Шрифт:
1985 год
Майское воскресенье было тихим. Земля уже доверилась теплу, разнежилась трава, млели последние подснежники, кукушкины слезки синели под пушистыми ольховыми кустами. По пригоркам играли в пятнашки одуванчики, птицы заливались в сквозных еще зарослях.
Солнце медленно оглядывало землю, а земля-то большая… Уже усталое светило миновало маленький станционный поселок на Семеновской ветке и покатилось за острые вершины деревьев, так и не заметив ничего необычного и страшного в привычной людской круговерти. А вечером прошел короткий, умиротворяющий дождик.
Миновал май, потом июнь… Июль выдался обжигающим! Короткие ливни изредка выплескивались ночью, а с восходом к городу опять прилипала влажная духота, и солнце еле-еле тащилось в поднебесье,
Наши дни
Бывает, что сюжет валяется прямо на земле. Нужно только не лениться вовремя нагнуться и поднять. Если он принимает в это время форму, к примеру, сторублевой бумажки – ясно, что нагнется всякий. А вот если выглядит как десять копеек, а у тебя, к примеру, разболелась коленка, сломанная пару лет назад в городе Париже, – разнылась ну прямо до невозможности от сырой, занудливо сырой погоды, – ну разве ты станешь эту коленку трудить и напрягать, чтобы поднять какие-то несчастные десять копеек? Да нет, скорей всего, пойдешь себе дальше и вскоре забудешь о монетке. Однако на сей раз Алене пришлось-таки нагнуться, хоть коленка и впрямь ныла. Доставая пакетик с одноразовыми платочками, она нечаянно выронила из сумки кошелек, ну а он, конечно, раскрылся – и вся мелочь выпала на асфальт. Мелочь – это было восемьдесят девять рублей, не кот начхал: семнадцать пятаков и две двухрублевые монеты, полученные Аленой на сдачу в маршрутке. Это кем же надо быть, чтобы оставить такую кучу денег лежать в снегу? Разве что миллионершей. Однако наша героиня миллионершей отнюдь не была, а была она рядовой русской писательницей-детективщицей, не бог весть какой известной, не сказать чтобы сногсшибательно-популярной, но книжки, слава богу, писались и выходили… Но вот какая незадача: гонораров ей вечно не хватало, поэтому она порой начинала экономить даже на спичках.
Алена, с отвращением посмотрев на монеты, лежащие в грязном, растоптанном снегу (ударила какая-то внезапная, лишняя, ненужная оттепель), с тоской огляделась, не скачет ли мимо какой ни есть чокнутый рыцарь, желающий поползать в этой грязюке вместо нее, но, понятное дело, не обнаружила такового – и присела на корточки. Стянула перчатки (руки можно отмыть, а перчаткам погибель придет, если отведают этой химической каши) и взялась за дело.
Она собрала почти все монеты, когда вдруг кто-то заорал рядом:
– Берегись!
Вряд ли это было адресовано Алене, ну от чего ей беречься во время такого мирного, хоть и грязного дела, как собирание пятаков? Опасности случайно обнаружить миллион в долларовом (лучше бы, конечно, в евро, но сойдет и в рублевом) эквиваленте не было совершенно никакой… И все же она повернула голову – исключительно по причине того самого любопытства, которое некогда погубило какую-то там кошку, из-за которого некой Варваре на базаре нос оторвали, которое не раз очень сильно подставляло и саму Алену, но все же было основной движущей силой ее характера (сокрытым движителем ее, как выразился бы Александр Александрович Блок), – и увидела мощную, выпуклую и весьма грязную задницу какого-то автомобиля, надвигавшегося на нее медленно, но неудержимо. А может, ей показалось, что это происходит медленно… как-то гипнотизирующе. Во всяком случае, вместо того чтобы бежать, она зачем-то оставалась на корточках, сжимая в кулаке монетки, глядя на колеса и грязный металл, которые были уже совсем близко, и тупо размышляя, что, кажется, это называется бампер, ну, вот эта хромированная выступающая полоса, которой ее сейчас собьет, а может, буфер, хотя нет, буфер у автомобилей вроде бы впереди, хотя нет…
В очередной виток глупых и несвоевременных мыслей, которые наверняка оплели бы ее по рукам и ногам, Алена не успела погрузиться потому, что что-то сильно рвануло ее за ворот, заставив приподняться и пробежать несколько шагов на полусогнутых. Строго говоря, это было не что-то, а кто-то: мужчина, который буквально проволок Алену за собой и отпустил ее только тогда, когда они оказались метра за три от зловещего бампера (будем называть это так, а если мы ошибаемся, знатоки пускай
– Нет, ну совсем не смотрит, куда едет! Думает, если номер московский, то все на свете позволено! – раздался рядом сердитый голос, и Алена посмотрела на своего, не побоимся этого слова, спасителя.
Спаситель, высокий худощавый мужчина в распахнутой куртке и простоволосый (у него была ежиком стриженная полуседая голова и румяное, словно бы горящее от возмущения, довольно молодое еще лицо), вприщур смотрел на автомобиль, из-под которого он, можно сказать, только что выдернул одну русскую писательницу. Не бог весть какой подарок человечеству, а все же не кот начхал!
Что-то этот кот задержался нынче в нашем романе… А ну брысь!
Решено: о котах более ни слова. Вернемся к писательнице.
Вышеназванная посмотрела туда же, куда смотрел ее спаситель, прочла на грязной автомобильной заднице: «Lexus LX 570» – и преисполнилась восторга, совершенно в данной ситуации неуместного. Она была очень чувствительна к звукописи, поэтому ее восхищали автомобили марки «Лексус», «Ауди», «Лендкрузер» и «Мицубиши», а также, конечно же, «Рено» и «Мерседес», с ударением непременно на второе е, по-испански, а всякие там «Форды», «Фольксвагены», «Тойоты» и «Субару» заставляли морщиться… Про «Мазду», «Пежо», «Шкоду» и «Судзуки» (о боже!) просто говорить нечего! К подвескам, скорости, комфортабельности и емкости топливного бака ее восхищение и невосхищение ровно никакого отношения не имели, все дело заключалось лишь в звучании названий машин. Истинной музыкой звучало, конечно, слово «Виллис», но где теперь «Виллисы» найдешь?! У ее деда был когда-то «Виллис». Теперь дед на нем гоняет вовсю по занебесным трассам, где нет никаких ограничений скорости. И, конечно, в любую погоду ездит с опущенным верхом. А впрочем, там-то всегда хорошая погода, иначе просто быть не может!
– «Lexus LX 570», – проговорила, точно продекламировала Блока, Алена.
– Класс «President», – эхом отозвался спаситель. – Внедорожник. Сто двадцать пять тысяч баксов. Не кот начхал!
Алена глянула было на него возмущенно, потом сообразила: спаситель-то просто не в курсе, что мы решили не упоминать больше этих… серых, рыжих, полосатых, с когтями, хвостами и ушами!
– Понятно, что в такой машине ни хрена не видишь: ни кто у тебя сзади, ни кто спереди, ни кто под колесами, – иронически хмыкнул спаситель. – Припарковался, как дурак. И как он выходить из машины собирается, интересно?!
Только тут Алена разглядела то, что ее спаситель – человек явно опытный – заметил моментально. Массивный «Лексус» – кстати, был он благородного серебристо-бежевого цвета – вклинился в не слишком большой промежуток между двумя менее помпезными автомобилями, и выйти теперь водителю, не задев соседа, было бы затруднительно.
В это мгновение дверца «Лексуса» распахнулась – ну да, она именно что распахнулась, так, как если бы он находился не на теснейшей стоянке, а в чистом полюшке, – и агрессивно врубилась в бледно-зеленый бок стоявшего рядом «Рено».
– Мать родная, – потрясенно сказал Аленин спаситель. – Да что ж ты, мужик…
И осекся, потому что из «Лексуса» показались две длиннющих ноги в шикарных сапожках из змеиной кожи, а вслед за ними – шикарная блондинка в не менее шикарно выщипанной шикарной норковой шубке… ну просто не женщина, а мечта «Гринписа»!
Даже не покосившись на изувеченную дверцу, она захлопнула свою и, тряхнув платиновой гривой (надо ли уточнять, что тряхнуто было шикарно?!), двинулась к магазину. Однако Аленин спаситель все же справился с оцепенением, сковавшим его гортань, и выкрикнул с детски-обиженным выражением: