек. — Что он говорит?
— Он затрагивает какие-то интимные подробности… — неуверенно сказал Лесь с некоторым неудовольствием.
— Какое-то скудоумие, — вынес приговор явно поражённый Януш. — Просто удивительно. А я слышал, что датчане — довольно тактичный народ…
— Идиоты, — спокойно сказала Барбара. — Он же имеет в виду длину.
— Длину! — с облегчением произнёс иностранец. — Сколько сантиметров ты имеешь?
Смущение в комнате не уменьшилось. Каролек смотрел на докучливого иноземца оторопело.
— Не знаю, — ответил он с лёгким ошеломлением. — Чего, боже мой?
Бьерн встал, приблизился к нему и рукой провёл от туфлей до головы.
— Тут, здесь, — повторил он, — Сколько у тебя сантиметров?
— А-а! — вздохнул Каролек с облегчением. — Высоты? Роста?